Теоретический арсенал Н. И. Бухарина был исключительно велик и разнообразен, а высокая культура, богатый язык позволяли конструировать и изысканные обороты, и художественно безупречные филиппики, и строго научные академические определения, и экзотические сентенции и ламентации. Не случайно В. И. Ленин назвал его превосходно образованным марксистом-экономистом.
Судьба этого выдающегося партийного и государственного деятеля, крупнейшего советского философа и экономиста, подлинного РОССИЙСКОГО интеллигента трагична. Травля, издевательства, моральные пытки, гражданская, а затем и физическая казнь. Весь этот, увы, "традиционный" для огромного большинства ярких, талантливых личностей того времени путь должен был от начала и до конца пройти Николай Иванович Бухарин. Система усмотрела в нем смертельную угрозу для своего существования. И он до дна испил свою горькую чашу.
Имя Бухарина и после смерти долгие пять десятилетий оставалось какой-то неизвлеченной занозой в теле административной системы, заставлявшей последнюю ВНОЕЬ и вновь вплоть до самого последнего времени его очернять и осуждать. Не будем далеко ходить за примерами и обращаться к работам тех лет, когда авторы, щедро наделенные "классовым чутьем", с исступленным остервенением выводят "на чистую воду" лидера "правых уклонистов" Н. И. Бухарина. Возьмем книгу 1988 года, написанную большим авторским коллективом под названием "Во главе строительства нового общества. Исторический опыт деятельности КПСС в переходный период" (Мысль, 1988). Не раз и не два уважаемые ученые заставляют буквально вздрагивать своего читателя, уже к моменту ознакомления с книгой знавшего, что Н. И. Бухарин реабилитирован и что дело против него и его коллег за отсутствием состава преступления Пленумом Верховного суда СССР прекращено 4 февраля 19S8 года. Казалось бы, наконец справедливость восторжествовала. Однако .все старые обвинения в адрес И. И. Бухарина в отмеченной книге воспроизведены с педантичной тщательностью. Если уж приводятся ленинские критические замечания-тек только отрицательные, словно высоких сценок В. И. Ленина и вовсе не существовали. Из этой коллективной монографии явствует, что рыхлой, "эволюционной" платформе Н. И. Бухарина противостояла твердая, "революционная" позиция сталинского руководства. В самом деле, как квалифицировать точку зрения Бухарина, в соответствии с которой , классовая борьба в переходный период должна вестись "мирно-хозяйственными" средствами, а подавление может быть допущено "лишь в случае открытых вооруженных выступлений против советской власти? Только как "реформистское представление", основанное на "непонимании сущности кулака", враждебности к коллективным формам хозяйства и т. д. и т. п.
Но все же не эта книга определяет сегодня общий фон отношения к Н. И. Бухарину. Историческая истин;; по крупицам, шаг за шагом восстанавливается. Благодаря усилиям сотрудников ИМЛ при ЦК КПСС, редакциям журналов "Вопросы экономики", "Коммунист", "ЭКО" и других активно переиздаются его "похороненные заживо" работы. Потребность в обращении к ним велика, ибо, размышляя о перестройке, о дальнейших путях развития социализма в столь критический для страны момент, мы должны еще и еще раз осмыслить наш исторический опыт, освободив его восприятие от навязанных административной системой искажений и деформаций, внимательно изучить огромное творческое наследие, завещанное выдающимся экономистом, который в такой же поворотный для отечества период предложил свое понимание пути построения социализма, во многом созвучное замыслам перестройки.
В революционное движение И. И. Бухарин пришел с юношеских лет. С 1906 года-член партии большевиков. С 1917-го-член ЦК, редактор "Правды". В последующие годы являлся кандидатом Б члены и членом Политбюро, руководителем Исполкома Коминтерна, главным редактором "Правды". В 1929 году как "лидер правого уклона" был выведен из состава Политбюро ЦК ВКП(б), снят со своих постов в "Правде" и Коминтерне. С 1934 года-главный редактор "Известий". В 1937 году был исключен из партии, арестован по делу о "право-троцкистском" блоке, а в 1938-м-расстрелян IIJ приговору суда.
Н. И. Бухарин оставил колоссальное литературное наследие, включающее в себя 937 наименований книг, брошюр, статей, докладов, выступлений 1.
Назовем лишь несколько работ, отражающих взгляды Н. И. Бухарина по вопросам экономического развития страны: "Экономика переходного периода" (1920 г.), "Новый курс экономической политики" (1921 г.), "Хозяйственный рост и проблем рабоче-крестьянского блока" (1924 г.), "Новое откровение о советской экономике или как можно погубить рабоче-крестьянский блок (К вопросу об экономическом обосновании троцкизма)" (1924 г.), "О новой экономической политике и наших задачах" (1925 г.), "Путь к социализму и рабоче-крестьянский блок" (1926 г.), "Партия и оппозиция на пороге XV партсъезда" (1927 г.), "Ленинизм и проблема культурной революции" (речь на траурном заседании памяти В. И. Ленина) (1928 г.), "Заметки экономиста" (1928 г.), "К вопросу о закономерностях переходного периода" (1928 г.), "Политическое завещание Ленина" (1929 г.).
На основе этих и некоторых других работ попытаемся дать обобщенную характеристику бухаринской модели строительства социалистического общества с принципиально иным, чем в платформе Е. Л. Преображенского, вектором развития, в целом соблюдая последовательность, принятую а предыдущем анализе.
Подобно Е. А. Преображенскому Н. И. Бухарин в начале своей творческой деятельности - убежденный "левый коммунист", страстно отвергающий деньги, прибыль, цены, торговлю, банки и прочие атрибуты рыночной экономики, всецело отождествляемой им с капиталистической. "Военно-коммунистические" убеждения и Бухарина, и Преображенского, как уже отмечалось, получили отражение в написанной ими совместно "Азбуке коммунизма", признанной В. И. Лениным книгой "в высшей степени ценной".
Однако самым значительным теоретическим памятником "военному коммунизму", своеобразным апофеозом ему явилась работа "Экономика переходного периода" (1920 г.). Надо сказать, что из всех многочисленных произведений Н. И. Бухарина это самое известное, хотя далеко не в лестном смысле этого слова. На протяжении многих десятилетий советские экономисты и историки при упоминании имени Бухарина привычно ссылались лишь на эту работу, цитируя обыкновенно либо те ее фрагменты, в которых он обнажал свою, если так можно выразиться, военно-коммунистическую сущность (возведенное в абсолют неприятие рынка, прославление "революционного насилия" н внеэкономического пролетарского принуждения к труду, включающего расстрелы, и т. п.), либо те положения, которые встретили резкое несогласие Ленина (например, о "конце" политической экономии с уничтожением капиталистических производственных отношений, ведь при социализме производственные отношения становятся "чистыми" и "прозрачными", а следовательно, отпадает необходимость их изучения и др.). Разумеется, одобрительные высказывания Ленина, его порой восторженные оценки, сделанные на полях "Экономики переходного периода", его поздравления в адрес Коммунистической Академии в связи со столь удачной работой одного из его членов, - все это замалчивалось. Замалчивались и другие, более поздние нэповские труды Н. И. Бухарина, из них брались лишь отдельные, казавшиеся одиозными, формулировки (например, "рыночного равновесия"), призывы (типа злополучного "обогащайтесь") и т. д. Естественно, они подвергались остракизму, ибо в них автор обязательно что-то "неоправданно недооценивал", что-то "недопустимо переоценивал", а что-то "преступно недопереоценивал". Как говорится, все было не слава богу.
Возвращаясь к "Экономике переходного периода", вновь подчеркнем: да, "детская болезнь "левизны" в коммунизме" не обошла стороной Н. И. Бухарина, прячем она достигла достаточно высоких температурных отметок. Но уже в том же 1920 году "кризис" миновал, и началось стремительное и уже необратимое "выздоравливание" могучего бухаринского организма. С этого момента теоретические представления Н. И. Бухарина развиваются по новой траектории, все более и более расходящейся с линией Е. А. Преображенского.
Вслед за Лениным Бухарин глубоко переосмысливает проблему путей строительства социалистической экономики, безоговорочно признавая необходимость коренных перемен в подходе к ее решению. Растаявшая вера в могущество методов революционного насилия и внеэкономического принуждения сменилась пониманием архаичности и бесперспективности подобного "инструментария" хозяйственных преобразований.
