Довольно уже этих двусмысленных рецептов, вроде "права на труд" или "каждому полный продукт его труда". Мы провозглашаем право на довольство - довольство для всех.
Довольство для всех
...Но для того чтобы довольство осуществилось, нужно, чтобы этот огромный капитал - города, дома, распаханные поля, фабрики, пути сообщения, образование - перестали рассматривать как частную собственность, которой человек наживы располагает по своему произволу.
Надо. чтоб этот богатый набор инструментов, с трудом добытый, построенный, обработанный, изобретенный нашими предками, сделался общей собственностью, чтоб коллективный ум извлекал из него наибольшую выгоду для всех.
Нужна экспроприация. Довольство для всех как цель, экспроприация как средство...
Съестные припасы
...Отличительная, преобладающая черта настоящей капиталистической системы - это наемный труд.
Человек или группа людей, владеющие необходимым капиталом, заводят промышленное предприятие, они берутся питать мануфактуру или фабрику сырыми материалами, устроить производство, продавать сфабрикованные продукты, платить рабочим определенную заработную плату, и, наконец, они прикарманивают прибавочную ценность или барыши, под предлогом удовлетворения себя за управление и за риск, которому они подвергались от колебания цен, претерпеваемых товаром на рынке.
Вот в нескольких словах вся система наемного труда.
Чтобы спасти эту систему, современные владельцы капитала готовы были бы сделать некоторые уступки: разделить, например, часть доходов с рабочими или же установить такую лестницу заработных плат, которая бы обязывала увеличивать плату по мере возвышения прибыли; короче говоря, они бы согласились на некоторые жертвы, только бы им оставили право управлять промышленностью и взимать с нее доходы.
Коллективизм, как известно, вносит в этот строй значительные изменения, но сохраняет тем не менее наемный труд. Только государство, то есть представительное правительство, национальное или коммунальное, становится на место хозяина. Представители нации или коммуны и их делегаты - их чиновники -- становятся управляющими промышленностью. Они также оставляют за собой право употреблять в интересах всех прибавочную ценность, получаемую от производства. Кроме того, в этой системе устанавливают различие очень тонкое, но чреватое последствиями между трудом рабочего и трудом человека обучавшегося: труд чернорабочего, на взгляд коллективиста,- труд простой, тогда как ремесленник, инженер, ученый и пр. занимаются тем,
что Маркс называет трудом сложным, и имеют право на высшую заработную плату. Но чернорабочие и инженеры, ткачи и ученые нанимаются государством - "все чиновники", как говорили недавно, чтоб позолотить пилюлю.
Итак, наибольшая услуга, какую будущая революция может оказать человечеству,- это создать такое положение, при котором всякая система наемного труда станет невозможной, неприменимой и где предстанет как единственное приемлемое решение коммунизм, отрицание наемного труда.
Допуская даже, что коллективистическое преобразование возможно, если оно делается постепенно в период благоденствия и спокойствия (мы лично очень в этом сомневаемся даже и при таких условиях), оно станет невозможным в революционный период, потому что надобность кормить миллионы людей явится на другой день после первой вооруженной схватки. Политическая революция может совершиться и без того, чтобы промышленность была потрясена, но революция, в которой народ наложит руку на собственность, неизбежно приведет к моментальной остановке всех обменов и производства. Государственных миллионов не хватит на уплату миллионам безработных жалованья.
Мы считаем необходимым всеми силами настаивать на этом пункте: реорганизация промышленности на новых основаниях (и мы вскоре разъясним громадность этой задачи) не совершится в несколько дней и пролетариат не будет в состоянии предложить к услугам теоретиков наемного труда целые годы нищеты. Чтобы пережить период потрясения, он потребует то, что он всегда требовал при таких обстоятельствах: отдачу съестных припасов на общее потребление, раздачу их по порциям...
Но на каких основаниях можно будет устроить пользование съестными припасами сообща? Вот вопрос, который, естественно, перед нами возникает.
Нет двух различных способов сделать это справедливо. Есть только один, единственный, отвечающий чувству справедливости и представляющийся действительно практическим. Это система, принятая уже земледельческими общинами в Европе.
