По традиции лауреат представляет свои основные работы в связи с мотивами, определившими присуждение премии. В данном случае речь идет о моих "пионерных работах по теории рынков и эффективному использованию ресурсов". Позволю себе интерпретировать данную мотивацию в широком смысле, т.е. показать все условия, обеспечивающие максимальную эффективность экономики в целях наилучшего удовлетворения потребностей людей с учетом ограниченности ресурсов, находящихся в их распоряжении.
1 Мотивы и стимулы моего творчества. Работа 1943 года и ее последующее развитие
Мотивы и стимулы
Мои работы в области экономической науки образуют единое целое, и для их понимания важно учитывать мотивы, определившие мою карьеру экономиста.
Страстно увлеченный историей в средней школе, затем физикой и механикой в Политехнической школе, в итоге в 1936 году я стал горным инженером. Однако мои действительные наклонности лежали в иной области, и, несмотря на определенную оторванность, связанную со службой в провинции, я отдавал свободное время чтению различных работ по физике и теории вероятностей. В 1939 году я даже подготовил обобщающую работу по теории вероятностей.
Затем война и поражение Франции. После демобилизации в июле 1940 года я вернулся к работе инженера горной службы в городе Нанте, в зоне, оккупированной немецкой армией. К этому времени мои довоенные интересы глубоко изменились. При всех иллюзиях молодости (мне исполнилось в ту пору 29 лет) мне стало ясно: лучшим из всего, что я мог бы "сделать, было бы содействие подготовке послевоенной жизни. Ранее, летом 1933 года, я посетил Соединенные Штаты, которые находились тогда в низшей точке Великой депрессии. Поразительное явление, которому не было дано сколь-нибудь приемлемого объяснения. Я был также свидетелем и социальных волнений, всколыхнувших Францию после выборов 1936 года.
Как же лучше подготовить послевоенную жизнь, если не попытаться решить фундаментальную проблему любой экономики: обеспечить как можно большую экономическую эффективность и одновременно широко приемлемое распределение доходов?
Таким образом, мое призвание экономиста было определено не школой, а обстоятельствами. Предметом поиска стало установление тех оснований, на которых могла бы надлежащим образом строиться экономическая и социальная политика.
Труд 1943 г. "В поисках экономической дисциплины. Чистая экономика"
Я приобрел, полагаясь в какой-то мере на волю случая, все имевшиеся в наличии экономические работы французских авторов или же переведенные на французский язык иностранных авторов. Здесь начинается период моей жизни, который и сегодня еще мне представляется непостижимым. Как оказалось возможным всего за тридцать месяцев, с января 1941 по июль 1943 года, написать весьма насыщенную и четко построенную работу в тысячу страниц "В поисках экономической дисциплины. Чистая экономика", работу, которая специально отмечена вашей академией в изложении мотивов в пользу присуждения мне Нобелевской премии по экономике за 1988 год?
Административная служба, которой я руководил и в сферу интересов которой входило пять французских департаментов, в годы немецкой оккупации работала в замедленном режиме. Однако она занимала не менее 25 часов в неделю. Кроме того, я должен был посещать шахты и карьеры, часто ездить в Париж:. В ту пору я был всего лишь самоучкой. Действительно, работы по экономике я начал читать только с июля 1940 года. Из заметок на полях книг следует, что с июля 1940 по май 1941 года я прочитал фундаментальные труды Леона Вальраса, Вильфредо Парето и Ирвинга Фишера, трех крупнейших экономистов, оказавших на меня наибольшее влияние.
Как можно было написать подобную работу в столь сжатые сроки и сделать это в трудных условиях черных лет войны и немецкой оккупации Франции? Как уже к 1 июля 1941 года, всего год спустя после демобилизации, мне удалось закончить "Введение" к работе? Как в то же самое время я сумел всерьез подготовить материалы для пяти других томов, которые должны были составить ее продолжение? Как - при всем этом - удалось найти типографию, бумагу для печати (крайне дефицитную в ту пору) и организовать подписку из-за отказа издателей опубликовать книгу?
Сегодня все случившееся представляется мне совершенно невероятным, и тем не менее работа была действительно выполнена и завершена за 30 месяцев.
