Евгений Алексеевич Преображенский - крупный партийный и государственный деятель, соратник В, И. Ленина, член большевистской партии с 1903 года. На VI съезде партии (1917 г.) был избран кандидатом в члены ЦК, а на IX съезде (1920 г.) - членом ЦК, одним из трех секретарей Центрального Комитета. В разные годы работал председателем Главпрофобра, был членом коллегии Наркомфина, возглавлял Финансовую комиссию ЦК РКП (б) и Совнаркома, созданную по предложению В, И. Ленина сразу после Х съезда партии для разработки вопросов финансовой политики в связи с переходом к НЭПу.
В советской экономической науке Е. А. Преображенский занимал исключительно видное место. Блестящими выступлениями с трибуны Коммунистической Академии, где он был заместителем председателя президиума, многочисленными книгами и статьями Преображенский снискал себе широкую известность и заслуженный авторитет в самых высоких научных кругах. Назовем лишь некоторые из его основных работ: "Азбука коммунизма" - совместно с Н. И. Бухариным (1920 г.), "Анархизм и коммунизм" (1921 г.), "Вопросы финансовой политики" (1921 г.), "От НЭПа к социализму" (1922 г) "Экономические кризисы при нэпе" (1924 г.), "Новая экономика. Опыт теоретического анализа советского хозяйства" (1926 г.), "Основной закон социалистического накопления" (1924 г.)--публикуется в настоящем издании, "Еще раз о социалистическом накоплении (ответ тов. Бухарину)" (1925 г.), "Закон ценности в советском хозяйстве" (1926 г.), "Экономические заметки" (1926 г.).
В истории советской экономической мысли найдется немало представителей, в работах которых высказывались исключительно "правильные" суждения, находящиеся в полном соответствии с политическими установками, характерными для того или иного этапа развития. Они восторженно воспевали "военный коммунизм" тогда, когда его нужно было воспевать, и с дружным негодованием критиковали рыночные рычаги управления хозяйством тогда, когда их нужно было критиковать. С еще большим энтузиазмом чуть позже они умилялись на нэп, с не меньшим, чем прежде, остроумием высмеивая уже административные методы руководства. Это, впрочем, не помешало вскоре с завидной легкостью вслед за Сталиным "по-' слать нэп к черту" и пылко комментировать новые партийные решения.
Но были и такие экономисты, которые только и делали, что.., ошибались, причем крупно, что называется, по большому счету. С ними не происходили разительные метаморфозы, их не посещали "высокие прозрения", а если и посещали новые идеи, то они, как правило, вновь оказывались ошибочными. Странное дело, работы этих ученых влекут к себе гораздо сильнее, чем "правильные" труды. Почему? Да потому, наверное, почему, например, Гегель нам интереснее, чем несметные батальоны критикующих его материалистов, Потому, что в работах последних за комментариями не ощущается собственная мысль, они лишены творческого заряда, обезличены, интеллектуально анемичны. И наоборот, в ошибках других мы находим биение упругой мысли, они, эти ошибка-результат личных творческих поисков первопроходцев, напряженно и добросовестно добывающих научную истину,
К числу таких "вечно заблуждающихся" экономистов принадлежит и Евгений Алексеевич Преображенский. Уже к концу 20-х годов его теоретическая концепция была буквально сметена с лица земли, в 30-е годы были арестованы все его книги, а презрительный ярлык "троцкист", неизменно с тех пор сопровождающий фамилию автора, на долгие десятилетия пригвоздил его к позорному столбу, судьба была по отношению к нему не просто неблагосклонной, она была жестокой, И, добавим, ироничной. Чем же еще, как не иронией судьбы, объяснить то обстоятельство, что с хорошо отрепетированным гневом понося "троцкиста" Преображенского за его "антиленинские" концепции "первоначального социалистического накопления", "двух регуляторов" хозяйства и др., апологеты официальной экономической науки на протяжении, более чем полувека практически постоянно использовали многие основные идеи этих посрамленных концепций, нимало не смущаясь очевидным расхождением слова и дела, и не проявляя при этом столь им свойственной идеологической нетерпимости к инакомыслию.