Возьмите крестьянскую общину, все равно где, даже во Франции, где якобинцы, однако, все сделали для уничтожения общинных обычаев. Если община владеет лесом, например, то, пока есть мелкий лес, каждый имеет право пользоваться сколько ему надобно, без какого бы то ни было контроля, кроме общественного мнения соседей. Что же касается до крупного леса, которого всегда мало, то тут прибегают к дележу.
То же самое и относительно общественных лугов...
Одним словом: брать из массы то, что имеется в изобилии! распределять по долям то, что должно быть измерено, разделено!..
Кто будет иметь право на съестные припасы коммуны? Это будет, конечно, первым подлежащим решению вопросом. Каждый город сам ответит, и мы уверены, что ответы будут все продиктованы чувством справедливости. Пока работы не организованы, пока все находятся в периоде возбуждения и невозможно отличить ленивого бездельника от невольно праздного человека, наличными съестными припасами должны пользоваться все без исключения. Те же, которые сопротивлялись с оружием в руках народной победе или же устраивали заговоры против нее, сами поспешат освободить от своего присутствия восставшую территорию. Но нам кажется, что народ - враг всякого возмездия и великодушный, он разделит хлеб со всеми, кто останется в его среде, будут ли то экспроприаторы или экспроприируемые...
Квартира
Если восставший народ завладеет домами и провозгласит бесплатное пользование квартирами, отдачу в общее пользование жилищ и право каждою семейства на здоровую квартиру, тогда революция с самого начала примет коммунистический характер и пойдет по тому пути, с которого не так-то скоро можно будет ее сбить. Индивидуальной собственности будет нанесен смертельный удар.
Таким образом, экспроприация домов содержит в зародыше всю социальную революцию. От того способа, каким она совершится, будет зависеть характер событий. Или мы откроем путь-- широкий, великий - анархическому коммунизму, или же мы будем продолжать топтаться в грязи авторитарного индивидуализма...
Одежда
Раз дома признаны за общее достояние города и съестные припасы распределяются по порциям, то мы будем вынуждены сделать еще один шаг. Мы неизбежным образом приходим к рассмотрению вопроса об одежде, и единственное возможное решение будет - также завладеть, именем народа, всеми магазинами с платьем и открыть их двери всем, чтобы каждый мог взять там что ему нужно. Отдача в общее пользование платьев и право для каждою брать в общинных магазинах то, что ему нужно, или же обратиться за этим в портняжные мастерские - это решение станет неизбежным, как только коммунистический принцип будет применен к домам и съестным припасам.
Для этого, очевидно, не понадобится отбирать у граждан их пальто, складывать все платья в кучу, чтобы затем раздавать их по жребию, как утверждают наши критики, настолько же остроумные, насколько изобретательные. Пусть каждый носит свое платье, если у него есть, и даже очень вероятно, что, если б у кого-нибудь было десять, никто не захочет их отнимать. Всякий предпочтет новое платье тому, которое поносил уже какой-нибудь буржуа на своих плечах, и новой одежды будет достаточно, чтобы не подвергать реквизиции платяные шкалы.
ПУТИ И СРЕДСТВА
Если какое-нибудь общество, город или территория, обеспечивает всем своим жителям необходимое (а мы увидим, как понятие о необходимом может расшириться до роскоши), то эта общественная единица вынуждена завладеть всем. что необходимо для производства, то есть землей, машинами, фабриками, средствами перевозки и т. д. Она не преминет экспроприировать теперешних владельцев капитала, чтобы отдать его обществу.
И в самом деле, буржуазную организацию упрекают не только в том. что капиталист загребает большую часть доходов каждого промышленного или торгового предприятия, что позволяет ему жить не работая; главное обвинение, как мы уже это заметили, это что все производство приняло совершенно ложное направление, потому что оно не имеет целью общее благосостояние: за это именно она осуждена.
Ведь к тому же и невозможно, чтобы предметы купли-продажи изготовлялись для всех. Хотеть этого - значит требовать, чтобы капиталист вышел бы из своей роли и выполнил бы такую функцию, какую он не может выполнить, не перестав быть тем. чем он есть,- частным предпринимателем, стремящимся к обогащению. Капиталистическая организация, основанная на личном интересе каждого предпринимателя. взятого отдельно, дала обществу все, что можно было от нее ожидать: она увеличила производительную силу рабочего. Пользуясь революцией, совершенной в промышленности паром, неожиданным развитием химии и механики и изобретениями нашего века, капиталист, в своих собственных интересах, приложил свои усилия к тому, чтобы увеличить производительность человеческого труда, и в этом он в значительной степени успел. Но дать ему другую миссию было бы вовсе безрассудно. Хотеть, например, чтобы он употреблял эту высшую производительность труда в интересах всего общества,- это значило бы требовать от него филантропии, милосердия, а капиталистическое предприятие не может быть основано на милосердии.