Бухарин становится одним из самых непримиримых и грозных противников политики "военного коммунизма", которая, по его глубокому убеждению, должна безвозвратно кануть в прошлое, так как неизбежно влекла за собой формирование гигантского административно-бюрократического аппарата и .далеко идущую гиперцентрализацию управления экономикой. Это, в свою очередь, таило в себе чрезвычайно серьезную опасность перерождения значительного слоя администраторов-управленцев, по существу, в новый, особый класс эксплуататоров "без частной собственности". Опасность более серьезную, чем та, на которую указывал Е. А. Преображенский, беспокоившийся по поводу "разгула" товарно-денежных отношений, чреватого "мелкобуржуазным перерождением".
Уже в 1921 году в работе "Новый курс экономической политики" Н. И. Бухарин дает развернутый анализ недостатков политики "военного коммунизма", которая, по его мнению, не только не была, по и по существу дела не могла быть политикой, направленной на развитие производительных сил, ибо ее основным лозунгом было немедленное получение продукта, хотя бы ценой подрыва производительных сил. Особенно пагубно это сказывалось на сельском хозяйстве, где безраздельно господствовала "реквизиционная система продразверстки", начисто лишавшая крестьянина интереса, стимул к расширению производства. А памятуя о традиционно аграрном характере российской экономики, приходится признать, что кризис сельского хозяйства не мог не привести к обострению кризиса народного хозяйства вообще и, как неизбежное следствие, к обострению кризиса социального, кризиса экономического союза пролетариата и крестьянства 2.
Отвергая в принципе "военно-коммунистическую" модель социалистического строительства, Н. И. Бухарин поддерживает и развивает представления В. И. Ленина о необходимости перехода к новой экономической политике, которую следует рассматривать широко как путь к социализму. По существу, именно Н. П. Бухарин становится наиболее последовательным выразителем ленинских идей 1921-1923 годов, главным теоретиком нэпа. Он решительно отказывался видеть в новой политике лишь "временное отступление", осуществленное под давлением мелкобуржуазной стихии. В ней он усматривал долговременный, рассчитанный на десятилетия курс, направленный на подъем производительных сил города и деревни с помощью рычагов, основанных на экономических интересах и рыночных отношениях, на установление прочного экономико-политического союза двух основных классов общества, на построение подлинно социалистической экономики.
Исключительный интерес в этой связи представляет собой доклад Н. И. Бухарина "О новой экономической политике и наших задачах", сделанный им на собрании актива Московской организация 17 апреля 1925 года. Здесь он углубляет свой критический анализ системы "военного коммунизма" и, говоря об объективной необходимости ее замены экономическим механизмом нэпа, твердо возражает против позиции тех, кто пытается смысл новой экономической политики свести к пресловутому "отступлению". "Но дело, конечно, не только в этом, вернее, не столько в этом. Смысл новой экономической политики, которую Ленин еще в брошюре с продналоге назвал правильной экономической политикой (в противоположность военному коммунизму, который там же, в этой брошюре, охарактеризовал как "печальную необходимость", навязанную нам развернутым фронтом гражданской войны),-в том, что целый ряд хозяйственных факторов, которые раньше не могли оплодотворять друг друга, потому что они были заперты на ключ военного коммунизма, оказались теперь в состоянии оплодотворять друг друга и тем самым способствовать хозяйственному росту" 3
Как и Е. А. Преображенский, Н. И. Бухарин большое внимание уделял проблеме темпов хозяйственного роста, справедливо считая ее важнейшей, особенно в условиях изменения мировой экономической ситуации, связанной с преодолением экономического кризиса первых послевоенных лет и получившей название "стабилизации капитализма". "Мы живем между капиталистическими странами, - подчеркивал Н. И. Бухарин, - мы окружены врагами. Если некоторое время тому назад мы могли говорить совершенно определенно, что параллельно с нашим ростом буржуазные страны экономически и политически падают и идут книзу, то теперь этого мы сказать не можем. Мы растем, и они растут, вот это есть нечто новое в той всемирно-исторической картине, которая развертывается сейчас перед нами. Этого не было в сравнительно недавнее время тому назад, это есть теперь"4. Отсюда, делает вывод автор, вопрос о темпах нашего развития, о скорости экономического движения приобретает исключительное значение. "Если мы ускорим движение хозяйственных соков во всем нашем хозяйстве, если мы ускорим оборот капитала, мы получим гораздо более быстрый темп нашего накопления, гораздо больший хозяйственный рост" 5.
Неверно, будто Н. И. Бухарин со своими сторонниками и учениками был против курса на индустриализацию. Он хорошо понимал, что только современная, развитая промышленность может быть базой растущего социализма и обеспечить надежную обороноспособность Советского государства. В этом понимании Н. И. Бухарин и Е. А. Преображенский едины. Однако в дальнейшем их позиции существенно расходятся.
Прежде всего Н. И. Бухарин был противником "сверхиндустриализаторских устремлений" "троцкистских чревовещателей", уподобившихся садовникам, дергающим растение за верхушку, чтобы оно быстрее росло. Наивно думать, будто развитие промышленности совершенно свободно от каких-либо зависимостей с сельским хозяйством. Эти важнейшие отрасли народного хозяйства функционируют в тесном взаимосплетении как единый живой организм. Индустрия может дать рекордные цифры своей динамики именно тогда, когда она подымается на быстро растущем сельском хозяйстве. Между тем теория "сверхиндустриализации" игнорирует органическую связь промышленности и сельского хозяйства, повторяя, по существу, зады "тугая-барановщины".
Кроме того, принципиально иначе, чем Е. А. Преображенский, трактовал Н. И. Бухарин и проблему источников индустриализации. Сходились эти экономисты лишь в одном: последняя должна осуществляться только за счет собственных ресурсов. Но, как уже говорилось, к иx числу Е. А. Преображенский относил средства, выкачиваемые из досоциалистических укладов, прежде всего из крестьянского хозяйства, причем в максимальных, "технически досягаемых" размерах (путем высоких, монопольных цен на продукцию промышленности и налогообложения).
Да, признавал и Н. И. Бухарин, без определенной "перекачки" не обойтись. Крестьянство тоже должно внести свою лепту в дело индустриализации страны. Вопрос, однако, заключается в том, сколько можно брать с крестьянства, какими методами вести перекачку и где ее пределы. В отличие от Е. А. Преображенского, широко использовавшего в своем анализе метод аналогии, Н. И. Бухарин взял на вооружение метод противопоставления (хотя аналогиями, как будет ниже показано, он тоже не пренебрегал).
Всегда следует помнить, подчеркивал Н. И. Бухарин, что социалистическая индустриализация должна отличаться от капиталистической. Чем же? В том числе и тем, что она проводится пролетариатом в целях социализма, что она по-другому воздействует на крестьянское хозяйство, не эксплуатируя его, не "пожирая", не консервируя "идиотизм деревенской жизни". Таким образом, "социалистическая индустриализация-это не паразитарный по отношению к деревне процесс... а средство ее величайшего преобразования и подъема" 6. Индустриализация должна не подрывать союз пролетариата и крестьянства, а, напротив, цементировать его, укреплять смычку. Поэтому важнейшим источником индустриализации должна быть не отчужденная часть созданного в досоциалистических секторах хозяйства продукта, а прежде всего внутрипромышленная прибыль, полученная в ранках государственного уклада.
Особое возмущение Бухарина при этом вызывал такой метод "выкачивания" средств, как высокие промышленные цены. Во-первых, такая линяя неизбежно приводит к разорению крестьянства, к сокращению спроса, закупок и, следовательно, уменьшению общей прибыли. Далее она ведет к кризису сбыта, "стопорению" процесса общественного воспроизводства, упадку самой промышленности, подрыву народного хозяйства в целом. Но и это еще не все. У Бухарина был и второй аргумент против "антифилантропической" позиции высоких цен, исповедуемой Преображенским. Политика высоких, повышающихся цен, подчеркивал Бухарин - и об этом его положении не следует забывать и сегодня при определении идеологии ценообразования,-представляет собой максимальное выражение паразитического загнивания монопольного хозяйства. Неплохо бы усвоить эту мысль всем тем, кто причастен к сфере ценообразования-этой "нервной" системы экономического организма любой страны. Ведь совершенно ясно, что высокая цена, гарантирующая получение сверхприбыли без дополнительных усилий по снижению себестоимости, "успокаивает" производителя, парализует стремление к поискам более рациональных систем хозяйствования, к внедрению технических новаций, а то и просто "амнистирует" бесхозяйственность и расхлябанность. Это, естественно, приводит к загниванию. Только низкие цены, по Бухарину, являются "рыночным выражением роста производительных сил", только они исключают экономический застой, стимулируют постоянные поиски к улучшению и расширению производства, выражают "движение вперед", и притом движение "с максимально быстрым темпом накопления".
