Мы начнем с того общества, в котором живем, а не с какого-то идеализированного мира с утопическими институтами и населенного людьми с иным, чем у нас, прошлым. Перед тем, как приступить к анализу перспектив возможных улучшений существующего положения, важно понять, каково собственно status quo. Могли ли существующие институты логически возникнуть в результате действий договаривающихся между собой людей? Можем ли мы объяснить существование системы прав, основанной на договорных принципах? Как и почему эти права обеспечиваются? Для социальной стабильности большое значение должна иметь связь между правами индивида и предполагаемым различием во врожденных способностях. В основе общественного устройства как такового лежит нечто, напоминающее общественный договор или квази-договор, но существенно то, что мы придерживаемся безусловного разграничения между конституционным Договором, который определяет права, и постконституционным, который организует обмены этими правами.
Люди предпочитают свободу, а не принуждение, но в то же время они признают необходимость порядка. Этот парадокс "подчиненного" становится все более и более очевидным по мере политизации все большей и большей части жизни индивидов, по мере того, как государство получает все большую власть над их судьбами. Государство осуществляет двойную функцию: поддержание конституционного порядка и обеспечение "общественных благ". Такая двойственность порождает ошибки и непонимание. Само "право" есть "общественное благо" со всеми вытекающими отсюда проблемами достижения добровольного согласия. Обеспечение прав необходимо, но нежелание тех, кто соблюдает закон, наказывать тех, кто его нарушает, причем нежелание делать это эффективно, предвещает разложение и окончательное разрушение того порядка, который мы наблюдаем. Эти проблемы возникают в современном обществе даже и в том случае, когда правительство идеально чутко реагирует на требования граждан. Но когда государство заботится только о своей собственной судьбе, когда Левиафан живет и дышит, возникает целый ряд дополнительных проблем контроля над ним. "Упорядоченная анархия" остается целью, но упорядочиваемая кем? Ни государство, ни дикарь не благородны по натуре, такова реальность, и с ней необходимо считаться.
Общественные институты развиваются, и те из них, которые сохраняются и процветают, не обязательно являются "лучшими" с точки зрения людей, живущих в их условиях. Эволюция этих институтов приводит к тому, что люди все в большем числе случаев попадают в ситуации, описываемые известной дилеммой из современной теории игр. Действительный выход из такого положения возможен лишь путем настоящей революции в конституционной структуре, путем всеобщего пересмотра общественного договора. Ожидать, что такая революция произойдет, может показаться очень непрактичным, и в этом отношении книга может считаться полуутопической. Как бы там ни было, переосмысление должно предшествовать действию. И если эта книга заставит философов-обществоведов больше думать о путях улучшения общества и меньше заботиться об изложении своих представлений об однажды обретенном рае, моя цель будет достигнута.
Я полностью осознаю, что как профессиональный экономист перехожу границы моей дисциплины. Меня толкает на это важность поставленных проблем и убеждение, что вклад в их решение может быть сделан и людьми "со стороны" с таким же успехом, как и людьми, занимающимися именно этими вопросами и обсуждающими их между собой. Я изучаю здесь проблемы, о которых веками спорили ученые - философы, чьи суждения сами впоследствии стали предметом изучения специалистов. Я читал некоторые из первоисточников и критических работ, но, конечно же, далеко не все. А чтобы прочитать все, мне потребовалось бы стать профессиональным философом-обществоведом, отказавшись от занятий своей дисциплиной. Как экономист, я - специалист в области договора, и для моих коллег "договорный" подход является оправданным, поскольку индивидуальные ценности приняты здесь за основу. Тем ученым, кто давно или недавно пытался опровергать конструкции, созданные в рамках договорного подхода, мои усилия покажутся не соответствующими пылу их критицизма. Но это и не является моей целью. А те, кто вообще отвергает договорный подход, обнаружат мало интересного в попытках экономиста внести ясность во что-либо.
В этой книге, как и в ранних моих работах, я подчеркиваю необходимость различать две ступени общественного взаимодействия: первая - та, на которой происходит выбор правил, а вторая - та, на которой осуществляется взаимодействие в рамках выбранных правил. Придание такого большого значения этому разграничению - результат, с одной стороны, общего влияния, оказанного на меня "моим профессором" Фрэнком Найтом, а с другой, - дискуссий с Рутледжем Винингом, которые мы вели в течение нескольких лет пребывания в Вирджинском университете.
В своем настоящем виде эта книга появилась как моя собственная интерпретация в развитие и расширение недавней дискуссии, длившейся около двух лет в Блэксбурге в Центре изучения общественного выбора Вирджинского государственного университета. В этой дискуссии приняли участие и внесли в нее свой вклад многие мои коллеги и студенты, но только некоторые из них упомянуты здесь. Гордон Таллок и Уинстон Буш были центральными фигурами, и каждый из них оказал значительное влияние на мои размышления. Оба прочитали ранний вариант этой книги по мере написания глав. После того, как я закончил черновой вариант, готовый к начальному обсуждению, Уильям Брейт, Деннис Мюллер, Ричард Вагнер и Роберт Толлисон сделали полезные и подробные комментарии. На последней стадии работы Николае Тайдман внес весьма ценные предложения.
Что же касается миссис Бетти Тиллман Росс, то только слегка изменилось ее имя по сравнению с тем, которое упоминалось в нескольких моих ранних книгах. А в остальном ее яркое сотрудничество и особенно ее помощь в продвижении работы над моими рукописями значительно улучшили мою производственную функцию.
Финансовую поддержку исследований на различных стадиях проекта оказывал Национальный научный фонд.
Блэксбург, Вирджиния,
март 1974 года
март 1974 года