Обществу предстоит теперь придать всеобщий характер этой высшей производительности, ограниченной в настоящее время лишь некоторыми отраслями промышленности, и применить ее в интересах всех. Но очевидно, что, для того чтобы обеспечить благосостояние всем, общество должно вновь завладеть всеми средствами производства...
Зло современной организации заключается, следовательно, не в том, что прибавочная ценность в производстве достается капиталисту, как то сказали Родбертус2 и Маркс и тем сузили социалистическое понимание и общие взгляды на капиталистический строй. Самая прибавочная ценность есть только следствие более глубоких причин. Зло заключается в том, что вообще может быть какая-нибудь прибавочная ценность вместо простого непотребленного каждым поколением излишка, потому что, для того чтобы была прибавочная ценность, надо, чтобы мужчины, женщины и дети были голодом вынуждены продавать свои рабочие силы за часть того, что эти силы производят и в особенности что они способны произвести.
Но это зло будет продолжаться до тех пор, пока все необходимое для производства будет собственностью только нескольких лиц. Пока человек будет вынужден платить подать собственнику за право возделывать землю или за право пустить в ход машину, а собственник будет волен производить то, что ему сулит самые большие барыши, предпочтительнее, чем необходимые для существования предметы, до тех пор благосостояние будет обеспечено только временно очень малому числу лиц и каждый раз будет покупаться нищетой другой части общества. Недостаточно в самом деле распределить поровну барыши, которые какая-либо промышленность дает, если в то же время необходимо эксплуатировать тысячи других рабочих. Дело идет о том, чтобы производить, с наивозможно меньшей затратой человеческих сил, наивозможно большее количество необходимых для благосостояния всех продуктов.
Этот общий взгляд не могут разделять частные собственники. А потому все общество целиком, принимая его за идеал, будет вынуждено экспроприировать все то, что составляет средство при производстве богатства. Оно должно завладеть землей, фабриками, рудниками, путями сообщения и пр., и, кроме того, оно должно изучить, что нужно производить в интересах всех, а равно способы и средства производства.
...Предположите общество, состоящее из нескольких миллионов жителей, занимающихся земледелием и многими разнообразными отраслями промышленности, Париж, например, департамент Сены и Уазы. Предположите, что в этом обществе все дети учатся работать как
руками, так и мозгами. Допустите, наконец, что все взрослые, кроме женщин, занятых воспитанием детей, работают по пять часов в день, начиная от двадцати или двадцатидвухлетнего возраста до сорока пяти или пятидесяти лет, и что они занимаются работами по выбору в какой угодно отрасли человеческих дел, признанных необходимыми. Подобное общество могло бы взамен гарантировать благосостояние всем своим членам, т. е. довольство гораздо более существенное, чем то, каким в настоящее время пользуется буржуазия. И каждый работник этою общества располагал бы, кроме того, по крайней мере пятью часами в день, которые бы он мог посвятить науке, искусству и индивидуальным потребностям, не входящим в категорию необходимых, с тем, что впоследствии, когда производительность человека возрастет, все то, что в настоящее время считается роскошью и недосягаемым, также войдет в эту категорию необходимого...
ПРИЯТНЫЙ ТРУД
Когда социалисты утверждают, что общество, освобожденное от капитала, сумеет сделать труд приятным и уничтожить всякие отталкивающие и нездоровые работы, то им смеются в глаза. Однако же даже в настоящее время можно видеть поразительные успехи в этом направлении, и везде, где эти успехи осуществились, хозяева могут только поздравить себя с достигнутой таким образом экономией силы.
Очевидно, что фабрика, завод могут быть устроены так же гигиенично и так же приятно, как какая-нибудь научная лаборатория. И не менее очевидно, что было бы выгодно это устроить. В просторной и хорошо вентилированной фабрике лучше работается; там легко применяются мелкие улучшения, из которых каждое представляет экономию времени и труда...