Ничто, видимо, не могло бы лучше передать то состояние экзальтации, которое я испытывал, чем несколько строк из письма Лейбница: "Я хотел плыть сам, без учителя... Часто во время чтения нескольких фраз я мог почерпнуть сюжет для бесчисленных раздумий...". Следует добавить, что, еще не зная того, я самостоятельно следовал фундаментальному принципу Абеля: "Читать только великих мастеров и их оригинальные работы".
Мой труд 1943 года был, таким образом, всего лишь делом рук любителя, но любителя страстного. И если кто-то подпрыгнет от удивления, узнав, что Королевская академия наук Швеции специально отметила работу автора, который сам себя назвал любителем, значит, он не знает всего того, что любители дали науке в прошлом. В их ряду стоят действительно крупнейшие ученые, такие как Ферма, Лейбниц, Лавуазье, Мендель, Пастер, Луи де Бройль и множество других, кто или в начале пути, или всю свою жизнь были лишь любителями. Вальрас и Парето сами являлись самоучками и любителями. И хотя, как правило, их не любят профессионалы и всякого рода "истеблишмент", любители, однако, обладают совершенно исключительным преимуществом: их образ мысли не обусловлен системой обучения и непрерывным повторением устоявшихся истин, и они действительно способны рассматривать любой вопрос новыми глазами, без предвзятостей и предрассудков.
Продолжение работы 1943 года
Труд 1943 года явился исходным пунктом всех последующих работ, продолживших и дополнивших его в различных областях экономической науки, в которых я работал, преследуя при этом одну и ту же цель: строгое обоснование общей теории в полном соответствии с данными наблюдений.
Вначале предполагалось, что продолжением работы 1943 года будет серия из пяти томов: три первых посвящались соответственно теории процента, теории денег и международной экономике, четвертый - анализу неравновесных состояний реальной экономики, пятый (нормативного характера) - экономике будущего. Но столь честолюбивый замысел оказался малореалистичным, и я предпочел от него отказаться. В значительной мере суть второго, третьего и пятого томов была изложена в 1947 году в работе "Экономика и процент", которая также была отмечена вашей академией в мотивации своего решения. И для издания этой работы тоже пришлось прибегать к подписке.
В действительности все мое творчество явилось последовательной реализацией программы, намеченной в 1943 г. Выполнение поставленной задачи еще не завершено и продолжается по сей день.
И хотя моя исходная мотивация была нормативной, соответствуя в значительной части задачам, высказанным Вальрасом в "Этюдах общественной экономики", тем не менее я постоянно с максимальной тщательностью разграничивал - в плане анализа - фундаментальные исследования и работы по прикладной экономике и экономической политике.
Главной своей задачей я считал задачу синтеза - ввести в рамки одной и той же конструкции анализ реальной экономики и анализ явлений в сфере денежного обращения, соединить анализ условий эффективности с анализом распределения доходов, тесно увязать теоретическое исследование и прикладную экономику, объединить их с другими науками о человеке - психологией, социологией и историей. Именно забота о целостном охвате экономических и социальных явлений и составляет фундамент всего моего творчества, нить, связывающую работы по теоретической и прикладной экономике. Именно она объясняет глубокое подспудное единство моих работ.
В ходе осмысления я никогда не исходил из теории, чтобы прийти к фактам, а, напротив, стремился выделить из фактов ту объяснительную нить, без которой они выглядят непонятными, а реальные процессы ускользают от какого-либо эффективного воздействия. Мои работы были вызваны потребностью понять конкретную реальность и дать удовлетворительный ответ на вопросы, возникавшие из-за неясностей, противоречий и пробелов в существующей литературе. Таким образом, мое творчество - долгий и зачастую тяжелый труд, направленный на то, чтобы отойти от исхоженных дорог и освободиться от господствующих воззрений своего времени.
В начале моей карьеры в основе желания понять лежало глубокое стремление действовать, оказывать влияние на общественное мнение и политику, но постепенно, с течением лет, эта мотивация отошла далеко на второй план, уступив место желанию понять.
