В экономической теории Робертсон является в основном последователем Маршалла и Пигу, хотя он выработал свой собственный стиль и особые понятия, которые многие экономисты находят весьма привлекательными. Одним из его примечательных теоретических подвигов были арьергардные бои против натиска кейнсианства, которые, однако, он проиграл. Робертсон выступил как острый критик Кейнса и, считая многие идеи последнего в "Трактате о деньгах" весьма полезными, он все же настаивал на том, что экономический цикл не представляет собой чисто денежное явление, как утверждал Кейнс. Изменения в определенных типах спроса имеют столь же важное значение, говорил Робертсон, и если считается желательным некоторое изменение в объеме производства, то окажется необходимым допустить также движение уровня цен. Он не видел достоинств в абсолютной стабильности цен. Чтобы доказать свою правоту, он пускался в весьма детальный технический анализ банковской практики. Кейнс остался, однако, при своем мнении, будучи убежден, что имеется гораздо более простое объяснение. Тем не менее они находились в весьма дружеских отношениях и вместе работали в британском казначействе. Робертсон принимал активное участие в дискуссиях, предшествовавших Бреттон-Вудскому соглашению, а Кейнс играл важную роль в самих переговорах.
В основном Робертсон - традиционалист. В толковании проблемы спроса он стоит на позициях, которые один комментатор назвал интроспективным кардинализмом. Подобно Маршаллу, он полагает, что реакция экономического человека может быть выражена в измеримых количествах предельной полезности, которые можно трактовать как независимо от других отношений, так и абсолютно. Как и Маршалл, он считает, что в конечном счете предельная полезность измерима в деньгах. Отвечая на современную критику кардинализма, идущую от Парето и Хикса, он утверждает, что этот подход вовсе не является абсурдным 234. Он не сомневается, что интроспекция может подтвердить реальность закона убывающей доходности и что интенсивность стремления к вещам в тенденции пропорциональна полезности, которую человек рассчитывает от них получить. Поскольку как совокупная полезность, так и ее приращения в принципе измеримы, то и понятие выгоды потребителей совершенно разумно. Однако различия во вкусах и в способности получать удовлетворение от благ, а также различные уровни дохода людей делают очевидным тот факт, что одно и то же количество денег предполагает различную реакцию со стороны разных людей. Ординалистский подход к теории спроса не очень плодотворен, говорит Робертсон, потому что, раз допускается измеримость, то такой подход - это едва ли нечто большее, чем утонченный вариант кардинализма 235. В своей интересной работе "Полезность и все прочее" Робертсон вновь повторяет утверждение неоклассиков, согласно которому проблема благосостояния неизбежно требует, чтобы экономическая наука строилась на базе концепций полезности 236. "Нормальный" потребитель стремится максимизировать нечто, говорит он, и это нечто может быть вполне названо удовлетворением, благосостоянием или полезностью. Поэтому предложенное Хиксом понятие предельной нормы взаимозаменяемости не представляет собой полезной замены понятию убывающей предельной полезности; не лучше и введенное Самуэльсоном "выявленное предпочтение". Суть дела заключается в том, утверждает Робертсон, что ординалистский подход допускает лишь сравнение абсолютных уровней, тогда как кардинализм позволяет сравнивать изменения в положении потребителей 237.
Таким образом, вопреки всем утверждениям об обратном измерение является необходимым элементом в ординалистских концепциях спроса, так же как полезность присутствует в "бихевиористском" аппарате. Робертсон отмечает, что некоторые ординалисты не только располагают предпочтения в определенном порядке, но также пытаются измерять интервалы между последовательными альтернативами. Оказывается, радостно восклицает Робертсон, интервалы между парами значений полезности могут быть подвергнуты операции, называемой соотносительным сложением (relational addition), и посредством какой-то черной магии эта измеримость может быть перенесена обратно на спрос 238. В свете этих наблюдений Робертсону представляется очевидным, что Хикс, Найт, Самуэльсон и их последователи отнюдь не совершили переворота в экономической науке. В сущности, отмечает он, они были так заняты перепалкой, что основная цель науки была упущена из виду. Попросту говоря, главная проблема заключается в том, чтобы определить, существует ли какое-либо подлинное соотношение между экономическим благосостоянием я изменениями реального дохода 239. Это по крайней мере позволило бы экономистам сказать что-то по поводу того, как данное изменение в экономике повлияет на человеческое счастье 240. Вполне возможно, утверждает он, решать эту проблему старыми методами, какими бы грубыми и приблизительными они ни были. Отрицать кардинальную полезность - значит отказаться от довода, что потребитель может сравнивать различия между разными положениями, в которых он находится 241. А это значит слишком много требовать от традиционалиста. Робертсон пишет: "... все же мне представляется, что с нашими знаниями о себе и о других людях более согласуется предположение, что потребитель руководствуется скорее законом убывающей абсолютной предельной полезности отдельных товаров и реального дохода вообще, чем готовой сеткой бесчисленных предельных норм взаимозаменяемости" 242. Ординалистские гипотезы, может быть, более сложны в психологическом смысле и более логичны, но это не дает уверенности, что они ближе к истине. Конечный вывод Робертсона состоит в обоснованности концепции выгоды потребителей по тем причинам, что она позволяет полнее познать цели и смысл экономической деятельности и ставит известные границы вмешательству в сферу вкусов и устремлений людей 243.
Все это восходит еще к Джевонсу, который успешно освободил политическую экономию от слова "политическая" и превратил экономику в науку, изучающую поведение атомистических индивидуумов, а не поведение общества в целом. Однако Робертсон, как и Пигу, не может избежать более широких проблем, так как он знает, что индивидуальные суждения оказывают глубокое влияние на человеческое благосостояние и что многие из действий человека совершаются в политической сфере 244. Предложенное Лайонелом Роббинсом определение экономической науки, согласно которому экономист должен изучать только распределение ограниченных ресурсов между альтернативными вариантами использования, отвергалось им как слитком узкое. Ибо вне такого определения остаются многие проблемы, являющиеся важным предметом исследования, как, например, организация промышленного производства. Переходя к характеру законов в общественных науках, Робертсон отмечает, что законы представляют собой не приказы, а констатацию общих тенденций: экономический закон, говорит он, имеет дело с образом поведения, в рамках которого движущие силы человеческих поступков могут быть измерены с помощью выраженных в деньгах цен 245.