Итак, можно ли сомневаться в том, что в обществе равноправных, где "руки" не будут вынуждены продавать себя за какую угодно цену, труд действительно сделается удовольствием, отдыхом? Труд отталкивающий или нездоровый должен будет исчезнуть, так как при этих условиях он вреден целому обществу. Рабы могли ему предаваться, но свободный человек создаст новые условия для труда приятного и гораздо более производительного. То, что сегодня исключение, завтра будет правилом.
То же будет и с домашним трудом, который в настоящее время общество сваливает на многострадальную женщину...
ВОЗРАЖЕНИЯ
Рассмотрим теперь главные возражения против коммунизма. Большая часть их происходит, очевидно, от простого недоразумения, но некоторые касаются важных вопросов и заслуживают всего нашего внимания.
Нам вовсе нет надобности опровергать возражения, делаемые авторитарному коммунизму; мы с ними согласны. Цивилизованные нации слишком много страдали в борьбе, приведшей к освобождению личности, чтобы отрицать свое прошлое и терпеть правительство, которое станет вмешиваться до мельчайших подробностей в жизнь гражданина, если даже это правительство не будет иметь никакой иной цели, кроме блага общества. Если когда-нибудь устроится авторитарно-коммунистическое общество, то оно недолго просуществует и вскоре вынуждено будет вследствие всеобщего недовольства или распасться, или же перестроиться на принципах свободы.
Мы займемся анархисто-коммунистическим обществом, обществом, признающим за индивидуумом полную, ничем не ограниченную свободу, обществом, не допускающим никакого правительства, не употребляющим никакого принуждения, чтобы заставить человека работать. Ограничиваясь в настоящих очерках экономической стороной вопроса, посмотрим, может ли это общество, состоящее из людей таких, каковы они в настоящее время - ни лучших, ни худших, ни более ни менее трудолюбивых,- питать надежду на благополучное развитие.
Возражение известно: "Если существование каждого обеспечено и если необходимость зарабатывать деньги не заставляет человека работать, никто и не станет работать. Всякий будет сваливать на других работу, которую он сам делать не обязан"...
Даже в капиталистической политической экономии находятся уже несколько писателей, приведенных силой вещей к сомнению относительно этой аксиомы основателей их науки,- аксиомы, по которой страх голода - лучший стимул человека для производительного труда. Они начинают замечать, что в производство входит некий коллективный элемент, на который слишком мало до наших дней обращали внимания и который, очень может быть, более важен, чем надежда на личный заработок...
Кто же, как не экономисты, нас учили, что если работающие из-за платы исполняют как попало свою работу, то интенсивный и производительный труд получится от человека, который увидит, что его благосостояние возрастает пропорционально его трудам? Все гимны, петые в честь собственности, сводятся именно к этой аксиоме.
Замечательная вещь, когда экономисты, желая прославить благодеяния собственности, показывают нам, как целина, болото или каменистый грунт покрываются, вследствие упорного труда крестьянина-собственника, роскошным хлебом, они вовсе этим не доказывают своего тезиса в пользу собственности. Допуская, что единственную гарантию, что у человека не будут отобраны плоды его трудов, составляет владение орудиями труда - и это правда,- они только доказывают, что человек лишь тогда производит как следует, когда он работает на вольной воле, когда у него есть некоторый выбор в занятиях и нет надзирателя, который бы его стеснял, и, наконец, когда он видит, что труд приносит пользу ему, а равно и другим, действующим, как он, а не какому-нибудь бездельнику. Вот все, что можно вывести из их аргументации; это же утверждаем и мы.
О форме владения орудиями труда они говорят лишь косвенно, приводя свои доказательства в пользу обеспечения за хлебопашцем такого положения, чтобы никто не мог отнять у него доход от продуктов и улучшений. И чтоб подкрепить свой тезис в пользу собственности против всякой другой формы владения, не должны ли были бы экономисты доказать, что земля при общинном владении никогда не дает таких хороших урожаев, как при владении личном? А этого нет. Существует противное...
Благосостояние, т. е. удовлетворение физических, художественных и моральных потребностей и обеспечение этого удовлетворения, было всегда самым сильным стимулом к труду. В то время как наемнику едва удается произвести только необходимое, свободный труженик, понимающий, что довольство и роскошь возрастают как для него, гак и для других пропорционально его усилиям, развивает гораздо больше энергии и ума и получает значительно большее количество продуктов лучшего сорта. Первый чувствует себя прикованным к нищете, а второй может надеяться в будущем на досуг и наслаждения.