2 Вклад в экономическую науку
Мой вклад в фундаментальный экономический анализ затрагивает главным образом четыре области, каждая из которых связана с поиском наибольшей эффективности экономики и соответствующим анализом распределения доходов. Я не прекращал работать над ними начиная с 1941 года. Это следующие области:
* теория общего экономического равновесия, максимальной эффективности и основ экономического расчета;
* теория межвременных процессов и максимальной эффективности капитала; теория выбора в условиях риска и разработка критериев принятия рациональных экономических решений;
* теория денег, кредита и динамики денежного обращения;
* теория вероятностей, анализ временных рядов и их экзогенных переменных.
Думаю, что во всех областях я сумел освободиться от общепринятых взглядов, найти оригинальные пути и выявить новые перспективы.
Позволю себе ограничиться весьма кратким комментарием тех работ, которые - по смыслу завещания Альфреда Нобеля - представляют собой или крупный вклад в фундаментальную экономическую науку, или даже, если можно так сказать, подлинные открытия.
Теория общего экономического равновесия, максимальной эффективности и основ экономического расчета
Мои работы по общему экономическому равновесию, максимальной эффективности и основам экономического расчета прошли две последовательные стадии: с 1941 по 1966 год и с 1967 года по настоящее время.
Работа 1943 года "В поисках экономической дисциплины. Чистая экономика" строится в значительной части вокруг доказательства двух фундаментальных теорем: всякое равновесное состояние рыночной экономики является состоянием максимальной эффективности и, наоборот, всякое состояние максимальной эффективности является в рыночной экономике равновесным (теоремы эквивалентности). Строгое доказательство этих поразительно простых теорем, о чем уже догадывались экономисты-классики, встречает серьезные трудности в рамках модели рыночной экономики Вальраса. Думаю, что я впервые дал такое доказательство с большой степенью общности в отношении экономики, рассматриваемой в данный момент времени, но с учетом будущего. Это доказательство принимает во внимание условия второго порядка и свободно от какой-либо нереалистической гипотезы об общей выпуклости в отношении сфер производства. Оно подчеркивает произвольный характер распределения доходов. Формулирование актуализированных (дисконтированных) значений выступает в качестве условия максимальной эффективности.
В своей работе я определил четыре новых фундаментальных понятия:
* понятие поверхности максимальных возможностей в гиперпространстве индексов предпочтения;
* понятие распределяемого излишка, соответствующего вероятной (виртуальной) модификации экономики, исходя из данного состояния;
* понятие потери распределяемого излишка для всех возможных модификаций экономики, при которых индексы предпочтения экономических агентов остаются неизменными, а также связанное с ним понятие поверхностей равной потери в гиперпространстве индексов предпочтения.
Позднее я полностью отказался от общей модели рыночной экономики Вальраса, для которой характерна - независимо от того, есть равновесие или нет - единая система цен, одинаковая для всех экономических агентов (совершенно нереалистическая гипотеза), и создал теорию общего экономического расчета на совершенно новой основе, исходя из понятия излишка, разработанного и использованного в работе 1943 года, и новой модели - модели экономики рынков.
Согласно новому подходу, наброски которого уже содержались в работе 1943 года, вся экономическая динамика в реальном выражении основывается на поиске, реализации и распределении излишка. Такой подход позволяет дать двум теоремам эквивалентности простые доказательства, полностью свободные от какой бы то ни было ограничительной гипотезы, будь то непрерывность, дифференцируемость или же общая выпуклость. Кроме того, он позволяет определить систему правил, применение которых способно привести к состояниям максимальной эффективности. Общее экономическое равновесие и максимальная эффективность достигаются тогда, когда более не существует реализуемого излишка. Эта теория опирается на фундаментальные понятия распределяемого излишка, потери и плоскостей максимальных возможностей и равных потерь, которые были разработаны в труде 1943 года. Она позволяет также ввести в теорию общего экономического равновесия, и максимальной эффективности деньги.
В своих основных направлениях теория излишков обобщает маржиналистский экомический анализ XIX века, рассматривая уже не просто дифференциальные, но и дискретные вариации, а также учитывая сложные взаимодействия изменений всех количественных параметров экономики в целом. Фактически она является синтезом маржиналистского подхода каузальности (причинности) и вальрасовского подхода, основанного на функциональной взаимозависимости, т. е. двух взаимодополняющих подходов, что было мною уже проанализировано в одной из глав работы 1943 года. Эта теория не только показывает реалистическую картину экономической динамики, свободную от всяких ненужных гипотез, но и дает возможность лучше понять реальное значение функционирования экономики под двойным углом зрения управления и распределения, причем позволяет взглянуть на них совершенно по-новому. Она пригодна для анализа и международной торговли, и национальных экономик, имея в виду народные хозяйства как Востока и стран "третьего мира", так и Запада.