Изданная в настоящей книге работа Е. А. Преображенского довольно удачно отражает существо теоретических воззрений автора. Однако совершенно естественно, что ознакомления с одной работой недостаточно для получения более полного представления о системе его взглядов. Поэтому остановимся хотя бы на некоторых особенностях этой системы, изложенной автором в этой статье и ряде других публичных выступлений.
Начнем с того, что Е, А. Преображенский был одним из немногих экономистов, понимавших необходимость глубокого политико-экономического анализа советской хозяйственной системы, важность серьезных теоретических обобщений. И здесь, отмечал он, не должно отпугивать то обстоятельство, что еще слишком мал опыт послеоктябрьского хозяйствования, что по этой причине он не сможет послужить достаточным материалом для выявления устойчивых причинно-следственных связей и долговременных тенденций. Преображенский был далек и от тех рассуждений, в соответствии с которыми теоретическими вопросами заниматься уже попросту не следует, ибо производственные отношения в новом обществе становятся "чистыми и прозрачными". Усилия-де нужно сосредоточить не на этом, а на вопросах экономической политики Советского государства.
Надо сказать, что подобные подходы достаточно прочно укоренились и среди некоторой части современных ученых-экономистов, для которых любые теоретические положения есть лишь общие абстракции, якобы только мешающие деловому, позитивному рассмотрению вопросов социалистического хозяйствования. Преображенский отчетливо осознавал, что от степени разработанности теоретико-методологических проблем науки в значительной мере зависит и обоснованность экономической политики в целом, и уровень отдельных рекомендаций по практическому улучшению конкретных форм и методов руководства народным хозяйством.
Экономическая политика, таким образом, должна иметь под собой надежные научные опоры, своеобразные сваи, которые, ввиду своей фундаментальной роли, обладают известным постоянством, Эти опоры в мировоззрении Е. А. Преображенского, как и большинства других экономистов того времени, формировались в эпоху "военного коммунизма" и были блестяще прокомментированы в "Азбуке коммунизма", написанной им совместно с Н. И. Бухариным. Вероятно, в силу именно таких представлений о значимости теории в формировании экономической политики Е. А. Преображенский, в отличие от своего товарища по партии и перу Н. И. Бухарина, в последующие годы нэпа был против очернения "военного коммунизма". Он не дезавуировал многие свои "военно-коммунистические" взгляды, пытаясь, и небезуспешно, как-то совместить их с идеями новой экономической политики. Эта приверженность к одной теоретической системе дорого стоила Е. А. Преображенскому. Чему же он был верен всю свою непродолжительную творческую жизнь?
Стержнем всей теоретической системы Преображенского стала его концепция "первоначального социалистического накопления". Хотя сам термин "первоначальное социалистическое накопление" впервые был употреблен не Преображенским, указанная концепция - главное научное детище автора. В отличие от "просто" социалистического накопления, которое трактовалось им вполне традиционно как процесс расширения производства за счет капитализации части прибавочного продукта, созданного в пределах социалистического государственного хозяйства, "первоначальное социалистическое накопление" мыслилось как "накопление в руках государства материальных ресурсов главным образом из источников, лежащих вне комплекса государственного хозяйства (курсив наш. - Авт.)" 1. Этот второй вид накопления на данном этапе развития советского хозяйства, этапе переходного периода от капитализма к социализму, представлялся Преображенскому главным, играющим "колоссально важную роль" в отсталой крестьянской стране и сохраняющим такую свою роль до тех пор, пока социалистическое государственное хозяйство не получит, наконец, "экономического преобладания" над капиталистическим укладом. Значимость этого вида накопления настолько велика, а связи, им отражаемые, настолько устойчивы и типичны, что Е. А. Преображенский счел возможным возвести его в ранг экономического закона социализма. Причем не просто рядового закона в числе других, а основного закона экономики переходного периода, выражающего наиболее родовые признаки советского хозяйства, закона, оказывающего определяющее воздействие буквально на все основные процессы экономической жизни в рамках государственного сектора и, наконец, подчиняющего себе, изменяющего, а частично даже ликвидирующего закон стоимости и все другие законы товарного и товарно-капиталистического производства, существовавшего в виде соответствующих укладов.