В этом весь секрет. Вот почему в таком обществе, которое добивается благосостояния всех и возможности для всех наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях, труд добровольный будет гораздо высшего качества и более производителен, чем труд, находившийся под давлением рабства, крепостного состояния и находящийся до наших дней под давлением наемничества...
Для прекращения разделения труда умственного и труда ручного мы хотим уничтожения наемного труда, мы хотим социальной революции. Тогда труд не будет представляться проклятием судьбы; он станет тем, чем должен быть свободным пользованием всеми человеческими способностями...
КОЛЛЕКТИВИСТИЧЕСКИЙ НАЕМНЫЙ ТРУД
...Провозгласив уничтожение частной собственности и владение сообща орудиями труда, как можно требовать, в той или иной форме, сохранения наемного труда? А это именно делают коллективисты, превознося трудовые чеки3.
II
Рассмотрим поближе эту систему вознаграждения труда, восхваляемую французскими, немецкими, английскими и итальянскими коллективистами.
Она сводится приблизительно к следующему. Все работают на полях, на фабриках, в школах, в больницах и проч. Рабочий день регулируется государством, которому принадлежат земля, фабрики, пути сообщения и проч. Каждый рабочий день обменивается на трудовой чек, на котором, положим, напечатано: восемь часов труда. При помощи этих чеков рабочий может приобретать в магазинах государства или разных корпораций всевозможные товары. Чек может быть делим на части, так что можно купить на один час труда мяса, на десять минут спичек или же на полчаса табаку. Вместо того чтобы сказать: "На четыре су мыла", после коллективистической революции скажут: "На пять минут мыла".
Большая часть коллективистов, верные установленному буржуазными экономистами (и Марксом) различению между квалифицированным трудом и трудом простым, кроме того, говорят нам, что квалифицированный или профессиональный труд должен быть оплачиваем в несколько раз дороже, чем труд простой. Таким образом, час труда врача должен будет считаться равным двум или трем часам труда сиделки или трем часам труда землекопа.
Другие коллективисты, например французские марксисты, не делают этого различия. Они провозглашают "равенство заработных плат". Врач, учитель, профессор будут оплачиваться (трудовыми чеками) в том же размере, как и землекоп. Восемь часов, проведенных за обходом больницы, будут стоить столько же, сколько восемь часов, проведенных на земляных работах, или же в руднике, или на фабрике.
Некоторые делают еще одну уступку: они допускают, что неприятный или нездоровый "'руд -- как. например, на городских стоках - может быть оплачиваем в высшем размере, чем приятный труд. Час службы на стоках будет считаться, говорят они, за два часа труда профессора.
Прибавим, что некоторые коллективисты допускают оптовое вознаграждение, по корпорациям. Скажет, положим, корпорация: "Вот ею тонн стали. При ее производстве нас было сто человек, и мы потратили десять дней. Так как наш рабочий день был восьмичасовой, то за сто тонн стали следует получить восемь тысяч часов стали, го есть восемьдесят часов за тонну". Государство заплатит им, таким образом, восемь тысяч трудовых чеков, в один час каждый, и эти восемь тысяч чеков распределяются между соучастниками завода как им заблагорассудится...
Такова, в нескольких сливах, организация, какую коллективисты хотят устроить после социальной революции. Их принципы, как видно, таковы: коллективная собственность орудий труда и вознаграждение каждого согласно употребленному им на дело времени и принимая во внимание производительность его труда. Что же касается политического строя, то это будет парламентаризм, преобразуемый благодаря точно определенным полномочиям (mandat imperatif) и референдуму, то есть плебисциту, выражаемому через да и нет.
Скажем с самого начала, что эта система нам кажется совершенно неосуществимой. Коллективисты начинают с провозглашения революционного принципа - уничтожения частной собственности - и тотчас по провозглашении сами же отрицают этот принцип, сохраняя организацию производства и потребления, происшедшую из частной собственности...
"Долой частную собственность",- говорят они и тотчас же спешат сохранить частную собственность в ее ежедневных проявлениях. "В деле производства вы будете общиной; поля, инструменты, машины, мануфактуры, железные дороги, порты, рудники и пр. - все это ваше. Не будет делаться никакого различия относительно доли каждого в этой коллективной собственности".