Полагаю, что общая теория излишков представляет собой значительный и, по правде говоря, революционный шаг вперед по отношению не только к предшествующим, но и нынешним теориям.
Теория межвременных процессов и оптимальной структуры капитала
В работе "Экономика и процент" 1947 года представлена общая теория эффективности межвременных процессов, содержащая два весьма существенных и показательных новшества: распространение теории максимальной эффективности на ситуацию, в которой учитываются различные поколения, и теория продуктивности капитала.
Так, при учете будущих поколений выявляются существенные обстоятельства, которые еще и сегодня, как правило, обходят вниманием в имеющейся литературе. По сути, данный анализ показывает, что если единство процентных ставок является необходимым условием эффективности в сфере производства, то далеко не так обстоит дело в экономике в целом. Следовательно, нельзя принять классическую теорию, согласно которой равновесие между спросом и предложением капитала ведет к оптимуму. Более того, проделанный мной анализ показывает, что политика обязательных сбережений на старость полностью совместима с условиями межвременной максимальной эффективности.
В моей теории максимальной продуктивности капитала анализируется более или менее косвенное влияние производственных процессов на уровень реального национального дохода, который сам является функцией салариальной нормы процента.** В этой теории, насколько я могу судить по литературе, впервые дано строгое доказательство существования состояния "максимум максиморум" для постоянного процесса: оно соответствует нулевой салариальной норме процента.
Теория основана на двух новых понятиях: понятии первичного дохода (суммарное значение заработной платы и земельной ренты) и понятии характеристической функции, представляющей межвременные производственные процессы. Данные понятия были мною разработаны при обобщении глубоких исследований Жоржа Буске, на которого, в свою очередь, оказали влияние идеи Стэнли Джевонса. Именно на этих основах строились все мои последующие работы. Так, в 1961 году я показал, что для динамических процессов состояние "максимум максиморум" соответствует равенству салариальной нормы процента и нормы роста первичного дохода ("золотое правило накопления"). Думаю, что в данном случае мною было приведено первое общее и строгое доказательство этого положения.
Насколько мне известно, по сравнению со всеми другими представленная мною теория динамических процессов движения капитала является единственно пригодной для количественных приложений. Она полностью подтверждается данными наблюдений.
Теория выбора в условиях неопределенности
и разработка критериев принятия рациональных решений
Моя теория выбора в условиях риска исходит из двойного соображения: стремления распространить теории общего экономического равновесия и максимальной эффективности на случай экономики в условиях неопределенности, из критического осмысления работы фон Неймана и Моргенштерна "Теория игр" 1947 года и анализа критериев при принятии рациональных экономических решений.
В исследовании 1952 года я показал, как можно учесть неопределенность будущего, учесть поля выбора в условиях риска и операций, входящих в состав рисков (преобразование в предвидении недостоверности производственных функций, относящихся к операциям по обработке физических благ), с тем, чтобы распространить теории общего экономического равновесия и максимальной эффективности на случай экономики в условиях риска.
В "Теории игр" фон Нейман и Моргенштерн представили метод определения количественной полезности и одновременно рациональное правило поведения. И то и другое основывается на рассмотрении индекса, который можно назвать необернуллианским индексом полезности, В теории фон Неймана и Моргенштерна его существование доказывается исходя из системы постулатов. Они отождествляют индекс полезности с количественной полезностью в смысле Джевонса. Согласно их выводу для того, чтобы быть рациональным, каждое действующее лицо (оператор) должно максимизировать математическое ожидание этого индекса. Такая точка зрения показалась мне неприемлемой, поскольку в ней не принималось в расчет распределение вероятности психологических значений вокруг их средней, что как раз и является фундаментальным элементом теории риска.
Я проиллюстрировал свою аргументацию рядом контрпримеров, один из которых стал широко известен под названием "парадокс Алле". Наделе "парадокс Алле" является таковым лишь по видимости, он просто-напросто отвечает глубокой психологической реальности - предпочтению надежности в области значений, близких к достоверности.