И поскольку закон "первоначального социалистического накопления" выражает, по искреннему убеждению Е. А. Преображенского, главную суть, сердцевину новой экономической политики, то целесообразно уточнить и самое ее название. Автор считает более правильным заменить термин "нэп" термином "политика социалистического накопления", да и сам переходный период лучше называть, по рекомендации автора, периодом первоначального, или предварительного, социалистического накопления.
Е. А. Преображенский, как всякий настоящий ученый, не удовольствовался одними лишь общими рассуждениями о важности выдвинутого им основного закона - "центральной движущей пружины; всего советского государственного хозяйства", имеющего "универсальное значение" почти для всех стран, переходящих к социализму. Он попытался дать его научное определение, подобно тому, как это сделал К. Маркс в отношении всеобщего закона капиталистического накопления, Формулировку Е. А. Преображенского, даже при очень сочувственном подходе, трудно признать удачной, хотя бы уже ввиду ее поистине гигантских габаритов. Понятно желание ученого ничего не упустить, включить в свою дефиницию по возможности все многочисленные тона и оттенки улавливаемых законом связей. Однако в этом усердии автор незаметно для себя переступил грань разумного, забыв, видимо, о том, что большой нос еще не означает хорошего обоняния. Его всеобъемлющее определение приобрело свинцовую тяжесть и библейские размеры. Но не будем придирчивы, в конце концов, и у Маркса аналогичную дефиницию нельзя назвать изящной, в конечном счете все-таки содержание важнее формы.
Присмотримся повнимательнее к формулировке Преображенского. Вот она: "Чем более экономически отсталой, мелкобуржуазной, крестьянской является та или иная страна, переходящая к социалистической организации производства, чем менее то наследство, которое получает в фонд своего социалистического накопления пролетариат данной страны в момент социалистической революции, - тем больше социалистическое накопление будет вынуждено опираться на эксплуатацию досоциалистических форм хозяйства и тем меньше будет удельный вес накопления на его собственной производственной базе, т. е. тем меньше оно будет питаться прибавочным продуктом работников социалистической промышленности. Наоборот, чем более экономически и индустриально развитой является та или другая страна, в которой побеждает социальная революция, чем больше то материальное наследство в виде высокоразвитой индустрии и капиталистически организованного земледелия, которое получает пролетариат этой страны от буржуазии после национализации, чем меньше удельный вес в данной стране докапиталистических форм производства и чем более для пролетариата данной страны является необходимым уменьшить неэквивалентность обмена своих продуктов на продукты колоний, т. е. уменьшить эксплуатацию последних, тем более центр тяжести социалистического накопления будет перемещаться на производственную основу социалистических форм, т, е. опираться на прибавочный продукт собственной промышленности и собственного земледелия" 2.