Но на другой же день вы заведете мелочный спор об участии, которое вы собираетесь принять в создании новых машин, в разработке новых рудников. Вы будете стараться точно взвесить долю, какая падает каждому в новом производстве. Вы будете считать минуты вашего труда и наблюдать, чтобы минута вашего соседа не могла купить больше продуктов, чем ваша.
"А так как час ничего не измеряет, потому что в такой-то мануфактуре один рабочий может наблюдать за шестью ткацкими станками сразу, тогда как в другой он следит только за двумя, то вы будете оценивать мускульную силу. умственную энергию и энергию нервную, которую вы истратили. Вы точно вычислите годы ученья, чтобы определить долю каждого в будущем производстве. И все это после того, как вы объявили, что вы не принимаете вовсе в соображение того участия, которое каждый из вас принял в предшествовавшем периоде производства".
Ну а для нас очевидно, что общество не может устроиться на двух абсолютно противоположных принципах -- на двух принципах, постоянно один другому противоречащих. И нация или община, которые заведут подобную организацию, будут вынуждены или возвратиться к частной собственности, или же немедленно преобразоваться в коммунистическое общество.
III
Мы сказали, что некоторые коллективистические писатели требуют, чтобы было установлено различие между квалифицированным или профессиональным трудом и трудом простым. Они утверждают, что час труда инженера, архитектора или врача должен считаться за два или за три часа труда кузнеца, каменщика или сиделки. И такое же различие должно быть сделано, говорят они, между всякого рода ремеслом, требующим более или менее продолжительного учения, и простой поденщиной.
Но установить подобное различие - это значит удержать все неравенства, существующие в настоящем обществе. Это значит вперед провести демаркационную линию между рабочими и теми, которые претендуют на управление ими. Это значит разделить общество на два различных класса: на аристократию знания и на чернь с мозолистыми руками4 под нею; на один класс, находящийся в услужении у другого: на "один класс. работающий руками, чтобы питать и одевать представителей другого класса, именно тех, которые пользуются своим досугом, чтоб выучиваться господствовать над своими кормильцами.
Сделать это - значит более чем взять одну из отличительных черт настоящего общества и придать ей санкцию социальной революции, это значит возвести в принцип злоупотребление, которое осуждают в настоящее время в старом разрушающемся обществе.
Мы знаем, что нам ответят. Заведут разговор о "научном социализме". Укажут на буржуазных экономистов, а также на Маркса, чтобы доказать, что градация заработных плат имеет свой смысл, потому что "сила труда" инженера более стоила обществу, чем "сила труда" землекопа. Действительно, не старались ли экономисты доказать нам. что если инженеру и платят в двадцать раз больше землекопа, то это потому, что расходы, "необходимые", чтобы сделать инженера, значительнее, чем те, которые необходимы, чтобы сделать землекопа? И не утверждал ли Маркс, что подобное различие имеет такую же логическую силу и для различных отраслей ручного труда? Он должен был прийти к этому заключению, потому что он усвоил теорию Рикардо о ценности и утверждал, что продукты обмениваются пропорционально количеству труда, общественно необходимого для их производства.
Но мы также знаем, какого взгляда нам следует придерживаться относительно этого предмета. Мы знаем, что если инженер, ученый и врач оплачиваются в настоящее время в десять или во сто раз больше, чем рабочий, а ткач зарабатывает в три раза больше, чем земледелец, и в десять раз больше, чем работница на спичечной фабрике, то это не пропорционально их "издержкам производства", а соразмерно образовательной или же промышленной монополии. Инженер, ученый и врач просто эксплуатируют капитал - свой диплом,- как буржуа эксплуатирует какую-нибудь фабрику или как дворянин эксплуатировал свои дворянские права.
Что же касается до хозяина, который платит инженеру в двадцать раз больше, чем рабочему, то это согласно очень простому расчету: если инженер может ему сэкономить сто тысяч франков на производстве, то он ему и платит двадцать тысяч. И если он встретит мастера, который заставит потеть рабочих так, что сэкономит ему десять тысяч франков на задельной плате, то он поспешит ему дать две или три тысячи франков в год. Он израсходует на одну тысячу франков больше там, где он работает.