В сферу анализа Робертсона входят все обычные понятия: убывающая полезность, убывающая доходность, повышающиеся издержки, выгода потребителей, равнопредельная доходность и Джевонсово понятие свободного капитала, и все это введено у него в рамки частной собственности, разделения труда и денежного хозяйства. В анализе предложения, спроса и конкурентной цены он полностью следует за Маршаллом и Пигу, позволяя себе лишь небольшие отклонения. В 1924 г. Робертсон вмешался в спор между Клэпхемом и Пигу и поставил под сомнение применение последним долгосрочной цены предложения, поскольку это понятие удовлетворительно не объясняет явлений прерывности и единовременного характера (lumpiness) инвестиций 246. Дополнительные доходы, полагал Робертсон, не всегда проистекают от внешней экономии; многие из них могут быть отнесены на счет внутренних элементов, так что увеличение производства на протяжении определенного времени может быть более просто объяснено понижением издержек на единицу продукции. Когда цена предложения повышается, один тот факт, что ресурсы дают уменьшающуюся отдачу, есть достаточное объяснение, которое делает все рассуждения Пигу о социальных аспектах этого явления до некоторой степени излишними. Позже Робертсон признал необходимость известного уточнения этих взглядов, отмечая, что поскольку кривая долгосрочных издержек требует времени для своего проявления, то представляется вероятным, что соображения, не связанные с внутренней экономией, помешают фирме добиться монопольного преимущества. Это подкрепляло его веру в конкуренцию как в силу, которая то сшибает с ног, то опять ставит на ноги.
Как и для большинства экономистов, предельная производительность является для Робертсона основой теории распределения, хотя присущие этой теории противоречия заставили его дать ей довольно свободную интерпретацию. Резкой критике предельной производительности Касселем он противопоставляет тот аргумент, что это лишь общая тенденция, которая вынуждена прокладывать себе дорогу в течение длительного периода времени. Лишь при широкой перспективе можно утверждать, что пропорции, в которых используются факторы, "неопределенно изменчивы" и что предельная производительность и величина каждого фактора определенны 247. Робертсон признает, что в краткосрочном аспекте на предельную производительность приходится смотреть "с известным подозрением". Но если предположить, что длительный аспект есть просто серия краткосрочных аспектов, всю теорию можно поставить под вопрос. Робертсон не делает такой решительный вывод. Он стремится знать, какое влияние на распределение реального национального дохода окажет расширение использования данного фактора, а для этой цели предельная производительность представляется ему необходимой категорией анализа. Он отмечает, что более высокая способность данного фактора к замещению других факторов увеличивает его долю в реальном доходе. Важное значение имеет также свойственная данному фактору эластичность замещения, определяемая как отношение пропорционального изменения данного фактора, деленного на пропорциональное изменение других факторов, к результирующему изменению отношения его предельной производительности к предельной производительности других факторов. Если такая эластичность высока, то есть выше единицы, то будет налицо тенденция к увеличению доли данного фактора в доходе. Но если иметь в виду, что факторы сами в действительности представляют собой комплексные явления, то "практическая полезность" этой теории оказывается существенно поколебленной 248.
Трактовка Робертсоном различных категорий дохода опять-таки традиционна, за исключением того, что он представляет ренту как род издержек, а это необычно 249. Он ставит под вопрос необходимость экономической ренты в чистом виде, утверждая, что нет экономической необходимости отдавать индивидуумам эту часть реального национального дохода. Имеются "... существенные доводы в пользу того, чтобы направлять на общественные цели тот будущий прирост ренты, который можно ожидать в результате общего или местного увеличения предложения других факторов производства" 250. Это, конечно, вызывает в памяти аргументы Гобсона: ясно, что Робертсон тоже смотрит на ренту как на элемент прироста общественного продукта, который вполне может быть зарезервирован для общественных нужд. Другие понятия в его теории распределения довольно прямолинейны. Его анализ процента весьма детален и обширен, чего можно было ожидать от специалиста по денежным проблемам. Существование процента принимается за данное; в отличие от Бем-Баверка он не чувствует необходимости развивать теорию, которая оправдывала бы его уплату, а сразу переходит к рассмотрению того, как он функционирует.
Спрос на труд связан у Робертсона с его предельной производительностью, но он осмотрительно определяет предельного рабочего не как наименее производительного, а скорее как работающего с наименьшим фондом других факторов. Это позволяет ему устанавливать зависимость заработной платы от производительности и приблизительно приравнивать заработную плату к предельному продукту занятого труда. Однако эта связь представляется ему весьма общей и далекой от точности математического уравнения. Поскольку существует эластичность замещения, возникает ощутимая тенденция к замене труда нетрудовыми факторами производства, как только заработная плата становится "чрезмерной". В этом анализе предполагается, конечно, совершенная конкуренция. В реальных ситуациях возможны комбинации покупателей и продавцов, так что по необходимости действуют правила рыночного торга. Поскольку предприниматель имеет шансы занимать более сильную позицию на рынке, функция профсоюзов заключается, понятно, в том, чтобы обеспечивать рабочему полную стоимость предельного продукта 251. Иначе говоря, союзы делают кривую предложения труда более эластичной и таким образом "искусственно" создают условия конкуренции и повышают занятость. Общественная эффективность производства повышается путем давления на неэффективных производителей: функционирование хозяйства улучшается в результате деятельности профсоюзов. Робертсон отмечает также, что неравенство сил союзов в различных отраслях может препятствовать рациональному распределению рабочей силы между ними, а это требует определенного вмешательства в неорганизованных секторах. Относительный уровень заработной платы "белых воротничков" в США свидетельствует о том, что этот довод имеет под собой веские основания.