В 1952 году, чтобы подвергнуть доктринальные расхождения проверке опытом, я провел опрос около сотни человек, чье поведение можно было бы считать рациональным с учетом их образования и знания теории вероятностей. Однако лишь в 1974- 1976 годах я смог глубоко проанализировать ответы, полученные при опросе 1952 года. Анализ полностью подтвердил выводы доклада 1952 года: не существует индекса, математическое ожидание которого могло бы объяснить наблюдаемое поведение какого-либо из субъектов.
Кроме того, данный анализ позволил показать, что для всех опрошенных субъектов действительно существует индекс психологического значения (или же количественная полезность), который может быть определен независимо от рассмотрения какого бы то ни было выбора в условиях неопределенности.
Выведенная таким образом функция количественной полезности является инвариантной от индивида к индивиду, если учитывать относительные вариации их капитала, а ее знание позволяет провести количественный анализ вопросов, которые до сих пор ускользали от всякого точного расчета, как например, проблема психологических последствий перевода богатств от более богатых к более бедным или же оценка психологических последствий налогового бремени.
Теория денег, кредита и динамики денежного обращения
Опыт показывает, что не может быть ни эффектности, ни справедливого распределения доходов в днежно нестабильной экономике, способной испытывать сильные колебания наподобие тех, что сопровождали Великую депрессию 1929-1934 годов. Именно эта констатация заставила меня задуматься в 1941 году о явлениях денежного обращения, деньгах, кредите и конъюнктурных колебаниях.
В двух научных докладах 1954 и 1956 годов я представил нелинейную модель, объясняющую колебания суммы валовых расходов. Модель основывается на уравнении, наганном мною фундаментальным уравнением денежной динамики, а также на наследственной формулировке спроса и предложения денег. Она позволяет выражать колебания валовых расходов, исходя из разницы между спросом и предложением денег, причем последние является функционалами прошлых вариаций валовых расходов. Необходимо отметить, что при значениях параметров, близких к опытным данным, модель содержит предельные циклы, период и амплитуда которых мало отличаются от наблюдаемых.
Именно эти два доклада составляют основу моей общей теории динамики денежного обращения в ее последующих разработках.
В 1965- 1987 годах в разных исследованиях я обобщил полученные ранее результаты, установил функции спроса предложения денег, исходя из совершенно новой формулировки. Данная формулировка является наследственной том смысле, что она определяет настоящее как функционал прошлого, и релятивистской в том смысле, что эта зависимость инвариантна, если вместо физического учитывается психологическое время. Такая формулировка исходит из того, что прошлое забывается так же, как "рассчитывается" (дисконтируется) будущее. Отсюда следует, что данный момент времени общее (суммарное) значение норм забывания и процента само является инвариантным функционалом прошлых вариаций валовых расходов.
В настоящее время моя теория динамики денежного обращения опирается на четыре основания: фундаментальное уравнение денежной динамики и три наследственные и релятивистские формулировки: спрос на деньги, предложение денег и нормы забывания и психологического процента.
Данная теория исходит, по существу, из оригинальных ведущих идей, могущих найти применение во многих областях, в том числе в экономике, социологии и политологии:
* фундаментальная аналогия между забыванием прошлого и актуализацией будущего;
* наследственный психологический процесс забывания;
* наследственная обусловленность поведения людей прошлыми событиями;
*наследственное распространение явлений денежного обращения с постепенным ослаблением во времени;
* концепция запаздывающей регуляции, предполагающая наличие предельных циклов. Теория основана на введении новых понятий, не имеющих эквивалента в предшествующей литературе:
* психологическая норма процента, норма забывания и времени реакции, значения которых варьируются в связи с конъюнктурой;
* коэффициент психологической экспансии, передающий усредненную оценку конъюнктуры совокупностью экономических агентов;
* психологическое время, причем отправное значение (референт) психологического времени таково, что законы динамики денежного обращения остаются инвариантными.
Эмпирические проверки новой теории дают замечательные результаты при условии, что найдена подходящая мера денежной массы. Думаю, это единственный случай во всей истории эконометрических исследований, когда модель, содержащая лишь одну объясняющую переменную и один или два произвольных параметра в зависимости от рассматриваемого подхода, дала во многих и весьма различных случаях подобные результаты, которые намного выше тех, что дают все предлагавшиеся ранее теории.