Такое вот далеко не "легкое" определение, Нас сейчас интересует пожалуй, не столько то, почему оно вызвало острое раздражение Н. И. Бухарина, Это-то как раз быстро поймет читатель настоящей книги при ознакомлении с помещенными в ней работами Бухарина. Нас больше интересует другой вопрос: почему это определение вызвало просто яростную реакцию неприятия у марксистов вначале сталинской "гвардии" (которую, заметим в скобках, трудно уличить в нежной привязанности к "досоциалистическим формам"), а затем переданную какими-то неопределенными инерционными силами наследным духовным сановникам. Действительно, почему? Ответ, оказывается, прост, Да потому, что чуткое ухо "праведных марксистов" мгновенно определяет опасность, несомненно исходящую от людей, употребляющих применительно к нашему строю слова "эксплуатация", "колонии", "неэквивалентность обмена" и др. Социализм и эксплуатация несовместимы - этот правильный сам по себе тезис марксизма-ленинизма настойчиво и последовательно внедрялся в сознание людей, впитывался ими с молоком матери, но при этом находился в полной независимости от объективных реалий. Более того, чем беспощаднее осуществлялась эксплуатация "досоциалистических форм" с помощью, скажем, тех же чрезвычайных мер, чем кровавее вершилась их ликвидация методами "великого перелома", тем громче гремели громкоговорители страны, энергичнее убеждали газеты и журналы, обстоятельнее "доказывали" толстые научные монографии: социализм навсегда покончил с какой бы то ни было эксплуатацией человека человеком! Любые иные утверждения признавались "вражескими измышлениями", правда о реальных событиях неизбежно становилась крамолой. Вот почему, успешно применяя методы "первоначального социалистического накопления", и Даже в значительно более ужесточенном виде, чем это мыслилось Е. А. Преображенским, административная система не простила ему "святотатственного" определения основного экономического закона развития советского хозяйства.
Разразившись негодованием по поводу злополучных слов типа "эксплуатация" и др., бдительные критики совершенно не заметили позитивных элементов концепции "первоначального социалистического накопления", не обременили себя поиском объективных причин, способствовавших появлению именно такого видения пути формирования социализма. Неужели же вся трактовка Е, А, Преображенского есть теоретический фантом, который не имел под собой никаких материальных, осязаемых оснований? Да нет же, основания, и достаточно серьезные, были.
Вспомним те социально-экономические условия, в которых poждалось учение Е. А. Преображенского, ту общественную атмосферу, которая стала повивальной бабкой этого учения. Страна в еще очень свежих рубцах и шрамах гражданской войны. Сильнейшая разруха голод, упавшая в годы "военного коммунизма" до отрицательных значений производительность труда. Но с помощью нэповского механизма народное хозяйство быстро одевается в леса, залечивает глубокие раны, словом, стремительно восстанавливается. Заряд бодрости, приданный новой экономической политикой, оказался весьма внушительным. Но можно ли жить только сегодняшним днем? Можно ли будет ограничиться простым восстановлением разрушенного народного хозяйства? Преображенский ясно понимал: нет, нельзя. Он в значительно меньшей, чем многие другие экономисты, степени впал в эйфорию бурного восстановительного периода, не дал своему воображению усладиться одурманивающими, пьянящими успехами первых реставрационных работ.
Проницательный, трезвый взгляд Преображенского стремился проникнуть за восстановительный горизонт: что ожидает страну уже в недалеком будущем, как идти дальше, после завершения восстановительной эпопеи, не требовавшей еще значительных капиталовложений? Но если думать о будущем страны, то нельзя не видеть, что простое воспроизводство довоенной структуры и уровня народного хозяйства не способно превратить ее в передовую индустриальную державу.
Е. А. Преображенский видел будущую Россию самым мощным индустриальным государством, на деле доказавшим преимущества социалистической системы хозяйства. И если смотреть на проблему развития страны через призму долгосрочных целей, то радикальная реконструкция народного хозяйства, его решительная индустриализация становятся очевидными. Но тогда неизбежно возникает вопрос о ресурсах для осуществления этих стратегических задач. Хватит ли для этого накоплений, образуемых в пределах государственного сектора, достаточно ли будет одних внутрипромышленных прибылей? Мнение Преображенского однозначно: нет, не хватит. Этих средств безнадежно мало при сопоставлении их с масштабами грядущих преобразований. Понадобятся средства, лежащие и "вне комплекса государственного социалистического хозяйства".