Однако самой сильной стороной Робертсона является денежная теория, и в этой области он занимает положение современного классика. Его основные идеи тесно переплетены с проблемами циклических колебаний в экономике; это характерно для него, пожалуй, больше, чем для других экономистов. В теории цикла, как таковой, анализ Робертсона строится в "реальных" категориях в том смысле, что циклические колебания, по Робертсону, в принципе проистекают из изменений суммы усилий, которые люди готовы приложить, чтобы получить данное удовлетворение 252. Таким образом, в модели Робертсона важную роль играют как психологические, так и институциональные факторы 253. Поскольку экономические процессы носят прерывный характер, доказывает он, и обусловливаются главным образом колебаниями спроса и издержек, представляется неизбежным, что общий уровень цен должен быть неустойчив. Он называет экономические процессы "нормальными" ("appropriate") в тех случаях, когда они представляют собой адекватную реакцию на лежащие в их основе причины, тогда как "ненормальные" изменения отражают преувеличенную реакцию. Снижение реальных издержек может привести к увеличению производства, но это само по себе необходимо связать с условиями спроса и с предпочтением, отдаваемым производителями дополнительному доходу по сравнению с дополнительным досугом 254. Вторичные эффекты тоже весьма важны, так как сдвиги в характере спроса могут потребовать изменений в масштабе производства товаров производственного назначения 255. Робертсон отмечает также, что предприниматели более остро реагируют на изменившиеся условия, чем рабочие, хотя бы потому, что реакция со стороны дохода у первых более эластична. Отсюда вытекает неравная рыночная позиция сторон в торге, что характерно для свободной конкурентной системы. Это допущение подвергалось критике на том основании, что рыночные позиции в настоящее время более равны, чем полагает Робертсон, и что принятие решений носит более сложный характер 256. Во всяком случае, Робертсон вводит в свою модель элемент гибкости скорее через посредство реакций производителей, чем через заработную плату. Это позволяет ему провести прямую линию связи к кредитно-денежной политике, ибо деятельность банковской системы приобретает весьма важное значение, если допустить, что экономические решения очень часто базируются на "денежной иллюзии". Фактически самым подходящим способом достижения "равновесия" было бы допустить повышение цен 257. Наименее разумно было бы настаивать на сохранении постоянной денежной массы. Важность этих аргументов для современных дискуссий должна быть очевидна.
Кредитно-денежная политика, пишет Робертсон, должна преследовать цель контроля над своего рода чрезмерным экономическим оживлением, которое вызывается "ненормальными" реакциями. Последние имеют место просто потому, что инвестиции по своей природе носят характер единовременных крупных вложений, и в результате этого всегда имеется опасность чрезмерного инвестирования 258. Эта теория, безусловно, выглядит многообещающе, но в основе ее, очевидно, лежит экономика мелких предприятий. Правда, в ответ можно было бы выдвинуть довод, что крупные корпорации тоже часто выходят за рамки таким же образом, как описано в теории Робертсона. Но остается фактом, что в настоящее время такая кредитно-денежная политика, которая вытекает из его модели, в основном представляется неэффективной, потому что многие крупные корпорации способны функционировать целиком вне банковской системы 259.
Анализ циклических колебаний ведет к проблемам сбережений и капиталообразования. Здесь Робертсон концентрирует внимание на процессе создания капитала. Этот процесс он именует "воздержанием" ("lacking"). Когда потребление индивидуума меньше, чем стоимость его текущей продукции, это лицо осуществляет воздержание, в результате чего создается капитал 260. Поскольку сбережение осуществляется тогда, когда потребление меньше располагаемого дохода, необходимо проводить четкое различие между сбережением и воздержанием. Рассматривая этот вопрос, Робертсон начал использовать понятие "дня", которое вводит в его анализ лаги и позволяет условно принимать, что располагаемый доход есть доход, обусловленный производством предыдущего дня. "День" - это просто однородная единица времени, чисто аналитическое понятие. Это важный прием, и критики, указывающие на его нереалистичность, неизбежно не попадают в цель, раз допускается, что расходы могут отличаться от доходов 261. Этим подчеркивается, что воздержание и сбережение суть независимые процессы: один может иметь место без другого.
Например, какое-либо лицо может решить израсходовать весь свой доход. Но поскольку оно при этом будет конкурировать с другими из-за данного количества товаров, цены повысятся, что сделает для него невозможным получить все, что он хотел. Поэтому в соответствующей мере он осуществляет "воздержание". Напротив, падение цен, обусловленное уменьшением покупок другими лицами, приводит к сбережению, но не к воздержанию. С другой стороны, накопление денег отражает стремление повысить отношение денежной наличности к располагаемому доходу. Полезность этого аппарата, каким бы непривычным и сложным он ни был, покоится на его пригодности для анализа различий между процессами сбережения и инвестирования. Когда наблюдается чрезмерная бережливость, банковские власти могут преодолеть ее путем впрыскивания в хозяйство новых денег. Робертсон утверждал, что его определения лучше отражают действительный образ поведения людей, и избегал введенного Кейнсом в его ранних работах понятия сбережения, считая, что оно связано с явлением сокращения потребления под влиянием сокращения дохода 262. Для Робертсона не обязательно равенство сбережений и инвестиций: именно от разницы между ними зависят цены. Это было написано в 1933 г. и, видимо, оказало сильное влияние на более поздние формулировки Кейнса.
У Робертсона капитал имеет характер как фонда, так и массы благ 263. Оборотный (circulating) капитал уже не представляет, как у Джевонса, имеющийся запас благ для поддержания рабочих, а лишь массу движущихся благ, которые в любой момент находятся "... на своем пути через процесс производства" 264. Оборотный капитал обеспечивается благодаря процессу воздержания, но это "краткосрочное" воздержание 265. Однако это понятие близко к концепции Джевонса, поскольку краткосрочное воздержание обеспечивает, по крайней мере отчасти, потребительские товары для лиц, занятых в отраслях с длительным производственным циклом. Долгосрочное воздержание обеспечивает основной капитал. Как уже отмечалось, воздержание может быть либо добровольным, либо вынужденным. Ограничения, обусловленные повышением цен, вызывают вынужденное воздержание. Рост цен понижает реальную ценность денежных накоплений, в результате чего имеет место "искусственное" воздержание. Но последнее имеет место только в том случае, если реальная ценность денежных накоплений затем восстанавливается путем их увеличения. Если сбережения не ведут к капиталообразованию, то они могут быть растрачены по причине понижения цен. Через этот сложный механизм происходит перераспределение продукта, создаваемого в хозяйстве, и передача ресурсов в руки тех, кто имеет возможность прямо иметь дело с банками 266. Итак, Робертсону удалось плодотворно установить взаимозависимости капиталообразования, денежных требований в хозяйстве и изменений цен.