Что ж, спору нет, бухаринский вариант индустриализации выглядит более привлекательно. Однако, как уже отмечалось, схема Е. А. Преображенского оказалась гораздо ближе к той фактической программе, которая вошла в историю как сталинская индустриализация. В этой связи важное значение имеет работа Н. И. Бухарина "Заметки экономиста", в которой автор с помощью так называемого эзопова языка резко осуждает принятую "троцкистскую" линию индустриализации, являвшуюся на самом деле сталинской линией, ибо Л. Д. Троцкий к этому времени (1928 г.) уже никак не мог влиять на ход событий, будучи сосланным в Алма-Ату, а многие его сторонники, в том числе и Е. А. Преображенский, уже были исключены из партии и фактически отстранены от дел. И действительно, кто мог вдохнуть в набирающую скорость индустриализацию иной дух, отличающийся от духа решений XV съезда ВКП(б)? Ответ напрашивается сам собой. А ведь в соответствии с этими решениями, в формирование которых огромный вклад внес именно Н. И. Бухарин, было признано неправильным исходить из требования максимальной перекачки средств из сферы крестьянского хозяйства в сферу индустрии. На съезде подчеркивалось, что "это требование означает не только политический разрыв с крестьянством, но и подрыв сырьевой базы самой индустрии, подрыв ее внутреннего рынка, подрыв экспорта и нарушение равновесия всей народнохозяйственной системы. С другой стороны, неправильно было бы отказаться от привлечения средств деревни к строительству индустрии; это в настоящее время означало бы замедление темпа развития и нарушение равновесия в ущерб индустриализации страны" 7, Мудрое, поистине соломоново решение, от начала и до конца пронизанное теоретической позицией Н. И. Бухарина, Увы, решения принимались еще "бухаринские", дела же вначале "преображались", а затем становились "сталинскими". В этом невеселом каламбуре, как в зеркале, отражается действительное положение вещей, имевшее тогда место.
Итак, нельзя, по Бухарину, в процессе индустриализации игнорировать крестьянский спрос, и ничто так не вредно, как непонимание того, что промышленность зависит от крестьянского рынка. И пожалуй, центральное место в работах и выступлениях Н. И. Бухарина (в том числе и опубликованных в настоящей книге) занимают вопросы крестьянского хозяйствования, кооперирования мелких товаропроизводителей, и особенно-рабоче-крестьянского блока. Проблему рабоче-крестьянского блока Н. И. Бухарин называет той осью, вокруг которой вертятся все крупнейшие вопросы.
Конечно, важность тесного союза рабочих и крестьян понимали все марксистски мыслящие экономисты, никто из них, включая и Е. А. Преображенского, не выступал против такого союза. Бесспорной была и ведущая роль пролетариата в нем. И все же подходы здесь различались, и довольно существенно, тогда, когда речь заходила о второй составляющей союза - крестьянах.
Взгляд Е. А. Преображенского на них - и тревожно-настороженный, и высокомерно-враждебный одновременно. Ведь крестьянин прежде всего частный собственник и уже потому опасен, с ним всегда нужно быть начеку.
Взгляд Н. И. Бухарина - сострадающий, доверительный, дружественный. Он до глубины души возмущен "чудовищной" аналогией Е. А. Преображенского, в соответствии с которой вполне сопоставимо отношение "рыцарей" первоначального капиталистического накопления к мелкому производителю с отношением к последнему со стороны пролетариата. О каком же тогда "блоке" можно говорить, негодовал Н. И. Бухарин, разве возможен блок между "рыцарями" накопления и их жертвами? Из такой аналогии следует логически выдержанный вывод: "Там был грабеж крестьян - и здесь "эксплуатация". Там на основе этого грабежа утверждались предпосылки для расцвета нового порядка вещей - и здесь закон социалистического накопления требует аналогичных предпосылок, Там было катастрофически быстрое "пожирание" старых форм - и здесь то же самое. И т. д." 8.
Н. И. Бухарин наотрез отказывается понять и принять доводы Е. А. Преображенского, его позиция по отношению к крестьянам. Если с последних "брать больше, чем брал капитализм", как это рекомендует Е. А. Преображенский, если вести линию на вытягивание из них всего "технически досягаемого", то неминуемо хирение, разрушение крестьянского хозяйства. Будет ли это способствовать укреплению рабоче-крестьянского блока? Разумеется, пет. Может быть, это пойдет на пользу промышленности? Увы. Накопление в промышленности связано с накоплением в крестьянском хозяйстве, образующем рынок для промышленности, от емкости которого в значительной мере зависит ее рост. Игнорирование этой связи, полная беззаботность в отношении крестьянского накопления неизбежно повлекут за собой сокращение спроса, кризис сбыта, затор в общественном воспроизводстве, в конечном счете застой и упадок самой промышленности, а следовательно, подрыв и разорение всего народного хозяйства в целом.
Нет, говорит Бухарин, нельзя зарезать курицу, несущую золотые яйца. Наоборот, пролетариат должен всемерно помогать крестьянину, как класс руководящий, он должен поощрять накопление в крестьянском частном хозяйстве, способствуя тем самым расширению деревенского спроса на продукцию промышленности. И Бухарин выбрасывает свой скандально знаменитый лозунг "Обогащайтесь!", вызвавший бурю негодования со стороны ряда критиков, обвинивших его автора в защите кулака. Об элементарной недобросовестности такой критики свидетельствует уже простое обращение к Солее полному тексту, содержащему упомянутый призыв. В общем и целом всему крестьянству, всем его слоям (курсив - Авт.) нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство, Только идиоты могут говорить, что у нас всегда должна быть беднота; мы должны теперь вести такую политику, в результате которой у нас беднота исчезла бы" 9.
Как видим, призыв Бухарина "Обогащайтесь!" даже при очень придирчивом взгляде нельзя отнести только к кулаку, он прозвучал в адрес всего крестьянства, которое и само должно богатеть, и страну досыта накормить. Социализм, остающийся обществом бедняков,-"паршивый социализм". Эти слова Бухарина звучат удивительно современно. Правда, под давлением мощного критического напора автор вынужден был сделать вымученное признание об "ошибочности" своего лозунга по форме, однако по существу, уточнил он, это ошибочная формулировка "того совершенно правильного положения, что партия должна держать путь на подъем благосостояния деревни" 10.
К сожалению, отмечал Н. И. Бухарин, крестьяне, прежде всего зажиточная верхушка и середняк, все еще боятся накопления. Крестьянин, например, боится поставить себе железную крышу, опасаясь, что его немедленно объявят кулаком, если уж он и отваживается купить машину, то делает это тайком, так, чтобы коммунисты этого не увидели. Техника становится просто конспиративной. Естественно, все это питает недовольство зажиточных крестьян, с одной стороны. С другой же стороны, "ворчит" и деревенская беднота, так как создаются искусственные препятствия для найма на работу к "крепкому крестьянину".
В излишней боязни наемного труда и накопления, т. е. возникновения "капиталистического крестьянства", Н. И. Бухарин усматривал серьезную опасность. Она, эта боязнь, может повлечь за собой "неправильную экономическую стратегию в деревне". Между тем он отмечал, что ничего смертельного в этих явлениях нет, но это "огромная гиря на наших ногах", которая мешает идти более быстрым темпом вперед.
Эта мысль прозвучала в апреле 1925 года. Казалось бы, время расцвета нэпа -о какой же гире могла идти речь? Однако Бухарин был абсолютно прав, гиря действительно висела, и довольно увесистая. Дело в том, что нэповский механизм к этому времени уверенно набирал обороты в городской экономике, во взаимосвязях между городом и деревней, постоянно, правда, преодолевая отчаянное сопротивление цепкой административной системы. Что же касается самой деревни, то в ней действительно вплоть до середины 20-х годов преобладали "военно-коммунистические" отношения. И только с 1925 года, в значительной степени благодаря энергичным выступлениям Н. И. Бухарина, был взят курс на активизацию нэпа в деревне, более решительное устранение административных "хвостов" "военного коммунизма", расширение товарооборота, развитие арендных начал, оживление частнохозяйственной инициативы и материальных стимулов к труду, распространение экономических методов управления. Все это заметно подстегнуло процессы накопления в крестьянском хозяйстве, "великий перелом" которого начнется лишь через три года.