Понятно, что их источники сосредоточены прежде всего в "досоциалистических формах", и для того чтобы активно вовлечь все эти источники в оборот индустриализации, чтобы щедро черпать из них, страна должна в своем развитии пройти Особую стадию - период первоначального накопления. В течение этого периода с помощью такого "насоса", как цены, налоги и т. п., будет производиться перекачка средств из "досоциалистических форм"-прежде всего, конечно, индивидуального крестьянского хозяйства, которому в модели социализма, созданной Преображенским, по существу, так и не нашлось места, - в государственный, преимущественно промышленный, сектор. Таким образом, все "досоциалистические формы" должны внести свою лепту в дело индустриализации страны, ну а затем, когда государственный уклад станет по своей экономической мощи недосягаемым, уйти с исторической сцены, кануть в небытие. Вот тогда уже победивший социализм сумеет обеспечить свое дальнейшее поступательное развитие собственными, лежащими "в пределах государственного хозяйства", а не экспроприированными накоплениями. Но на это уйдет немало лет-несколько десятилетий.
Е. А. Преображенский был сторонником решительных действий в области индустриализации и ратовал при этом за максимизацию темпов роста производства средств производства как основы технической реконструкции народного хозяйства, отвергая все иные подходы, центр тяжести которых приходился либо на легкую промышленность, либо на аграрный сектор.
Установки на ограничение капитальных затрат и усиленное развертывание легкой промышленности Преображенский называл реакционной утопией. Когда человек лежит на земле и должен подняться, пояснял автор, то вопрос о том, обопрется ли он сначала на одну руку или на одну ногу, имеет смысл. И такая ситуация действительно имела место в 1921 году, когда наша промышленность после небывалого развала еле-еле начинала подниматься. Но промышленность середины 20-х годов идет уже полным ходом. Когда человек поднялся и идет полным ходом, то рекомендовать ему разворачивать левую ногу быстрее правой можно только в том случае, если он хромой или паралитик. Между тем подобные рекомендации продолжают поступать в адрес промышленности, которой предлагают разворачивать одну ногу (легкую промышленность) быстрее другой (тяжелой промышленности).
Такой рецепт, по мнению Е. А. Преображенского, по меньшей мере экономически безграмотен 3. Если наше сельское хозяйство, резонно рассуждает автор, предъявляет платежеспособный спрос, который превышает производительные мощности нашей промышленности, то при данном уровне накопления достижение хозяйственного Равновесия возможно лишь путем увеличения импорта готовых предметов потребления. Только так можно, полагал автор, компенсировать хроническую неспособность отечественного производств удовлетворять требования потребителя вообще и крестьянина-потребителя в частности. Но, повторяем, при данном уровне накоплена Следовательно, существует не один, а два возможных пути: либо идти по пути решительной индустриализации страны и через нее наращивать собственные производственные возможности, в том числе усиливать потенциал второго подразделения, либо идти по только что упомянутому пути эскалации импорта предметов потреблена т. е. по линии наименьшего сопротивления. Этот второй путь, по характеристике автора, есть путь увязки отечественного платежеспособного спроса на предметы потребления с заграничной промышленностью. А это означает не что иное, как фактический отказ от индустриализации.
Какими же сходными бывают ситуации, разделенные более чем шестью десятками лет! Вот и сегодня, в условиях жесточайшего товарного голода, катастрофически разрушающегося буквально на глазах рынка товаров массового спроса и перехода на талонную систему обеспечения людей многими повседневными продуктами, ряд экономистов поставили вопрос о необходимости получения за рубежом кредита и временного расширения импорта продукции второго подразделения. Такая мера, по их мнению, в числе прочих следствий пролонгировала бы другой, гораздо более важный кредит - кредт доверия курсу на перестройку, Однако подобные предложения встретили решительный отпор, Нет, нельзя, оказывается, делать сколь-нибудь широкий шаг в этом направлении. Он был бы неразумен уже потому, что бросает страну в "долговую яму" и способствуй консервации отсталости нашей собственной промышленности. A нужно перестраивать, развивать, ускорять и т, д. и т, п. Как я быть с текущими потребностями? Ответ подразумевается: нужно, видимо, затянуть пока потуже ремни. Не хлебом единым...