Анализ денег - неотъемлемый элемент этой модели. Робертсон устанавливает соотношение между запасом денег и их потоками, и вместо предложенного Фишером понятия скорости обращения денег в сделках вводит понятие скорости обращения денег по доходам. Робертсон определяет скорость обращения как количество покупок товаров и услуг, являющихся частью реального дохода, на которые денежная единица расходуется на протяжении данного отрезка времени 267. Ценность денег, которую можно рассматривать с точки зрения потребления, сделок или дохода, выражает власть над товарами. Все это сводится, конечно, к проблеме индексов: Робертсон приходит к заключению, и, может быть, справедливо, что точно измерить ценность денег ни в теории, ни на практике невозможно 268. По существу он предпочитает сосредоточивать свое внимание на деньгах "в движении", а не на деньгах "в покое". Ему представляется, что, рассматривая деньги в движении, можно ближе подойти к действительным процессам изменения цен. Вместе с тем он признает, что анализ причин, по которым люди стремятся держать наличные денежные средства, может успешно раскрыть психологические мотивы, лежащие в основе экономического поведения. Последним элементом в этом аналитическом аппарате является средний период производства - скорость, с какой товары производятся для потребления 269. Этот период, конечно, различен для разных товаров. Обращение денег и средний период производства влияют не только на оборотный капитал, но также на сбережения и колебания цен. Сбережения передаются банками тем, кто нуждается в оборотном капитале, так что с некоторыми оговорками можно утверждать, что оборотный капитал равен общей сумме банковских депозитов 270. Если часть сбережений превращается в основной капитал, то чрезмерный спрос на оборотный капитал может вызвать повышение цен. При длительном периоде производства напряжение может оказаться весьма сильным: стремясь полностью удовлетворить потребности предпринимателей, банки могут создать серьезную угрозу равновесию 271. Этим Робертсон явно подчеркивает, что цены реагируют на ежегодный поток денег, исходящий из банковской системы, а не на изменения в величине запаса денег. Следовательно, когда производительность растет, вполне резонно требовать от банков предоставления дополнительного оборотного капитала, причем его размеры должны быть пропорциональны росту производительности. Таким же образом, говорит Робертсон, в связи с увеличением населения может потребоваться пропорциональный рост денежных потоков.
Со сбережением неизбежно связана проблема процента, ибо отказ от удовлетворения нынешних потребностей вводит в анализ элементы времени и риска. Этим ограничивается дань Робертсона традиции, оправдывающей процент. Отнесение удовлетворения на будущее, или ожидание, само связано с категорией времени и в известном смысле отражает тот факт, что сберегаемая часть дохода оказывается связанной (locked up) в товарах, находящихся в процессе производства. Робертсон хотел определить размеры этой части, связанной в таких товарах 272. Один канал спроса на ожидание, очевидно, исходит из спроса на оборотный капитал, размер которого определяется продукцией одного "дня", помноженной на средний период производства. Спрос на основной капитал определяется процессом "расширения", который обусловлен ростом населения, и процессом "углубления" как результатом прогресса техники. Однако в понятии ожидания в скрытом виде заключается старое понятие воздержания (abstinence), о котором так много писали в XIX в. Это в лучшем случае сомнительная идея, ни в коей мере не отражающая реальные процессы сбережения и накопления 273. Кроме того, попытка Робертсона обосновать двойственность природы капитала - и как фонда и как специфического явления, - видимо, натолкнулась на некоторые трудности. Для этого необходимо представить себе капитал как с точки зрения бесконечной во времени доходности, так и в качестве конечного ряда отдач его воплощенной материальной формы. Он пытался разрешить эту проблему, вводя график предельной эффективности инвестируемых фондов, которая находится в определенном отношении с предельной производительностью данного запаса благ, представляющих собой основной капитал. Иначе говоря, анализ идет от сбережения к производительности и к спросу на капитал 274. По мере роста капитала норма процента должна опуститься ниже предельной производительности или, как предпочитает говорить Робертсон, ниже уровня доходности на восстановительную стоимость, необходимой для сохранения капитала в первоначальной сумме.
Предложение капитала проистекает из ожидания, или накопления капитала. Далее Робертсон проводит различие между уже собранным капиталом, который именуется "ожидание, имеющееся на рынке в любое время" и потоком нового ожидания, причем второму из двух видов придается большее значение. Если рассматривать ожидание со стороны его предложения, то оно зависит от способности сберегать и от наличия возможностей для надежного инвестирования. Важное значение имеют также расчеты на будущее, так как желание улучшить условия жизни в настоящем или обеспечить старость могут влиять на поведение "ожидающих". Робертсон признает, что ситуация может осложняться целым рядом психологических факторов, не связанных с расчетами на будущее вознаграждение. Тем не менее скрытое допущение, что в современной экономике каждый в какой-то степени осуществляет сбережения, представляется сомнительным. Конечно, капиталообразование требует той или иной формы воздержания, но это социальный процесс, осуществляемый правительством или классом, для которого нет и речи о воздержании. Исторически таков и был обычный метод накопления, что отлично показал Маркс. Накопление влечет за собой весьма незначительные индивидуальные психологические издержки, а связанные с накоплением налоги, нормирование, инфляция или прямая экспроприация всей тяжестью ложатся на широкие массы. Поэтому можно с полным основанием поставить под вопрос роль таких факторов, как будущее вознаграждение или предпочтение нынешних благ. В современном обществе основная часть сбережений приходится на долю групп населения с высокими доходами и корпораций, а в какой мере страдают они от ожидания? 275 Правда, Робертсон отмечает, что корпорации делают большие сбережения. Но полагать, что такие общности действуют под влиянием тех же мотивов, как индивидуумы, - это почти равносильно ошибке перенесения свойств частного на целое. Сбережения класса, реально управляющего предприятиями, определяются другими факторами, которые не всегда могут быть соотнесены с нормой процента.