Новый подход, выявляющий инвариантные эффекты наследственного и релятивистского типа в социальных явлениях, открывает весьма широкие перспективы, о которых до сих пор и не подозревали. Полученные результаты показывают, что все происходит так, будто люди - независимо от различных институциональных рамок, случайных исторических ситуаций и своих особых устремлений - реагируют одинаковым образом и в некотором роде механически на идентичные сложные сцепления событий. Показывая, что мы обусловлены нашим прошлым, данный подход открывает новые перспективы в споре между детерминизмом и свободным выбором.
Теория вероятностей, анализ временных рядов и их экзогенных переменных
Размышления над теорией выбора в условиях неопределенности, поиск фундаментальных факторов, лежащих в основе флуктуации временных рядов и в особенности флуктуации "осадков" самых проверенных моделей, привели меня к критическому анализу понятия случайности и теории вероятностей, к доказательству новой теоремы - теоремы Т, а также к выдвижению нового понятия - фактора X, представляющего экзогенные физические влияния на временные ряды.
Фактически математические теории, обычно обозначаемые как "математические теории случайности", игнорируют случайность, недостоверность и вероятность. Рассматриваемые ими модели являются чисто детерминистскими, а изучаемые количества - в конечном счете всего лишь частотами особых конфигураций в совокупности возможных конфигураций, расчет которых основывается на комбинаторном анализе. В действительности нельзя дать никакого аксиоматического определения случайности.
Согласно гипотезе фактора Х флуктуации временных рядов, наблюдаемые нами в явлениях, относящихся к наукам о природе, жизни и человеке, проистекают преимущественно от воздействия - в силу эффекта резонанса - бесчисленных вибраций, которые пронизывают обитаемое нами пространство и чье наличие сегодня - достоверный факт. Этим можно в значительной степени объяснить непонятную на первый взгляд структуру флуктуации, наблюдаемых в большом числе временных рядов, таких, например, как серии пятен на Солнце или же биржевых котировок. На деле эти флуктуации имеют все признаки почти периодической структуры.
Подобной структуре соответствует почти периодическая функция, определяемая как сумма синусоидальных составляющих, отдельные периоды которых несоизмеримы. Из теоремы Т следует, что при весьма общих условиях последовательные значения почти периодической функции распределяются по нормальному закону. Таким образом, можно установить, что колебательная детерминистская структура Вселенной может вызывать эффекты, имеющие признаки неопределенности, а детерминизм может порождать то, что обычно принято называть случайностью.
Таков в основном оригинальный и новаторский вклад, который, как мне представляется, я внес в фундаментальную экономическую науку.
3 Мое понимание экономической науки
Мне бы хотелось изложить теперь в нескольких словах те основные принципы, которым я постоянно следовал в своей работе начиная с первого труда 1943 года.
Фундаментальный критерий - опыт
Наука есть только там, где существуют закономерности, которые можно анализировать и предсказывать. Так, например, обстоит дело в небесной механике. Но таково же положение и в большей части экономических явлений. Их углубленный анализ позволяет действительно показать существование столь же поразительных закономерностей, что и в физических науках. Именно в этом и состоит основание, в силу которого предмет экономики является наукой и в силу которого данная наука подчиняется тем же принципам и тем же методам, что и физические науки.
Любая наука опирается на модели, а любая научная модель содержит три различные стадии:
* исходная точка - четко высказанные гипотезы;
* выведение из гипотез всех следствий и ничего, кроме следствий;
* сопоставление этих следствий с данными наблюдений.
Из трех фаз экономиста интересуют только первая и третья, т.е. разработка гипотез и сопоставление результатов с реальностью. Вторая фаза, чисто логическая и математическая, или тавтологическая, представляет лишь математический интерес.
Модель и выводимая ею теория должны или приниматься, по меньшей мере временно, или отвергаться в соответствии с тем, согласуются или нет данные наблюдения с гипотезами и выводами моделей. Теория, чьи гипотезы и следствия не могут быть сопоставлены с реальностью, не имеет никакого научного интереса. В то же время логическая дедукция, будь она и математической, остается лишенной всякой познавательной ценности, если тесно не привязана к изучению реальности.