Как видим, бухаринская модель социалистического строительства базировалась на идеях "смешанной", многоликой экономики, предполагающей известное развитие и частнохозяйственных элементов. И автором в этой связи не овладевал панический ужас, он не табуировал частный капитал, считая, что его вытеснение должно быть результатом прежде всего экономической борьбы.
Да, подобные рассуждения вызывали шоковую реакцию у многих ревнителей "чистого социализма", для которых постижение марксизма свелось к усвоению его главной, с их точки зрения, "премудрости"-"экспроприаторов экспроприируют". Нэповская полифония хозяйственных форм ими не воспринималась. "Можно, конечно, - замечал по этому поводу Н. И. Бухарин, - запечатать лавку частного капиталиста и, запечатав эту лавку, самим не справляться с теми задачами, которые ложатся на нашу долю, и сказать: частному капиталу мы объявили войну" 11, Но будет ли это разумно? Нет, убежденно заявлял автор, гораздо плодотворнее, правильнее второй путь, в соответствии с которым мы "допускаем частный капитал, снимаем с его прибыли сливки, даем их опять рабочему классу и крестьянству... Это с классовой точки зрения правильнее потому, что мы непосредственно получаем добавочные экономические ценности... и обращаем их на наше дело". Словно предчувствуя беду, Н. И. Бухарин предостерегает против соблазна объявить крестьянской буржуазии "варфоломеевскую ночь", ибо от этого мы все равно ничего не выиграли бы, а проиграли бы очень многое. Что ж, сегодня приходится с сожалением констатировать: тревожное предчувствие Н. И. Бухарина оказалось не беспочвенным.
Но как, какими методами втянуть крестьянство, все его слои, в дело социалистического строительства? Это - вопрос вопросов для страны, свыше 80% населения которой составляли именно крестьяне. Над ним мучительно размышлял и Н. И. Бухарин. Надо сказать, что в этом вопросе он проявил себя интереснейшим теоретиком, глубже многих других современников осмыслившим взгляды В. И. Ленина по данной проблеме и сумевшим развить их дальше.
Стартовой посылкой построений Н. И. Бухарина стало ленинское положение, согласно которому частная собственность трудового крестьянства не может быть мгновенно трансформирована в общественную, ибо социализм нельзя навязывать крестьянам насильно и надо рассчитывать лишь на силу примера и на усвоение крестьянской массой житейской практики. Н. И. Бухарину были чужды маниловские вздохи и мечтания о "золотом веке" общественной собственности в деревне, которая чуть ли не сама по себе, автоматически обеспечит более высокую производительность сельскохозяйственного труда. Известно, что Сталин, построивший на мечтаниях, на "святой" вере в сказочные, сверхъестественные возможности общественной собственности всю аграрную политику, не жалел на это ярких красок. "Ясно,-писал он в работе "Год великого перелома", ставшей своеобразной одой "сплошной коллективизации", - что наше молодое крупное социалистическое земледелие (колхозное и совхозное) имеет великую будущность, что оно будет проявлять чудеса роста... и... нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире" 12. Увы, страна не стала "самой хлебной" ни через три года, когда разразился "великий голод", ни через тридцать три, когда мы прибегли к импорту хлеба, ни в последующие десятилетия, когда этот импорт стал явлением обыденным, постоянным и продолжающимся по сей день.
Нет, "колхозно-совхозная" идея не воодушевляла Н. И. Бухарина. В принудительно и наспех сколоченных коллективных хозяйствах он не усматривал "столбовой путь к социализму". Действительно же столбовой путь, по его мнению, пролегает через постепенную, охватывающую несколько десятилетий переделку двух десятков миллионов индивидуальных крестьянских хозяйств методами добровольного кооперирования. Именно в добровольной кооперации видел автор главный путь перехода крестьянства к социализму.
Пожалуй, наиболее яркие страницы всего экономического учения Н. И. Бухарина посвящены проблемам кооперации крестьянского хозяйства, и они, эти страницы, в целом свидетельствуют о его приверженности ленинским воззрениям. Борясь с упрощенными, прямолинейными догматическими представлениями Е. А. Преображенского и других "левых" коммунистов о преимущественной выгодности, эффективности крупных сельскохозяйственных производственных предприятий, преодолевая их "военно-коммунистические" иллюзии, Н. И. Бухарин вовсе не отрицал необходимости поддерживать и колхозы. Однако первостепенное значение он придавал тем формам кооперации, которые возникают в сфере обмена, т. е. снабженчески сбытовой, кредитной, потребительской и др.
Почему? Потому, что эти формы более близки и доступны пониманию крестьянина, более привлекательны дли него своими непосредственными, так сказать, "сиюминутными" выгодами? Нельзя не считаться с унаследованным от отцов и дедов собственническим, хозяйским инстинктом, с кавыками и традициями самостоятельного хозяйствования, которые не могут не оказаться серьезным препятствием на пути колхозного движения и которые должны преодолеваться постепенно, с величайшей терпимостью, без ущемления экономических интересов крестьян. Нельзя гнать "железной метлой" в коммунизм, подталкивая "пинками военного коммунизма". Нужно не тянуть крестьян в "коммунию", а идти по линии его интересов. Только заинтересованность в выгодах: кооперации должна быть той основой, на которой будет происходить объединение крестьян. Такую заинтересованность в наибольшей степени обеспечивают, по мнению Н. И. Бухарина, "обычные" кооперативы по закупкам товаров, по сбыту продукции, кредитные товарищества. Они, в отличие от колхозов, способны обеспечить компромиссную стыковку частнособственнических интересов крестьян с интересами социалистического строительства и стать своеобразным "организационным мостиком", соединяющим госпромышленность с крестьянским хозяйством, пролетарский город и трудящуюся деревню, рабочий класс и крестьянство. Ведь любое крестьянское хозяйство заинтересовано прежде всего в том, чтобы лучше и выгоднее сбывать продукты своего производства, возможно выгоднее и дешевле покупать необходимые ему продукты городской промышленности как по липки потребительского спроса, так и по липни спроса производительного (средств производства), иметь, наконец, в случае нужды возможно более дешевый кредит.
Таким образом, "столбовая дорога к социализму", по Бухарину, пролегает через кооперацию, которая будет формироваться прежде всего в процессе обращения и которая постепенно, через десятилетия все-таки приведет крестьян к кооперации производственной, добровольно основанной на совместной, коллективной обработке земли.
Правда, под влиянием целого ряда обстоятельств, порожденных в первую очередь начавшейся индустриализацией, а также дискуссионным обменом мнениями, к концу 1927 года Н. К. Бухарин переосмысливает некоторые положения своей аграрной программы. В частности, он смягчает тезис о том, что не колхоза; является "столбовой дорогой к социализму". Его программа утрачивает былой скепсис в отношении колхозов, зато приобретает большую строгость в отношении "крепкого мужика", призывая к ограничению кулака, к усилению борьбы с кулачеством на основе ликвидации порождающих его экономических условий. Н. И. Бухарин становится сторонником коллективизации, по, разумеется, не в сталинском ее исполнении, а умеренного варианта, предусматривавшего образование коллективных хозяйств в виде преимущественно крупных, механизированных кооперативов, что предполагало создание необходимой материально-технической базы. Однако и теперь Н. И. Бухарин продолжает оставаться твердым сторонником принципа многообразия хозяйственных форм, не отвергая .наряду с созданием добровольных производственных коллективных объединений необходимости формирования многообразной кооперации, а также существования частного крестьянского хозяйства, которое. по его сценке, еще ряд десятилетий будет оставаться "становым хребтом" сельскохозяйственного производства в нашей стране.
Уточненный аграрный план Н. И. Бухарина стал более реалистичным, осторожным и дальновидным. Кроме того, он существенно отличался и от сталинского плана командно-силовой, "сплошной" коллективизации, осуществленной с помощью "железной метлы", ибо сохранял экономический плюрализм и предполагал иные методы проведения, нежели "раскулачивание", вылившееся, по сути деля, и в "рассереднячивание" огромных крестьянских масс.