Но Робертсон, верный кембриджскому наследию, должен был связать предложение сбережений с нормой процента. Вообще говоря, кривая предложения сбережений поднимается вперед и вверх, хотя иногда она может склоняться назад 276. Это основано на "реальных" факторах, а именно, на уравновешивании предельных полезностей потребления и сбережения, причем должна быть принята в расчет предельная полезность получаемого процента, который сам подлежит дисконтированию во времени. Равновесие устанавливается обычным путем, в точке пересечения кривых предложения и спроса. Можно предполагать, что в развивающейся экономике кривая спроса переместится влево, тогда как рост сбережений вызовет сдвиг кривой предложения вправо для любой данной нормы процента. Робертсон утверждает, что кривая предложения будет перемещаться медленнее, чем кривая спроса, потому что богатые будут сберегать пропорционально меньше по мере повышения дохода 277. Во всяком случае, тенденция должна состоять в понижении процента, хотя он не может упасть ниже известного уровня, ибо тогда начнется потребление капитала. В основе этого утверждения лежат положения Касселя относительно влияния продолжительности жизни на процентные ставки 278. Поскольку спрос на сбережения вытекает из роста населения и развития производства, а предложение определяется склонностью к сбережению, история нормы процента, говорит Робертсон, сводится "...к борьбе между плодовитостью и развитием техники, с одной стороны, и богатством и бережливостью - с другой" 279.
Это как раз та точка зрения, которую подверг критике Кейнс в своей "Общей теории". У Кейнса норма процента зависит от предпочтения ликвидности или, во всяком случае, от той его части, которая связана со спекулятивными мотивами 280. Эта зависимость, обладающая высокой степенью эластичности, есть функция не только предпочтения ликвидности, но также и денежной массы. Таким образом, процентная ставка есть денежное явление 281. Кейнс дал понять, что в ортодоксальной кембриджской позиции имеется элемент неопределенности, поскольку предложение сбережений меняется с изменением реального дохода. Ставка процента неизвестна, пока неизвестен доход, но процент сам является одним из факторов, определяющих доход; действует он через инвестиции и мультипликатор. Конечно, у Кейнса можно обнаружить подобную же неопределенность, особенно если устанавливать зависимость предпочтения ликвидности от дохода. То же самое обвинение можно предъявить и выдвигаемой Робертсоном зависимости сбережений от располагаемого дохода. Но стоило включить в анализ инвестиции и потребительскую функцию, как оказалось возможным развить стройную теорию процента 282.
С другой стороны, Робертсон утверждает, что теория Кейнса порождена требованиями момента, так как она создавалась в условиях, когда необходимо было воздействовать на предложение пригодных для инвестиций фондов в краткосрочном аспекте и ничего не предпринималось, чтобы воздействовать на сам спрос на такие фонды 283. Ему представляется предпочтительным добиваться повышения спроса на ссуды путем улучшения инвестиционных возможностей. Однако в действительности Кейнс именно это и подчеркивал. (Не странно ли, что такие благоприятные условия сложились лишь в начале 40-х годов, когда все народы начали стрелять друг в друга?) Робертсон утверждает также, что его анализ, использующий понятие периодоанализа (period analysis), превосходит Кейнсову идею определения нормы процента в данный момент времени, так как он является частью предложения заемных фондов (loanable funds) 284. Более того, продолжает Робертсон, краткосрочный характер теории Кейнса приводит к недооценке роли факторов производительности и бережливости. Но и этот пробел давно уже восполнен неокейнсианцами 285. Признавая, что Кейнс затронул действительно важные факторы, когда он прямо подчеркнул в своей теории процента роль психологических элементов, Робертсон вместе с тем заявляет, что эта теория должна быть сопоставлена с явлениями, имеющими место на самом рынке капиталов, и оценена с этой точки зрения 286. Еще одно обвинение состоит в том, что Кейнс игнорировал связь между ставками процента по краткосрочным и долгосрочным ссудам 287. Разрыв между ними, очевидно, объясняется дополнительными неудобствами, связанными с возобновлением краткосрочных ссуд и с присущей им большей маневренностью. Но это делает краткосрочные ставки крайне изменчивыми и, как признает Робертсон, совершенно аналогичными ставкам, которые Кейнс называл спекулятивными. По существу, для Робертсона процентная ставка есть цена, такая же, как и прочие цены на других рынках: теория процента поэтому должна быть лишь частным случаем общей теории цены.
Спор между Робертсоном и Кейнсом не есть лишь игра в термины и дефиниции. На первый взгляд представляется, что правильно объясняет действительные явления лишь один из них - либо тот, либо другой. Робертсон с его понятием заемного фонда подходит к делу с точки зрения денежных потоков, движущихся во времени, тогда как теория Кейнса подчеркивает важность наличных денежных остатков или запасов. В отличие от последней у Робертсона предложение и спрос на ценные бумаги представляются более важными факторами, и, следовательно, сбережение, инвестирование, денежная масса и тезаврация имеют большее значение, чем предпочтение ликвидности. Но если сделать Робертсонов "день" достаточно коротким, то обе теории не кажутся полностью непримиримыми. Во всяком случае, в краткосрочном аспекте различие между ними не столь велико, как казалось ранее, ибо "потоки" в рамках действительно короткого "дня" могут рассматриваться иначе, то есть как своего рода Кейнсовы запасы 288.
И все же представляется, что в модели Робертсона деньги полностью не включаются в экономический анализ. Робкие взгляды в сторону "реальных" факторов и возня с полезностями и степенями удовлетворения заставляют подозревать, что за фасадом аналитического аппарата скрывается призрак хозяйства, характеризующегося меновой торговлей. Абба Лернер замечает, что модель, полностью включающая в себя деньги, должна рассматривать ликвидность в том же свете, как и всякое другое благо, а денежная наличность в ней должна занимать такое же положение, как и всякий другой элемент активов. Такая экономика была бы денежной экономикой, а богатство включало бы как активы, так и доход 289.