По нашему мнению, лестница жалований есть очень сложное произведение налогов, правительственной опеки, капиталистического накопления, монополии - государства и капитала, одним словом. А потому мы скажем, что все теории о лестнице заработных плат были выдуманы позднее, чтобы оправдать существующие в настоящее время несправедливости, на которые нам нечего обращать внимания.
Нам непременно заметят, что коллективистическая лестница заработных плат будет тем не менее прогрессом. Если некоторые работники, скажут нам, будут получать в два или три раза больше, чем обыкновенные рядовые, то все же это будет лучше, чем прикарманивание министром в один день того, чего рабочий не заработает и в целый год. Все же это будет шаг к равенству.
По нашему мнению, это будет прогресс навыворот. Ввести в новом обществе различие между простым трудом и квалифицированным --это значит, как мы уже говорили, заставить санкционировать революцией и возвести в принцип голый факт, который мы в настоящее время терпим, но который мы тем не менее находим несправедливым...
В настоящем обществе, когда мы видим, что министр получает сто тысяч франков в год, тогда как рабочий должен довольствоваться тысячью или даже меньшим; когда мы видим, что мастер получает в два или три раза больше, чем работник, и что даже между самими рабочими имеются всевозможные градации от десяти франков в день до шести су крестьянки, то мы не одобряем высокого жалованья министра и не одобряем также разницу между десятью франками рабочего и шестью cv бедной женщины. Мы говорим: "Долой привилегии образования так же, как и привилегии происхождения!" Мы - анархисты именно потому. что эти привилегии нас возмущают.
Они нас возмущают уже в нашем авторитарном обществе. Будем ли мы в состоянии их переносить в обществе, которое начнется с провозглашения равенства?
Вот почему некоторые коллективисты, понимая невозможность лестницы заработных плат в обществе, вдохновленном дыханием революции, торопятся провозгласить, что заработные платы будут одинаковы. Но они наталкиваются на новые затруднения, и их равенство заработных плат становится такой же неосуществимой утопией, как и лестница других коллективистов.
Общество, которое завладеет всем общественным богатством и которое громко провозгласит, что все имеют право на это богатство, каково бы ни было их участие в его создании, будет вынуждено оставить всякую мысль о заработной плате, в деньгах ли, в трудовых ли чеках, под какой бы формой она ни представлялась.
IV
...Можно grosso modo 5 сказать в общем, что человек, который всю жизнь отказывался от досуга в течение десяти часов в лень, дал обществу гораздо больше, чем тот. кто отказывался от досуга только пять часов в день, или тот, кто вовсе не отказывался от досуга. Но нельзя брать того, что он сделал в продолжение двух часов, и сказать, что этот продукт стоит вдвое больше, чем продукт одного часа труда другого индивидуума, и соответственно этому его вознаградить. Это значит -- не понимать всей сложности промышленности, земледелия, не понимать всей жизни теперешнего общества, это значит - не знать, в какой мере всякий труд индивидуума есть результат прошедших и настоящих работ всего общества...
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Печатается с сокращениями по изданию: Кропоткин П. Завоевание хлеба. СПб., 1906.
2 Родбертус Ягецов Иоганн Карл фон (1805-1875) - немецкий экономист. Полагал, что открыл ряд экономических законов раньше Маркса. Развивал теорию "государственного социализма". Основные произведения: "Требования рабочих классов" (1837), "Социальные письма к фон Кирхману" (1850-1851, 1874), "К познанию нашего государственно-хозяйственного строя" (1842) и др.
3 Трудовые чеки - свидетельства, которые выдавались бы рабочему за сданный им (на склад, в банк) продукт с указанием количества затраченного труда (обычно в часах) на производство данного продукта. По ним рабочий мог бы получить продукт, в котором было бы воплощено столько же труда. Трудовые чеки предлагались в качестве замены обычных денег.
4 Кропоткин довольно осторожно формулирует противоречие между "аристократией знания" и "чернью с мозолистыми руками". Но он не рассматривает, его как основной источник зла. Все зло, считает он, в частной собственности и государстве. Однако в русском анархизме направление, рассматривающее указанное противоречие как основное и объявляющее интеллигенцию чуть ли не главным эксплуататором рабочего класса, получило достаточно широкое распространение (например, Вольский (Махайский), Новомирский).
5 Grosso modo (лат.) - грубо, в общих чертах, приблизительно.