Рост кооперации в условиях диктатуры пролетариата тождествен, по мнению Н. И. Бухарина, росту социализма. Однако автор был бесконечно далек от мысли, что этот процесс будет осуществляться унифицированно для всех слоев крестьянства, подверженного естественной для рыночной экономики дифференциации. Разные слои крестьянства будут по-разному строить кооперацию. Беднота ("безлошадные"), например, будет неизбежно тяготеть к разного рода коллективным хозяйствам (колхозам), так как, не располагая элементарными средствами производства, она не а состоянии в одиночку справиться со своими наделами. Однако, хотя колхозы являются естественной формой организации бедняцких хозяйств, вряд ли колхозное движение охватит собой всю широкую массу крестьянской бедноты, ибо, как уже отмечалось, даже здесь, в этих слоях крестьянства, сильны старые привычки самостоятельного хозяйствования, переданные предыдущими поколениями, и переход к колхозам требует чрезвычайно крупной ломки.
Иначе обстоит дело с крестьянами-середняками, составляющими основную массу крестьянства, его ядро. Здесь глазной формой будет кооперация в сфере обмена (закупки, сбыт, кредит и т. п.). Что касается зажиточных крестьян, то, видимо, и они будут стремиться создавать свои кооперативные организации (а области кредита, например).
Здесь мы вплотную подошли к знаменитой бухаринской теории "врастания в социализм", получившей чуть позднее не менее скандальную известность, чем лозунг "Обогащайтесь!". В соответствии с воззрениями Н. И. Бухарина, вся эта трехэтажная кооперативная пирамида будет "врастать" в социализм. А как же кулацкие ассоциации, "кулацкие кооперативные гнезда", неужели и они "врастут"? Да, невозмутимо рассуждал Н. И. Бухарин, в очередной раз шокируя ортодоксальных "блюстителей порядка" в марксистско-ленинской теории. Кулацкие кооперативные гнезда будут точно так же, через банки и т. д., врастать в социализм, но, осторожно уточняет автор, они будут до известной степени чужеродным телом, подобно, например, концессионным предприятиям.
"Вот до какой чепухи... вот до какой глупости договорился Бухарин,- кипел благородным негодованием Сталин в своей речи па апрельском (1929 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б).-Нет, товарищи, не нужно нам такого "социализма". Пусть возьмет его себе Бухарин"13. К этому времени "отец народов" уже точно знал, какой социализм нам нужен. И благодаря этой ясности, а также несгибаемой твердости в борьбе с инакомыслием он "благополучно" довел дело социалистического строительства до "полной и окончательной победы", не избежав, правда, "отдельных искривлений". Гораздо важнее то, что победили, отстояли, защитили, в том числе и от нападок "ярого врага" социализма - Н. И. Бухарина.
Между тем теория "врастания" не была столь плоской, как ее пытался представить такой именитый критик. Эта теория вполне соразмерно укладывалась в общую концепцию многоукладной нэповской экономики. Подобно тому, считал Н. И. Бухарин, как кооперация в условиях капитализма неизбежно "врастает" в систему органов капиталистического хозяйства, сращивается с капиталистической хозяйственной машиной, превращаясь, по существу, в своего рода капиталистическое предприятие, в условиях, когда основные средства производства и политическая власть находятся в распоряжении пролетарского государства, она столь же неизбежно "врастает" в систему "пролетарских хозяйственных органов", "переделывается", "перерабатывается" этой системой в "одно организованное целое" и смыкается в еще более громадное целое с государственной промышленностью. Н. И. Бухарин не обещает на этом пути быстрых успехов, он, этот путь, в условиях технической и экономической отсталости "очень долгий". "Но тем не менее это есть верный путь, путь, по которому мы придем к социализму, если только будем вести правильную политику по отношению к крестьянству" 14.
Конечно, одно дело - "врастание" в социализм кооперативных ячеек "трудового" типа, органично становящихся звеньями единой цепи социалистического хозяйства. Другое дело - кулацкие кооперативные гнезда, остающиеся "до известной степени чужеродным телом". Но и они ведь воленс-ноленс "втиснуты в определенные границы", а более быстрый рост социалистического уклада, прежде всего крупной промышленности, "будет служить достаточной гарантией того, что кулак, или зажиточный крестьянин, нанимающий нескольких сельскохозяйственных рабочих, должен будет подчиняться нашему общему строю" 15.
Разумеется, говорит далее Бухарин, государство, заинтересованное в преимущественном развитии социалистических форм хозяйства, не может одинаково относиться к кооперативам трудового и кулацкого типов, оно должно всемерно поддерживать организации бедняков и середняков, ограничивая экономическими методами рост сельскохозяйственной буржуазии. В атмосфере покровительства, определенных льгот трудовым кооперативам крестьяне-середняки и бедняки будут "все быстрее и быстрее" вылезать из нищеты и по уровню своей жизни догонять зажиточную деревенскую верхушку за счет объединения своих усилий и "улучшенных способов ведения своего хозяйства".
Конечно, есть в этих бухаринских рассуждениях идиллический налет, слишком славно все получается в его модели, но все же в целом она выглядит достаточно убедительной, и уж во всяком случае никак не "вражеской", каковой она была представлена защитниками "чистого" социализма.
Самым главным, "смертным грехом" Н. И. Бухарина, по мнению Сталина, был его "неправильный, немарксистский подход" к вопросу о классовой борьбе. Попросту говоря, этот неправильный подход заключался в том, что Н. И. Бухарин не разделял сталинской теории обострения классовой борьбы по мере успехов в строительстве социализма. Нет, он не отрицал вообще классовой борьбы в переходный период, более того, он даже допускал возможность ее временного усиления в тех или иных конкретных условиях, но он решительно отказывался принять тезис о постоянном, фатально неизбежном ее обострении. Теории перманентного обострения классовой борьбы Н. И. Бухарин противопоставил идею сотрудничества классов, идею "гражданского мира", под которым он разумел переход от военно-политических форм классовой борьбы к преимущественно экономическим, "мирным", "бескровным" формам типа конкуренции укладов, налоговых ограничений и т. д.
В трактовке этого вопроса Н. И. Бухарин существенно разошелся с Е. А. Преображенским, тезис которого об усилении классовой борьбы в связи с расслоением товаропроизводителей обрел свое зловещее завершение в выступлениях и практических действиях Сталина. Полемизируя с подобными взглядами, Н. И. Бухарин категорически возражал против положений, в соответствии с которыми классовые противоречия капитализма в деревне обостряются и якобы следует разжигать классовую войну в деревне и вести ее до тех пор, пока не обессилим и не экспроприируем кулака. Реакция Н. И. Бухарина на это была однозначной. "Я считаю,- писал он,- что это теоретически неправильно, а практически бессмысленно. Если мы будем проповедовать в деревне накопление и одновременно пообещаем и устроим через два года вооруженное восстание, то накоплять будут бояться; это неверно теоретически, поточу что рассуждающие так товарищи забывают одну небольшую мелочь, а именно пролетарскую диктатуру" 16. Да, через экономические рычаги можно было бы эффективно влиять на классовые отношения вообще, в том числе и в деревне.
Движение к социализму и вытеснение капиталистических элементов - процесс долгий и тернистый. Его нельзя сводить к примитиву, к "разгрому лавок в Москве и провинции", к прямой экспроприации кулака в деревне. Нет, этот процесс много тоньше, сложнее, он происходит "не сразу", а опосредствуется преодолением и переработкой "целого ряда промежуточных форм". Должны быть развязаны все хозяйственные силы, в том числе и те, которыми располагают досоциалистические уклады, и только в экономическом состязании, в конкурентной борьбе последние могут быть потеснены. Производить и продавать дешевле, лучше, доброкачественнее - вот в этом-то и заключается главная суть классовой борьбы. Самое важное здесь состоит в том, чтобы все разбуженные силы были поставлены в положение, в котором бы они волей-неволей работали на строительство социализма, обеспечивали хозяйственный прогресс страны.
Значительное место в работах Н. И. Бухарина занимают теоретические вопросы. Заложены ли в экономике переходного периода какие-то объективные начала, "толкающие" ее к социализму? Как обеспечивается ее пропорциональность? Что является ее регулятором? Все эти и многие другие вопросы живо интересовали Н. И. Бухарина. Свою полемику против Е. А. Преображенского он вел на всех участках весьма протяженной линии научного фронта.