Созданная Робертсоном концепция экономического цикла также скорее отражает его интерес к реальным факторам, чем к влиянию денег. Его анализ, впервые представленный в книге "Исследование промышленных колебаний", вдохновлен Пигу в том отношении, что в этом анализе как первоочередной объект исследования выступают изменения реального национального дохода. Центральное место в концепции экономического цикла Робертсона занимает воздействие на экономическую активность со стороны таких факторов, как урожай сельскохозяйственных культур и технический прогресс. Денежные факторы вводятся в анализ лишь на более позднем этапе. Эти поиски реальных причин сделали Робертсона восприимчивым к концепциям, которые рассматривают поворотные точки, связанные с дефицитностью потребительских товаров и избытком основного капитала. Такой подход напоминает неоавстрийскую теорию дефицита сбережений, но у Робертсона основной упор делается на временный избыток капитала или средств производства. Таким образом, он подчеркивает роль недостаточного производства потребительских товаров и тем самым соединяет элементы теорий недостаточного сбережения и недопотребления 290. Избыточное сбережение во время депрессии отождествляется с накоплением товарно-материальных запасов, так что при наступлении поворота к оживлению в экономике обнаруживается известная база для расширения, Концепция Робертсона, во всяком случае в этом ее раннем варианте, бросает тень известного сомнения на полезность общественных работ как стимулятора экономической активности, а поскольку проблема запасов тесно связана с кредитной политикой банков, то представляется возможным включить фактор денег в теорию цикла. Но товарно-материальным запасам не обязательно соответствуют излишние остатки денежной наличности, и потому возможно, что накопление запасов сойдет на нет. Ясно, говорит Робертсон, что экономический цикл - это сложное явление, объяснить которое нельзя ссылкой на какой-то один фактор 291. Но каждая фаза цикла несет в себе семена своего собственного распада, поскольку с развитием конъюнктуры меняются соотношения цен и издержек, а также прибыль и норма прибыли на инвестированный капитал.
В проделанном Робертсоном исследовании колебаний, удивительно тонком и сложном для молодого человека 25 лет от роду, теоретические положения поясняются и иллюстрируются массой статистических данных, собранных из разных источников. В первой части книги "Промышленные колебания" анализируются явления предложения и спроса в отдельных отраслях, что дает соответствующую основу для анализа колебаний общей конъюнктуры. На предложение сильное влияние оказывают .колебания издержек и тенденции к чрезмерному инвестированию. Одной из причин последнего является длительный период производства и строительства, необходимый для создания орудий производства 292. Следовательно, чем больше количество основного капитала, тем сильнее могут быть колебания; вместе с тем в некоторых отраслях, вроде хлопкопрядения, оборотный капитал в силу его особых свойств может быть источником довольно резких колебаний. Но все же в большинстве отраслей современной промышленности основной капитал выступает как более важный фактор. Робертсон указывает, что несовершенная делимость оборудования часто толкает на более значительное расширение, чем того требует конкретная ситуация. Далее, имеется проблема соотношения переменных и постоянных издержек; если доля переменных издержек высока, то может оказаться целесообразным закрыть предприятие и попытаться переждать экономическую бурю 293. С другой стороны, высокая доля основного капитала может оказаться серьезным препятствием для прекращения работы предприятия.
На стороне спроса важными факторами являются мода и вкусы, войны и торговые барьеры. Но, может быть, самым важным Робертсону представлялось, во всяком случае в то время, прямое влияние колебаний урожая сельскохозяйственных культур. Хотя теперь урожаям отводится гораздо меньшая роль, в 1915 г. было очевидно, что "...влияние урожая в Аргентине на строительную активность в Англии через посредство психологии британского инвестора является важным, так же как важно влияние этого фактора через посредство покупательной способности аргентинского фермера..." Это подтверждалось торговой практикой 294. В анализе Робертсона важную роль играют различия в эластичности спроса на различные культуры и их последующие влияния на доходы и спрос, особенно на строительные материалы 295. Изменение в любом направлении может сообщить толчок всей системе 296, потому что цикл представляет собой кумулятивный процесс. Некоторым предпринимателям могут достаться случайные высокие прибыли, если период строительства и оснащения предприятий удлиняется, а цены растут. Повышенный спрос на продукцию отраслей, производящих потребительские товары, начинает ощущаться в отраслях, выпускающих товары производственного назначения. Этот ход мыслей, по-видимому, близок к принципу акселерации, так как предполагается возможность относительно большего увеличения спроса на товары производственного назначения. Но Робертсон не считает акселерацию движущей силой: он отмечает, что изменения в сфере товаров производственного назначения могут быть вызваны иными факторами, помимо потребительского спроса. Далее, рассуждает он, если некая отрасль, производящая товары производственного назначения, сбывает продукцию ряду отраслей, выпускающих потребительские товары, то повышенный спрос в каком-нибудь одном секторе будет недостаточен, чтобы вызвать общее движение. Эффект акселерации, утверждает Робертсон, оказался бы действенным только в том случае, если бы все отрасли, выпускающие потребительские товары, были так взаимосвязаны, что повышение активности в одной из них почти сразу вызывало бы движение в других. Но это маловероятно, ибо опять-таки единовременный характер и нерегулярность инвестиций неизбежно должны препятствовать непосредственной и быстрой передаче импульсов от одного сектора экономики к другому. К тому же воздействие акселерации будет обязательно модифицироваться наличием избыточных производственных мощностей 297.
Таким образом, оживление должно начаться просто благодаря тому, что более заманчивыми становятся возможности для инвестирования. Как полагает Робертсон, усиливается надежда на то, что склонность к удовлетворению потребностей в определенных товарах должна возрасти: по-видимому, делаются оценки предельной полезности товаров производственного назначения, основанные на ожидаемой будущей предельной производительности. Поскольку такие оценки варьируют, само производство подвержено колебаниям, а в этом можно видеть ключ к колебаниям деловой активности 298. Здесь-то Робертсон и добирается до своих основных реальных факторов. Экономическое возбуждение, которым характеризуется бум, означает просто "реальный" избыток инвестиций. Причиной этого может быть исключительно большой урожай, большие инвестиции, обусловленные внезапным проявлением морального износа оборудования, а также новое изобретение. (Под последним Робертсон, видимо, понимает нечто вроде нововведения на манер Шумпетера. На правильность такого толкования указывает приводимый им пример бума в электроэнергетике в 90-х годах XIX в., когда стали плодотворно внедряться новые экономичные методы производства.) Кризис наступает в связи с недостатком наличного реального капитала, необходимого для инвестиций; такая трактовка весьма напоминает взгляды, которые развивал Хайек. Данные, которые приводит Робертсон в связи со своей теорией, подчеркивают истощение оборотного (working) капитала и чрезмерное поглощение реального капитала, так что в результате возникает настоящий дефицит капитала 299 Развивающееся в результате этого неправильное использование ресурсов облегчается доступностью и дешевизной кредита, предоставляемого банками. Спустя много лет Робертсон, однако, внес поправки в свою теорию, признав, что недостаток капитала не всегда является причиной кризиса 300.