Подчинение данным наблюдения - золотое правило, от которого зависит любая научная дисциплина. Какой бы ни была .теория, но если она не подтверждена данными опыта, то не имеет научной ценности и должна отвергаться. Таков, в частности, пример современных теорий общего экономического равновесия, исходящих из гипотезы общей выпуклости сфер производства, гипотезы, противоречащей всем данным наблюдения и влекущей за собой абсурдные следствия. Таков и пример необернуллианских теорий ожидаемой полезности, опирающихся на постулаты, следствия которых несовместимы с данными наблюдения,
Мой подход всегда основывался на двойном убеждении:
* без теории наше знание неизбежно остается путанным, а нагромождение фактов представляет собой лишь хаотическую и непонятную совокупность;
* теория, которая не может быть сопоставлена с фактами или же не может быть проверена количественно с помощью данных наблюдения, в действительности лишена всякой научной ценности.
Иллюстрация теорий моделями
Я всегда иллюстрировал выдвигаемые мной общие теории частными моделями, в отношении которых могут быть представлены ясные расчеты. Я глубоко убежден в том, что никакую общую теорию нельзя правильно понять, если она не проиллюстрирована рассмотрением частных моделей. Эти модели тщательно отбираются с те чтобы иметь возможность проанализировать все интересные обстоятельства, и разрабатываются так, чтобы показать выводы, вытекающие из гипотез.
Как не может быть подлинно научной теории, которая носила бы общий характер, но не могла бы применяться ко всем частным случаям, так не может быть теории, которая могла бы быть полностью понята, если она не проиллюстрирована применительно к отдельным частным случаям. Чем более общий характер носит теория, тем лучше позволяют понять ее масштаб и значение примеры с помощью соответствующих моделей.
Сопоставление теорий с эмпирическими данными и поиск инвариантов
Мои работы отличает растущее стремление к числовым приложениям, в основе которых лежат наблюдаемые количественные данные.
Числовые проверки, связанные с моей наследственной и релятивистской теорией денежной динамики, дали замечательные и, по правде говоря, самые удивительные pезультаты, когда-либо полученные в области социальны наук (причем речь идет о важнейшей сфере в жизни общества). Наблюдаемая реальность оказалась представленной почти идеальным образом с помощью формулировки, к которой приводит эта теория, независимо от того, идет ли, например, речь о США в годы Великой депрессии, о гиперинфляции в Германии с декабря 1919 по октябрь 1923 года, в ходе которой индекс цен при базе 1913 года =100 достиг значения 1012, или же о советской гиперинфляции с января 1922 по февраль 1924 года. Данные результаты доказывают наличие в экономических явлениях столь же поразительных закономерностей, что и в физике.
Постепенно я пришел к двойному заключению: психология людей в основе своей остается одинаковой в любое время и в любом месте; настоящее определяется прошлым согласно инвариантным законам. Как и в физике, разработки в социальных науках в значительной своей части, на и взгляд, должны опираться на поиск инвариантных во времени и в пространстве отношений и количеств.
Таким образом, какими бы ни были изучаемые экономики, будь то экономики прошлого или же настоящего, всякая экономическая деятельность людей сводится к поиску излишка, его реализации и распределению согласно инвариантному в своей основе процессу.
Моя теория межвременных процессов выявляет инвариантную структуру связи, существующей между производством в данный момент времени и факторами производства, созданными в прошлом, которые могут рассматриваться как источник этого производства.
Анализ ответов во время опроса, проведенного мной в 1952 году, позволил сделать вывод, что существует количественная полезность и для всех субъектов эта количественная полезность может быть представлена инвариантной функцией относительных вариаций их капитала.
Разработанная мною теория динамики денежного обращения опирается на рассмотрение инвариантной во времени и пространстве наследственной связи между настоящим и процессами, происходившими в прошлом. Полученные благодаря теории результаты показывают, что человеческое общество в самых различных ситуациях и контекстах ведет себя сходным образом, идет ли речь об обычных ситуациях (инфляция, дефляция или гиперинфляция), о капиталистических или коммунистических странах, об обществе сегодняшнего дня или же столетней давности. Следовательно, на этой основе можно изучать пашу обусловленность прошлым, а наследственная и релятивистская формула, к которой я пришел, может использоваться для многочисленных приложений во всех областях науки о человеке.
