Возможно к счастью, сообщества не сталкиваются с проблемами выбора типа "или-или" в отношении основных организационных принципов. Status quo редко, когда предоставляет из себя реализацию одной голой альтернативы: (1) анархии с полной зависимостью от внутренних этических ограничений как единственного средства решения конфликтов без войны или (2) всеобщие и жесткие формализованные законы с полным отсутствием внутренних этических ограничений. В любое время индивиды ведут себя в соответствии с принципом максимизации полезности, и модель их поведения формируют: аргументы их функций предпочтений; их внутренний и субъективный критерий выбора между этими аргументами; а также правовые ограничения индивидуального поведения в виде формализованных правил, соблюдение которых обеспечивается определенными механизмами, и ограничения в виде обычаев и традиций, которые хотя и неформализованы, остаются внешними по отношению к индивидам и эффективно самообеспечиваются.
Как упоминалось в первой главе, многие виды социального взаимодействия организованы анархично. Это означает, что наблюдаемое упорядоченное поведение индивидов в этих взаимодействиях сильно зависит от взаимного приятия определенных неформальных норм всеми сторонами. Жизнь в обществе, как мы знаем, была бы невыносимой, если бы формализованные правила распространялись на абсолютно все сферы, где возможен межличностный конфликт. В качестве показателя сплоченности общества может быть предложен показатель масштаба деятельности, организованной скорее неформально, чем формально.
Индивид, добровольно ограничивающий свое поведение, свою свободу выбора в соответствии с внутренними этическими нормами руководствующийся принципом, подобным кантовскому принципу всеобщности, постоянно сталкивается с дилеммой "образа поведения": его узкий эгоистический интерес может диктовать отклонения от модели поведения, определяемой морально-этическими нормами. Индивид находится в положении, аналогичном положению потенциального "безбилетника" в теории общественных благ, которая уже анализировалась в этой главе. До тех пор, пока сравнительно большая часть всех членов сообщества подчиняется тем же этическим нормам, искушение нарушить эти нормы, испытываемое индивидом (а оно присутствует всегда), окажется недостаточным для того, чтобы заставить его изменить свое поведение в отношении других. Однако, когда несколько или достаточно большое число индивидов нарушают этические нормы, прежде признаваемые практически всеми, и действуют, исходя из своих эгоистических побуждений, те, кто продолжают соблюдать эти нормы, видят, что они подвергаются своего рода эксплуатации. Как только переступается критический порог, этические нормы быстро размываются по мере того, как все больше и больше индивидов начинают вести себя в соответствии со своим узким эгоистическим интересом. Подобная ситуация во многом аналогична той, когда поведение индивидов ограничивается формализованными законами, в которых не предусмотрены какие-либо процедуры обеспечения их реализации.
Таким образом, одной из самых главных этических норм является соблюдение и уважение формализованного закона как такового. Если индивиды высоко оценивают соблюдение закона, который был принят в ходе соответствующего политического процесса, принцип максимизации полезности может обусловить удивительно высокий уровень соблюдения закона, даже при полном отсутствии инструментов принуждения и наказания. Если функции предпочтений индивидов учитывают этот принцип, то становится важным сам процесс принятия закона, введение его в действие и опубликование. Институты его соблюдения и наказания тогда играют второстепенную роль. Из повседневной практики видно, что этот подход может действительно во многом объяснить такой порядок (в том числе существующий), когда большинство индивидов осознают, что соблюдение формализованных правил просто не обеспечивается или оно совершенно недостаточно.1 Однако, как и в случае с более общими этическими нормами, этот принцип уважения закона может подвергнуться быстрой эрозии, если индивиды, число которых приближается к критическому, начинают его нарушать. В этом случае до тех пор, пока не создан эффективный механизм обеспечения соблюдения закона, а наказание не стало неотвратимым, формальные правила или законы могут быть бесполезными как средства поддержания социальной стабильности2 в июне 1973.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Несколько иное объяснение существующего правового устройства основывается на гипотизе о том, что индивиды соблюдают правила не потому, что они введены в действие как формализованный закон или того требуют этические нормы, а просто потому, что это те правила, которые существуют. Происхождение правил, с этой точки зрения по существу, эволюционно, непредсказуемо. Такой гипотезы придерживается Ф.А.Хайек. См. его работу: Law, Legislation, and Liberty. Vol.1, Rules and waer. при разработке специальной гипотезы о "правилопослушном человеке" Хайек ссылался на книгу Питерса: R. S. Peters. The Concept of Motivation. London, 1959.
2 Прекрасным примером этой взаимосвязи служат свидетельские показания Джеба Магрудера91 в июне 1973 г. перед сенатской комиссией по расследованию уотергейтского дела. Магрудер оправдывал отступление сторонников Никсона от формализованных требований закона на том основании, что радикальные активисты антивоенного движения в конце 60-х и начале 70-х многократно нарушали формализованные законы, не подвергаясь наказаниям, которые должны были последовать за такими нарушениями.