Как же можно исправить это опасное состояние дел? Рекомендации Робертсона не слишком радикальны: улучшение информации с целью ослабления стимулов, ведущих к чрезмерному инвестированию; несколько большая централизация инвестиционной политики; совершенствование банковской практики; и, может быть, какие-то меры по сглаживанию экономического эффекта изобретений. Но для мира, в котором только начали рассеиваться безмятежные сумерки викторианской эры, даже эти предложения казались достаточно смелыми. В своих лекциях, опубликованных в 50-х годах, Робертсон дополнил эти ранние рекомендации: он одобрил кредитно-денежную экспансию как средство снижения процентных ставок, так как это может вовлечь в производство неиспользуемые ресурсы без повышения цен. В новый арсенал экономических мер контроля над циклом он включает также общественные работы, накопление государственных запасов сырья, налоговые скидки и гибкую фискальную политику 301. Интересно, что в этих предложениях обнаруживаются опасения Робертсона по поводу возможности стагнации. Ведь главное разногласие между Робертсоном и кейнсианцами как раз и состояло в том, что он был твердо уверен, что в длительном аспекте инвестиционные возможности сами породят повышенный спрос на ссуды.
Хотя все эти предложения отражают свойственное ему обостренное чувство реальности, в вопросах политики заработной платы во время депрессии Робертсон занял позицию, близкую к Пигу. Сохранение неизменной заработной платы, говорил он, должно вызвать рост безработицы. Любое падение денежных доходов, продолжал он, будет рано или поздно приостановлено ростом реальной ценности имеющихся денежных остатков (эффект Пигу), что будет стимулировать денежные затраты. А понижение денежной заработной платы будет поощрять предпринимателей на новые инвестиции. Дело, однако, в том, что во время серьезного спада, как в 1930-х годах, денежные доходы сокращаются слишком резко, чтобы эффект Пигу мог побудить потребителей к повышенным расходам: падение эффективного спроса было слишком катастрофическим. Поэтому доводы Робертсона столь же уязвимы, как и идеи Пигу.
Эту антикейнсианскую позицию Робертсон занимает также в теории циклов, где он возражает против тезиса о стагнации, развитого на базе "Общей теории" Кейнса. Однако здесь Робертсон по существу лишь вновь излагает свои возражения против Кейнсовой теории процента и отнюдь не опровергает тезис о стагнации 302. Робертсон пытается вместо этого изложить концепцию Кейнса - Хансена в денежных категориях таким образом, чтобы подкрепить свои возражения против новой теории процента. Тезис о стагнации, развитый в основном Элвином Хансеном, неизбежно должен был навлечь на себя гнев традиционалистов, поскольку он поставил под вопрос, можно ли так легко выправить экономические колебания мерами в кредитно-денежной области. И хотя взгляды Робертсона включают не одни лишь денежные меры, он все же не может согласиться с чем-либо слишком сильно отклоняющимся от традиционной доктрины. Стагнационалисты настаивали на том, что экономика сможет выбраться из глубокой ямы лишь при активной государственной политике. Это было поистине пророчество, если вспомнить, что потребовалась горячая и холодная война, чтобы пустить в ход экономическую систему 303.
Согласно взглядам Робертсона, стабильность требует условия, известного под названием денежного равновесия. Когда экономика обнаруживает равномерный и устойчивый рост, при котором не происходит изменений во вкусах потребителей и в технике, а все факторы растут пропорционально, обязанность банковских властей состоит в том, чтобы обеспечивать соответствующий рост денежной массы 304. Это должно обеспечить нейтральность денег, сохранить "нормальную" ставку прибыли и поддержать равновесие на рынке сбережений. С другой стороны, излишний приток денег в обращение вызовет через механизм "вынужденного сбережения" тенденцию к сдвигу производства в сторону основного капитала. Денежное равновесие трудно поддерживать, говорит Робертсон, когда капитал растет быстрее, чем население, потому что при этом может меняться относительная предельная производительность труда и капитала. Если доли продукта, идущие участвующим в производстве факторам, не меняются - то есть если эластичность взаимозаменяемости труда и сбережений равна единице, - тогда в поток денег вмешиваться не следует. Если вследствие роста капитала его доля в совокупном продукте увеличивается, тогда приток денег должен немного возрасти, в результате чего цены снизятся меньше, чем возрастет производство 305. Вообще говоря, советует Робертсон, цены должны меняться в обратном отношении к производительности: проблема, говорит он, заключается не в стабилизации цен, а в "цене на производительную силу 306. Таким образом, банковская система должна выполнять двойную функцию: обеспечивать необходимое количество оборотного (circulating) капитала и в то же время достаточную массу денег для населения, если ставится задача приспосабливать цены к изменениям производства.
Окидывая взглядом все проделанное Деннисом Робертсоном, видишь, что ему удалось осуществить оригинальный синтез денежных элементов как с реальными, так и с психологическими факторами, используемыми в экономическом анализе. Его теория развивалась последовательно: в ранний эмпирический и исторический анализ, подкрепленный теоретическим рассмотрением влияния изобретений, урожаев и периодов "созревания" инвестиций свободно вписались более поздние концепции, связанные с деньгами. И многое в его анализе еще сохраняет актуальность, во всяком случае, в том смысле, что он ставил актуальные и ныне вопросы. Для объяснения резких рывков экономической активности Робертсон использовал технические факторы, и он интересовался тем, каким образом состав агрегатных величин влияет на размеры этих величин 307. По Робертсону, изменения реальных издержек и спроса могут потребовать коренных структурных сдвигов, потому что понижение издержек и цен в одном секторе экономики может вызвать изменения производства в других секторах. Тем не менее он полностью не избежал в своей теории известной доли примеси статики. Динамические элементы, действие которых он признает, вытекают в его теории из стремления анализировать процесс изменений. По крайней мере таким образом можно интерпретировать отмечаемые им различия между сбережениями и инвестициями и их влияние на доход 308. Но экономика безденежного обмена, в которой спрос связывается с предполагаемым наличием предельной полезности и субъективных удовлетворении, остается у него перводвигателем экономического прогресса; в то же время идея всеобщей взаимозависимости, которую пытался обосновать Пигу, исчезает у Робертсона, когда он прибегает к доводам ceteris paribus. Модель заработной платы оказалась также гораздо менее реалистичной, чем было обещано: категории труда и ожидания едва ли достаточны, чтобы раскрыть все сложности формирования заработной платы и распределения доходов. Сомнительно также, чтобы цены столь легко реагировали на изменения денежной массы, как этого требует модель Робертсона. Блестящая аналитическая схема, вдохновленная Маршаллом, Викселлем и австрийцами, представляет собой в сущности сплав, так как Робертсон и есть настоящий эклектик. Но, может быть, в этом и заключался для него единственно возможный путь приближения к экономической реальности, ибо он знает лучше многих, как она поистине сложна и разнообразна.