Оба экономиста единодушно соглашались с мыслью, в соответствии с которой основным регулятором товарно-капиталистического хозяйства является закон стоимости. Но какой закон регулирует советскую экономику? "Закон первоначального социалистического накопления.",- убежденно заявлял Е. А. Преображенский. Именно он становится основным регулятором переходной экономики, подчиняющим себе все хозяйственные процессы. Правда, значительные по объему регулирующие функции продолжает играть и унаследованный закон ценности, поскольку еще велики мелкотоварный и капиталистический уклады, но смертельная конфронтация между этими затонами будет иметь своим неизбежным следствием полную ликвидацию закона стоимости.
Ответом Н. И. Бухарина явился сформированный им "закон пропорциональных трудовых затрат" (или, для краткости, "закон трудовых затрат"), наиболее полная характеристика которого содержится в опубликованная а настоящей книге работе "К вопросу о закономерностях переходного периода". Здесь читатель обнаружит немало критических замечаний Н. И. Бухарина, его едких реплик, а порой даже оскорбительных выпадов против своего в недавнем прошлом соавтора. По "закон первоначального накопления", являющийся "детской игрой" воображения Е. А. Преображенского, а "закон трудовых затрат" есть регулятор советской экономики, причем единственный, а не "в паре".
Справедливости ради нужно отметить, что истинным "отцом" "закона трудовых затрат" является не Н. И. Бухарин, а А. А. Богданов - выдающийся русский и советский философ, экономист, врач, писатель-фантаст, великий предтеча кибернетики. Выступая а дискуссии по докладу Е. А. Преображенского "Закон ценности в советском хозяйстве", организованной в Коммунистической Академии в 1926 году, А. Богданов говорил: "И при капитализме, и в переходной экономике, и при социализме регулятором являются трудовые затраты - тут некоторая общая закономерность... Действие данного закона в одном случае осуществляется более стихийно, в другом - более планомерно, но это один и тот же закон, закон трудовых затрат..." 17
Такой методологический подход был подхвачен Н. И. Бухариным, углубившим богдановскую идею универсального закона, годного для всех эпох и народов и составляющего "необходимое условие общественного равновесия при всех и всяческих общественно-исторических формациях". Итак, "закон трудовых затрат", по Бухарину, объективно детерминирует необходимость существования по всяком общественном хозяйстве экономического равновесия 18, т. е. определенной пропорциональности в распределении труда и производстве продукции между различными частями и сферами народного хозяйства.
Сущность этого всеобщего экономического закона остается постоянной, индифферентной к тому или иному способу производства, но формы его проявления различны. В условиях товарно-капиталистических производственных отношений, естественно, также существует необходимость распределения общественного труда в определенных пропорциях и свою регулирующую хозяйственное равновесие роль "закон трудовых затрат" исполняет в "фетишистском костюме закона ценности". Вследствие общей анархии капиталистического производства хозяйственное равновесие, пропорциональность перманентно нарушаются, и развитие экономики сопровождается периодическими кризисами перепроизводства, насильственно устраняющими накопившиеся несоответствия и восстанавливающими на некоторое время состояние равновесия. Затем вез повторяется вновь, капиталы и труд в соответствии с "указаниями" закона стоимости устремляются в те отрасли, где выше норма прибыли, порождая новые диспропорции и коллизии.
Иначе действует "закон трудовых затрат" в советской экономике. Уже в условиях переходного периода он "сбрасывает с себя свое греховное ценностное белье", и таким образом закон стоимости как бы трансформируется в "закон трудовых затрат". Этот процесс "обнажения" "закона трудовых затрат", предупреждает Бухарин,-процесс длительный, занимающий несколько десятилетки. Он есть не что иное, как процесс "дефетишизации основного общественного регулятора", в результате которого последний по окончании переходного периода будет выполнять свои функции по поддержанию хозяйственного равновесия в своем, так сказать, первозданном виде. "Ценностная оболочка" "закона трудовых затрат" окончательно уничтожается присущим социализму плановым началом.
Но чем же тогда будет заменен такой мощный частнохозяйственный стимул, как прибыль, заставляющий экономику "двигаться вперед"? Вопрос чрезвычайно важный, и в его постановке мы усматриваем заслугу Н. И. Бухарина. По его мнению, Б процессе перерастания закона ценности в "закон трудовых затрат" меняется и вся "механика" экономики переходного периода. Место прибыли в ней начинают занимать потребности широких масс, "покрытие" которых становится чем дальше, тем больше основной задачей. Давление этих все растущих потребностей будет вынуждать постоянно совершенствовать и удешевлять производство, и именно здесь, считает Бухарин, лежит основной рычаг нашего хозяйственного прогресса.
Не так уж просто прокомментировать приведенные суждения Н. И. Бухарина. С одной стороны, он, по существу, предвосхитил ряд наиболее важных положений, характеризующих то, что сегодня мы называем основным экономическим законом социализма. Однако есть и другая сторона. Прежде всего, вызывает сомнения не вполне корректная трактовка регулятора общественного производства -"закона трудовых затрат", не оставляющая никаких шансов на выживание закону стоимости, имеющему немалую самостоятельную значимость в области экономического регулирования и в условиях социализма. Да, нельзя, конечно, признать удачной попытку Е. А. Преображенского возвести закон "первоначального социалистического накопления" в ранг основного закона социализма. Но вряд ли более обоснованна позиция, согласно которой таковым является "закон трудовых затрат", да еще в "обнаженном" виде. Кроме того, мог ли автор предвидеть, что его теоретически выдержанная концепция удовлетворения растущих потребностей как непосредственной двигательной пружины социалистического производства, вытеснившей такие "реликтовые" рычаги развития, как конкуренция, прибыль и т. д., окажется на практике по меньшей мере наивно-идеалистичной и утопичной, ибо нет ничего отстоящего дальше от нашего производства, чем потребности людей. Что ж, найдем в себе силы признать, что новая "механика" советской экономики, описанная Н. И. Бухариным, пока не стала надежным стимулом развития, не посрамила испытанную веками "старую" систему, основанную на законе стоимости.
Нет, предусмотреть такой ход событий, который характеризуется совершенно непробиваемым равнодушием отечественного производства к нуждам и потребностям людей, сопровождающимся, однако, пылкими заверениями в любви к потребителю, в готовности сделать все для "все более полного удовлетворения растущих материальных и духовных потребностей народа", Н. И. Бухарин, разумеется, не мог. Он искренне верил в могущество "новой механики" с ее главным достоинством - плановым началом. Конечно, Бухарин видел, что развитие советской экономики не происходит гладко, она, так же как и капиталистическое производство, поражается "своеобразными кризисами", повторяющими, но словно в вогнутом зеркале, "навыворот", кризисы капитализма (так, диспропорции между производством и потреблением возникают и там и тут, но если там - перепроизводство, превышение предложения над спросом, то тут - недопроизводство, товарный голод, превышение спроса над предложением). Но констатируя эти печальные явления, Бухарин оставался на позициях социального оптимизма, будучи убежденным в том, что отечественные, "вывернутые наизнанку" кризисы, наш повторяющийся товарный голод не есть "железный закон нашего развития". Вспомним позицию замечательного ученого-экономиста В. А. Базарова по данному вопросу. Он утверждал, что для социализма столь же имманентно, типично "хроническое недопроизводство", сколь для капитализма - "хроническое перепроизводство". Бухарин же, как видим, был иного мнения ("не есть железный закон"), и отнюдь не потому, что он в большей, чем Базаров, степени был подвержен "верноподданническим порывам и настроениям". Нет, его оптимизм, вера в бескризисные перспективы социализма проистекали из его общей теоретической платформы, увязывались с ходом его рассуждений, согласно которым "новое соотношение" между производством и потребностями масс не представляет собой "развивающегося антагонизма". Наоборот, в постоянно "убегающих вперед" потребностях и столь же постоянно "не поспевающих за ними" производственных мощностях, находящихся все время в роли "догоняющих", Бухарин усмотрел позитивное ядро, являющееся, по его мнению, "основным стимулом всего развития". Следовательно, заключает он, здесь нет базы для закона неизбежных кризисов.
Но ведь они "случаются", они "бывают", и опыт нашей истории знает о них, увы, не понаслышке, хотя мы предпочитаем о них либо умалчивать, либо облекать в мягкие формулировки типа' "застойные явления", "предкризисные явления" н т. п. Возможность их возникновения Н. И. Бухарин не отвергал, но связывал ее исключительно с сохраняющейся еще "относительной анархичностью" хозяйства, с его "относительной бесплановостью", имеющей своей основой существующие еще многочисленные мелкие хозяйства и рыночные формы связи. Все это значительно затрудняет дело создания точного, сбалансированного во всех деталях народнохозяйственного плана, порождает неизбежные плановые ошибки, которые и влекут за собой кризисы.