Использование математики
Я постоянно прибегал к использованию математики во всех тех случаях, где обычной логики, как правило, не хватало для анализа экономических явлений, по сути своей количественных и часто крайне сложных. Использование математики позволило мне дать строгое решение ряда проблем, которые в противном случае не могли бы быть решены в силу их сложности. Однако математика - всего лишь инструмент. Во всех своих работах я придерживался убеждения, что при ее применении действительно плодотворными, с точки зрения научного исследования, являются два этапа: углубленное рассмотрение исходных гипотез, с одной стороны, и разбор значения полученных результатов, с другой. Остальное представляет собой лишь тавтологический расчет, интересный только математику, а математическая строгость рассуждении ни в коем случае не может оправдать теорию, основанную на постулатах, не отвечающих реальной природе изучаемых явлений.
Применение математики самого высокого уровня ни в коем случае нельзя рассматривать как гарантию качества. Математика является и может быть лишь средством выражения и рассуждения. Сама же субстанция, над которой работает экономист, остается экономической и социальной. На практике следует решительно избегать разработки сложного математического аппарата, если он не является строго необходимым. Подлинный прогресс никогда не связан с чисто формальным изложением, он состоит в открытии ведущих идей, лежащих в основе любого доказательства. Поэтому следует четко выявлять и разбирать именно эти базовые идеи. Математика же не может быть целью сама по себе; она может быть лишь средством.
Новые идеи и тирания господствующих доктрин
Я всегда без колебаний ставил под вопрос общепринятые теории, если они опирались, на мой взгляд, на гипотезы, приводящие к последствиям, несовместимым с данными наблюдения.
Наука действительно имеет возможность идти вперед только путем непрекращающегося сомнения в "установленных истинах" и путем выдвижения массы новых идей, подсказываемых как опытом, так и творческой интуицией. Но любой реальный шаг вперед в науке наталкивается на тиранию господствующих идей и "истеблишмента" всякого рода, являющегося их источником. Чем более распространены господствующие идеи, тем более укореняются они в психологии людей и тем труднее добиться признания нового взгляда, несмотря на их доказанную плодотворность в будущем.
Как бы ни были ошибочны господствующие идеи, в конце концов с помощью их простого и непрерывного повторения они приобретают характер "установленных истин", которые нельзя брать под сомнение, не вызывая при этом активного остракизма "истеблишмента". Пример Коперника, Галилея, Абеля, Галуа, Пастера, Аррениуса, Вегенера и многих-многих других показывает нам, на какие препятствия приходится наталкиваться гениальным первооткрывателям. Именно сопротивление новым идеям в экономике и объясняет тот факт, что прошло столько времени, прежде чем стали известны крупнейшие достижения Дюпюи, Вальраса, Эджуорта, Парето и многих других. "Элементы чистой экономики" Вальраса были переведены на английский язык лишь 75 лет спустя после их опубликования. Потребовалось не менее 60 лет, чтобы появился на английском языке "Учебник политической экономии" Парето.
Пользующийся успехом ученый - всегда тот, кто вносит какое-либо непринципиальное усовершенствование в господствующую теорию, к которой все привыкли. Если, напротив, разрабатывается теория, отклоняющаяся от исхоженных дорог, то ей обеспечено общее противостояние, какими бы ни были ее аргументы. По всем этим соображениям крайне важно подвергать "установленные истины" безжалостному критическому анализу, вспоминая следующее суждение Парето: "История науки сводится к истории ошибок компетентных людей".
Чего бы это ему ни стоило, человек науки не должен ставить себя в зависимость от текущего момента и одобрения (или осуждения) его работ современниками. Поиск истины во всякое время остается его единственным устремлением. Я всегда придерживался именно такого принципа.
В заключение позвольте мне еще раз выразить признательность за то высокое отличие, которым вы решили отметить мои работы. Как написал когда-то Вальрас, очевидно, что настоящий ученый идет за истиной ради нее самой, но он не может относиться бесстрастно к признанию ценности своего творчества. Что бы ни говорили, самые великие люди науки никогда не были совершенно безразличными к мнению других.