230 Dennis H.Robertson, Money, New York, 1922, новое издание: Chicago, 1959; Banking Policy and the Price Level, London, 1926.
231 R о b e r t s о n, A Study in Industrial Fluctuation, London, 1915, переиздание: 1948.
232 R о b e r t s о n, Economic Fragments, London, 1931; Essays in Monetary Theory, London, 1940; Utility and All That, London, 1952; Economic Commentaries, London, 1956.
233 R о b e r t s о n. Lectures on Economic Principles, 3 vols, London, 1957-1959.
234 "Lectures...", I, p. 72.
235 Ibid., p. 85.
236 "Utility and All That", p. 14.
237Ibid., p. 25.
238 "Economic Commentaries", pp. 46-47.
239 "Utility and All That", p. 35.
240 "Economic Commentaries", p. 57.
241 Ibid., p. 45.
242 Ibid., p. 48.
243 "Lectures...", I, p. 92.
244 Ibid., p. 17.
245 Ibid., p. 27.
246 "Those Empty Boxes", в "Readings in Price Theory", pp. 143ff.
247 "Lectures...", II, p. 27.
248 Ibid., p. 33.
249 Ibid., p. 42.
250 Ibid., p. 45.
251 "Lectures...", II, p. 119.
252 "Banking Policy and the Price Level", passim.
253 См. "A Study of Industrial Fluctuation", passim.
254 "Banking Policy", p. 9.
255 Ibid., p. 14; также "Industrial Fluctuation", passim.
256 R. L. S a u 1 n i e r, Contemporary Monetary Theory, New York, 1938, pp. 122-125.
257 "Banking Policy", pp. 22H.
258 Ibid., pp. 39, 45.
259 См. D a n i e 1 Bell, The Subversion of Collective Bargaining, Commentary, March, 1960, p. 186, особенно соображения по поводу падения роли внешнего финансирования в современных корпорациях.
260 См. "Banking Policy", p. 41, и "Essays in Monetary Theories", p. 66.
261 См. S a ul n i e r, op. cit., p. 144. Ллойд Метцлер ставит под сомнение обоснованность Робертсонова понятия "дня" за отсутствием эмпирического подтверждения. См. работы Метцлера "Three Lags in the Circular Flow of Income" в "Income, Employment and Public Policy: Essays in Honoy of Alvin H. Han-sen", New York, 1948, pp. llff.
262 "Essays...", p. 79.
263 "Lectures...", II, p. 53.
264 "Economic Essays and Addresses", London, 1931, p. 42.
265 "Banking Policy", p. 43.
266 "Economic Essays", p. 100.
267 "Money", p. 27.
268 Ibid., p. 22.
269 Ibid., p. 85.
270 Ibid., p. 87.
271Ibid., pp. 88-89.
272 См. "Lectures...", II, p. 54.
273 См., например, В. S. К i e r s t e a d. Capital, Interest and Profits, Oxford, 1959.
274 См. "Utility and All That", p. 98.
275 См. К i e r s t e a d, op. cit., pp. 12ff.
276 "Lectures...", II, p. 77.
277 Ibid., p. 82.
278 См. ниже, стр. 380.
279 "Lectures...", II, р. 87.
280 Дж. М. К e и н с, Общая теория занятости, процента и денег, стр. 189.
281 См. К e у n e s, The General Theory of Employment, Quarterly Journal of Economics, February, 1937, перепечатано в: The New Economics, S. E. Harris, ed., New York, 1947, pp. 181П.
282 CM. A 1 v i n H. H a n s e n, A Guide to Keynes, New York, 1953, pp. 146-147.
283 "Utility and All That", p. 114.
284 "Essays...", p. 7.
285 См. Э. Х а н с е н, Экономические циклы и национальный доход.
286 "Lectures...", II, р. 161.
287 Ibid., p. 77.
288 Детальный анализ двух типов теорий и возможности их применения содержится в книге: J. W. Соpаrd. Introduction to the Theory of Interest, Berkeley, 1959, pp. 203ff.
289 См. Abba P.Lerner, On Generalizing the General Theory, American Economic Review, March, 1960, p. 136.
290 "Industrial Fluctuation", 1948 ed., p. XIV.
291 Ibid., p. 2.
292 Ibid., p. 13.
293 Ibid., p. 32.
294 Ibid., p. 87.
295 Ibid., pp. 91ff.
296 ".Lectures...", Ill, p. 98.
297 Ср. там же, стр. 109 и след., см. также в настоящей книге оценку взглядов Дж. М. Кларка на акселератор.
298 "Industrial Fluctuation", p. 157.
299 Ibid., p. 174.
300 "Lectures...", Ill, p. 98.
301 Ibid., pp. 113ff; о гибких налоговых ставках см. Kenneth E. Boulding, The Economics ot Peace, New York, 1945, pp. 161ff.
302 См. "Lectures...", II, pp. 59ff.
303 Проблема стагнации рассматривается в работах: Alvin H.Hansen, Full Recovery or Stagnation, New York, 1938; Fiscal Policy and Business Cycles, New York, 1941. См. также книгу: Benjamin Higgins, Economic Development, New York, 1959, pp. 167ff., где анализируется обоснованность аргументации Хансена в свете дальнейшего развития, и статью: Villiam Feline r, The Robertsonian Evolution, American Economic Review, June, 1952, p. 268.