Здесь надо заметить, что отношение Н. И. Бухарина к идее народнохозяйственного планирования претерпело известную, хотя и не слишком глубокую, эволюцию. Он никогда не выступал против этой идеи, но степень ее привлекательности для него менялась. После эпохи "военного коммунизма", когда Бухарин радикально переосмысливает свою теоретическую платформу и принимает нэп, его отношение к плановому руководству экономикой можно квалифицировать как сдержанное и даже скептическое, поскольку в таком руководстве он склонен был видеть своего рода "пережиток" административной системы "военного коммунизма". Однако со второй половины 20-х годов ученый проникается большими симпатиями к идее планового хозяйства, все чаще акцентирует внимание па преимуществах плановой экономики, при этом его представления о плане заметно отличаются от воззрений Е. А. Преображенского.
Выступая против "пожирания" досоциалистических укладов, па которое ориентировал индустриальный план Е. Преображенского, против "эксплуатации" крестьянского хозяйства, неизбежно ведущей к его деградации, против игнорирования в плане рыночных форм, спроса и предложения, словом, против определенного видения планового начала, вытекающего из требований "закона первоначального социалистического накопления", Н. И. Бухарин настаивал на иной трактовке, уходящей корнями в "закон пропорциональных трудовых затрат". Поэтому нейтральной идеей плана он считал установление строгих, четких пропорций между различными отраслями народного хозяйства: между промышленностью и сельским хозяйством, между тяжелой и легкой промышленностью и т. д.
Конечно, трудно даже при очень живой игре воображения назвать П. П. Бухарина представителем "генетического" направления советской плановой мысли. Он гораздо выше оценивал роль нашего планирования, чем это делали, например, Н. Д. Кондратьев или В. Л. Базаров. Он верил в то, что по мере преодоления "относительной бесплановости", по мере приближения ко все более точному, взаимоувязанному, "законченному" плану "развитого социалистического общества" будут отступать и кризисные нарушения экономики.
Но допустил бы ошибку, по нашему мнению, и тот, кто поспешил бы причислить Н. И. Бухарина к "телеологическому становищу". Да, его размышления о плане, особенно с середины 20-х годов, наполнились определенным телеологическим содержанием, но оно проступало далеко не так отчетливо, как оно виделось в построениях, например, того же Е. А. Преображенского. В полемике с приверженцами Л. Д. Троцкого Н. И. Бухарин подчеркивал, что сила плана не беспредельна (особенно плана, безотносительного к крестьянскому рынку) и что поэтому нельзя переоценивать значения планового начала, что "идеальный" план у пас невозможен. Разумеется, это не значит, что не нужно стремиться к минимизации просчетов, не нужно добиваться установления возможно более правильных пропорций. Нужно, очень нужно, ибо "если любой хороший план не всемогущ, то плохой план и плохое хозяйственное маневрирование вообще могут загубить и хорошее дело" 19.
Исключительный интерес представляют взгляды Н. И. Бухарина на место товарно-денежных форм, рынка в советской экономике. Его "столбовая дорога к социализму" предусматривала широчайшее развитие рыночных отношений. Признавая иллюзорность "военно-коммунистических представлений", согласно которым можно "одним взмахом и сразу уничтожить рыночные отношения", Бухарин подчеркивал, что путь к социализму лежит именно через рынок.
Это заявление резко отличалось не только от позиции Е. А. Преображенского, убежденного в необходимости ликвидации товарно-денежных связей, оно в известной мере вообще противоречило ортодоксальному марксизму, который признавал только плановую экономику подлинно социалистической. Но Н. И. Бухарин искусно вышел из этого "двусмысленного" положения, сомкнув свою "рыночную" концепцию социалистического строительства с известным вердиктом стоимостным формам. Он сформулировал понятие "самоуничтожения" рыночных отношений в результате своего собственного развития, которое вполне согласуется с вышеприведенными доводами об освобождении "закона трудовых затрат" от "ценностной оболочки". При этом Бухарин прибегнул к методу аналогии, полагая, видимо, что этот метод все же может быть и не бесполезным, и не "чудовищным", если он используется не Преображенским.
Суть понятия такова. В условиях капитализма в результате острейшей конкуренции крупное производство в конце концов вытесняет мелкое, средний капитал отступает перед более крупным капиталом. Развитие рыночной борьбы, таким образом, приводит к тому, что число конкурентов все уменьшается и рынок как бы преодолевается самим рынком, а свободная конкуренция уступает место монополистической. "Нечто по виду похожее будет происходить и у нас и происходит уже и теперь, с тою только существеннейшею разницей, что у нас на месте крупнейших королей промышленности и банкиров стоит рабочий класс и трудящееся крестьянство" 20. В самом деле, при наличии разных укладов хозяйственная борьба между ними, рыночная конкуренция неизбежна. В этой борьбе последнее слово принадлежит покупателю, который, естественно, предпочитает приобретать более дешевую и более качественную продукцию. Н вот здесь "при правильной постановке дела все преимущества будут на стороне крупного государственного производства, и оно будет забивать в конкурентной борьбе своего частного соперника" 21. Точно так же на рынке будет вытесняться и кулак, который, по мнению Бухарина, дрогнет под натиском стройных рядов более эффективных кооперативных организаций. Так через состязание на рынке государственные предприятия и кооперация будут "забивать" своего конкурента. В конечном счете эти конкурентные процессы в нашей переходной экономике неминуемо завершатся тем, что "развитие рыночных отношений уничтожит само себя... и сам рынок рано или поздно отомрет, ибо все заменится государственно-кооперативным распределением производимых продуктов"22.
Что можно сказать по поводу данной концепции? Мы видим, прежде всего, то, что Н. И. Бухарин, выдвинув прогрессивное положение о необходимости широкой активизации рыночных форм в годы строительства социализма, так и не сумел преодолеть догмат о генетической чужеродности этих форм уже построенному, победившему социализму, в условиях которого на смену "вымершим" товарно-денежным отношениям придет система прямого, безденежного распределения продуктов. Вряд ли есть необходимость говорить о том, сколь живучим оказался сей догмат, которому послушно следовала не только теория, но в еще большей степени - хозяйственная практика.
Ведь и сейчас, когда, казалось бы, взят решительный курс на реанимацию товарно-денежных форм, рыночный кровоток в стране, говоря словами Н. Шмелева, по-прежнему вял, сосуды нашего хозяйственного организма буквально усеяны административными тромбами.
Да, Н. И. Бухарин был наивен в своих рассуждениях о "мрачных" перспективах рыночных отношений, но не более, а может быть, и значительно менее, чем другие марксисты. Да, он излишне абсолютизировал преимущества крупного производства, которые, как мы сегодня знаем, вовсе не так абсолютны. Однако гораздо важнее обратить внимание на то чрезвычайно важное обстоятельство, что Н. И. Бухарин, и здесь наиболее ярко проявилось его блестящее дарование мыслителя, вырвался из плена непримиримого отношения к стоимостным хозяйственным связям, к рынку, к деньгам как к всего лишь уродливым пережиткам.
Вспомним: ведь тот же Е. А. Преображенский, который также занимал в данном вопросе "похоронную" позицию, все же существенно расходился с Н. И. Бухариным. Если у Бухарина речь идет о длительной конкурентной, экономической борьбе между укладами "смешанной" экономики, в результате которой неизбежно победят более мощные, крупные социалистические формы хозяйства и таким образом рынок "самоуничтожится", то Преображенский прямо предостерегал против опасности самого допущения рыночной конкуренции, ибо государственные предприятия значительно слабее и априори обречены на поражение. Следовательно, товарно-денежные, рыночные связи должны сознательно, путем активного государственного вмешательства, ограничиваться, вытесняться и подавляться.
Подходы, как видим, прямо противоположные. В одном из них путь к социализму лежит не только через "хорошие планы", но и через рынок, в другом - через борьбу с рынком. И опять-таки привлекательнее выглядит платформа Бухарина. Однако -в жизни дело обернулось иначе и, по существу, одержала верх концепция Преображенского.
В уже упоминавшемся выше докладе на апрельском (1929 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Сталин подверг взгляды Бухарина резкой критике, заявив, что он, Бухарин, видит лишь одну сторону нэпа, связанную с рыночными отношениями, и забывает о другой стороне, сводящейся к обеспечению регулирующей роли государства на рынке. Но эта вторая сторона, по Сталину, более важна, чем первая. "Бухарин думает,-говорил Сталин,-что нэпу может угрожать опасность лишь "слова", со стороны людей, желающих ликвидировать всякую свободу торговли... Это грубейшая ошибка. К тому же такая опасность сейчас менее всего реальна... Гораздо более реальна опасность со стороны людей, желающих' ликвидировать регулирующую роль государства на рынке, желающих "раскрепостить" рынок и открыть таким образом эру полной свободы частной торговли. Не может быть никакого сомнения, что эта опасность срыва нэпа справа гораздо более реальна теперь" 23. Типичный сталинский прием: оказывается, нэпу угрожал... Бухарин. Поистине с больной головы на здоровую.
Как видим, Сталин подверг позицию Бухарина лобовой атаке, но по существу это была увертюра к последующему отходу от ленинской новой экономической политики. Разгромна с помощью Бухарина на XIV и XV съездах партии троцкистов, а затем представителей "новой оппозиции", ратовавших за "сверхиндустриализацию", за "перекачку", за свертывание товарно-денежных отношений, за разработку "железного" плана индустриализации и т. д. и т. п., Сталин сразу же пренебрег выработанной этими съездами линией па дальнейшее развитие нэпа, резко повернув штурвал своего корабля "влево" и оставив по "правому борту" даже "самого левого" - Троцкого, не говоря уже о Преображенском. Столь крутой вираж оказался весьма неожиданным даже для его "единомышленников" по внутрипартийной борьбе - Бухарина, Рыкова, Томского, оказавшихся выбитыми из фарватера. Воззрения "левых" в гораздо большей степени отвечали внутреннему строю представлений Сталина о социализме и путях его строительства, который далеко не совпадал с его публичными заявлениями. Что ж, столь "лихой" политический маневр Сталину удался. С помощью так называемой "революции сверху" нэпу мгновенно была "свернута шея", и вместо ленинских, а точнее, ленинско-бухаринских принципов новой экономической политики вновь воцарились коренные принципы политики "военного коммунизма", проводимые в жизнь административной системой "из-под палки".
Борьбе с наступающей административной системой И. И. Бухарин придавал особое значение. Для успешного продвижения вперед, не уставал он повторять, нужны не команды сверху, нажим и т. п., для этого необходимы экономические методы, предполагающие "сложнейшую комбинацию личной, групповой, массовой, общественной и государственной инициативы", мобилизующие все факторы, работающие на социализм. Существующей системе управления Бухарин поставил точный, неумолимый диагноз, выразив его такими понятиями, как гипертрофированный централизм, бюрократизм, отсутствие культуры. "Мы должны,- писал он,- научиться культурно управлять... Мы слишком все перецентрализовали. Мы должны спросить себя, не должны ли мы сделать несколько шагов в сторону ленинского государства-коммуны? Это вовсе не значит "распускать вожжи". Наоборот. Основное руководство, важнейшие вопросы должны гораздо тверже, более жестко (но зато и более продуманно) решаться "в центре". Но в строгих рамках этих решений действуют уже нижестоящие органы, отвечающие за свой круг вопросов, и т. д. Гиперцентрализация в ряде областей приводит нас к тому, что мы сами лишаем себя добавочных сил, средств, ресурсов и возможностей, благодаря ряду бюрократических преград..." 24
Он хорошо понимал и правильно оценивал всю сложность борьбы с бюрократическими извращениями, фундаментом которых, по его мнению, была и остается культурная отсталость масс. Поэтому он в отличие от многих современников не рисовал пасторальных картин "близкого будущего", свободного от командно-бюрократического "одеяния". Отменить бюрократизм "по приказу", "срезать ему голову однократным актом невозможно", его нужно преодолевать систематической, годами ведущейся борьбой.
Рациональное хозяйствование отвергает административный произвол, оно требует резкого роста активности общественных организаций, более широкого участия трудящихся масс в управлении, сочетаемого, однако, с повышением культурного уровня и профессиональных руководителей, работников аппарата, "нашего советского чиновничества". Отсюда большое значение он придавал и оживлению работы Советов, и необходимости учета мнений и настроений масс при выработке тех или иных хозяйственных либо политических решений, и созданию новых управленческих кадров, и перевоспитанию администраторов "старой школы". В решительном изживании методов команды и приказа, в полном и безоговорочном переходе к методам убеждения и воспитания, сочетающимся с методами конкуренции на экономической арене, усматривал Н. И. Бухарин залог успешного развития и упрочения советской системы, н все эти его заветы звучат сегодня как нельзя более злободневно.
Являясь убежденным сторонником демократических преобразований в обществе, Н. И. Бухарин по-иному, чем в годы "военного коммунизма", смотрел на государство, которое, по его мнению, не должно более оставаться репрессивным аппаратом, поскольку время террора, конфискаций и реквизиций прошло.
Конечно, понимание Н. И. Бухариным процессов политической демократизации общества было исторически ограничено, по н здесь он заметно эволюционировал. Так, полемизируя с представителями оппозиции (Троцким, Зиновьевым, Каменевым н др.) в преддверии XV съезда партии и цитируя заявление Зиновьева о том, что "как это ни странно, в гиденбурговской Германии свободнее, чем у нас", Бухарин вначале весьма эмоционально его прокомментировал: "Скатертью дорога, мы не мешаем...", а затем тон стал еще более суровым: "Нет, извольте ответ держать перед партией за каждое слово". В 1927 году Н. И. Бухарин призывал оппозицию "сложить оружие", он был непреклонен к проявлениям инакомыслия, но только до тех пор, пока сам не оказался очередным "оппозиционером". Точно так же прямо в лицо ему через два года были брошены Сталиным почти такие же слова, какими он сам "воевал" с Троцким и Зиновьевым. "Почему бы ему, Бухарину, и его ближайшим друзьям,- иезуитствовал Сталин,- не выступить теперь и не повести решительную борьбу против правого уклона... Почему же они не решаются на этот, в конце концов, обязательный для них шаг?" 25 И далее в качестве одного из выводов предлагалось принять меры к тому, чтобы в выступлениях отдельных членов и кандидатов Политбюро на собраниях не допускались какие бы го ни было отклонения от линии партии, от решений ЦК и его органов.
Наступал, таким образом, "великий перелом" и в области политической, внутрипартийной жизни. Известная резолюция Х съезда "О единстве партии" была превращена в орудие расправы с любыми выразителями точек зрения, отличных от мнения вождя и его ближайшего окружения. И здесь приходится с сожалением констатировать, что и Бухарин с его огромным авторитетом ("любимец партии") внес свою лепту в формирование культа личности Сталина, порой "наступая на горло собственной песне" в угоду принципу единства и жертвуя, таким образом, действительно важнейшей из всех демократических свобод-свободой мыслеизъявления.
Завершая рассмотрение бухаринской модели социалистического строительства, вновь повторим, что она была реальной альтернативой не только программе Е. А. Преображенского, но и того пути развития, который сегодня пройден страной,-возможно, значительно лучшей альтернативой. История распорядилась по-своему.
Острейший научный поединок "Преображенский - Бухарин" так и не был завершен, дуэлянты были "примерно наказаны". Но эта трагически прерванная, захватывающая дуэль двух выдающихся советских экономистов еще ждет своего глубокого и беспристрастного исторического анализа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Аннотированная библиография произведений Н. И. Бухарина была опубликована в 1969 г. американским историком Сидни Хейтманом (см.: ЭКО, 1988, ╧ 8, с. 45).
2 См: Бухарин Н. И. Избранные произведения. М., 1988, с, 24-25.
3 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 125.
4 Там же, с. 122-123.
5 Там же, с. 123.
6 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 410.
7 Пятнадцатый съезд ВКПб, Декабрь 1927 г. - Стенографический отчет, т. 2, с. 1443.
8 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с, 97.
9 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 136.
10 Бухарин Н. И. Цезаризм под маской революции. М., 1925, с. 35.
11 Бухарин Н. И. Цезаризм под маской революции, с, 137.
12 Сталин И. В. Сочинения, Т. 12, с. 126, 132.
13 Сталин И. В. Сочинения. Т. 12, с. 29.
14 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 175.
15 Бухарин. Н. И. Избранные произведения, с. 184.
16 Бухарин Н. И. Избранные произведения, с. 138.