Увы, все это уже было, было, Для сравнения вернемся к позиции Е. А. Преображенского, который весьма пессимистически оценивал перспективы развития страны в случае, если не будет поддержан курс на форсированную индустриализацию. Если на длительные период, писал он, мы отказываемся от достаточно быстрой индустриализации страны (как видно, мало быть просто "за индустриализацию", автор требовал быть "за быструю индустриализацию"! если на длительный период мы будем мириться с систематической! недоразвитостью нашей тяжелой промышленности, если на длительный период мы будем мириться с дефицитом в области социалистического накопления, если мы упорно будем закрывать глаза на экономическую и политическую опасность такого положения, то тогда" Что же будет тогда? Произойдет нечто такое, мрачно предвещал Преображенский, о чем, оказывается, мечтают капиталистические страны, а именно: ликвидация монополии внешней торговли, ликвидация социалистического протекционизма, включение СССР, что еще, видимо, страшнее, в систему мирового разделения труда на основе действия закона ценности и - как результат, выделенный автором курсивом, - сохранение теперешнего уровня индустриализации Европы путем относительного усиления аграризации нашей страны.
Кажется, нам удалось "счастливо" избежать опасности "аграризации" в том смысле, что уже многие лета полностью прокормить себя сами не можем, приходится покупать хлеб за рубежом. Не менее "удачно" мы избежали в свое время и другой, бросающей в дрожь опасности-так называемой индустриализации "с ситцевого конца", увековечив, кажется, при этом глубочайшую дистрофию отраслей группы "Б", Все было сделано "по Преображенскому" и даже более того - "по Сталину". Вначале, правда, установка Е. А, Преображенского была оценена Сталиным более чем критически и получила не очень лестное название "сверхиндустриализаторского курса". Однако справедливости ради нужно заметить, что позиция самого вождя не стояла на месте. Разгромив руками Н. И. Бухарина концепцию Е, А, Преображенского, Сталин немедленно "революционизировал" ряд ее положений, сделав их, естественно, "своими". Более того, он организовал такое "подхлестывание" тяжелой промышленности, на фоне которого программа Е. А. Преображенского выглядела просто "черепашьей", или, используя лексикон Генсека, "минималистской и поганенько капитулянтской" 4.
Но вернемся к закону "первоначального социалистического накопления", в соответствии с которым и "досоциалистические формы" должны поработать на индустриализацию, что означало отчуждение на ее нужды части прибавочного продукта, создаваемого вне пределов государственного хозяйства. Вполне естественно предположить, что идею "перекачки" представители "досоциалистических форм" встретят без особого умиления и вряд ли добровольно согласятся на такое отчуждение. Поэтому между социалистическим сектором и доциалистическими укладами неминуема борьба, в ходе которой будет происходить "пожирание" последних. Отношения между передовым, прогрессивным государственным сектором и архаичными "пожираемыми" формами, прежде всего крестьянством, по Преображенскому, уподобляются тем отношениям, которые обыкновенно складываются между капиталистическими метрополиями и их колониями. Подобная ассоциация выглядела не особенно корректной и была зло высмеяна Н. И. Бухариным.
Для придания своей концепции "первоначального социалистического накопления" большей убедительности Е. А. Преображенский использовал метод аналогии, который, как правило, сам по себе мало что доказывает, но нередко, и весьма существенно, облегчает восприятие выдвигаемых положений. Аналогия, о которой идет речь, сопоставляла переходный период - период "первоначального социалистического накопления" - с эпохой, названной К. Марксом "первоначальным капиталистическим накоплением". Подобным сравнением Е. А. Преображенский сильно задел весьма чувствительны" струны многих экономистов, причем не только тех, чьи позиции значительно расходились с представлениями автора, но и тех, кто с целом с симпатией относился к его взглядам. Как можно, с возмущением восклицали они, сопоставлять эпоху грабежа и кровавого насилия, на почве которой был зачат, развивался и мужал капитализм, с эпохой становления гуманного по самой своей природе социалистического строя, априори объявляющего такого рода методы неприемлемыми! Указанная аналогия квалифицировалась, например, Н. И. Бухариным не менее как "чудовищная", а между тек благородное и в общем-то понятное негодование критиков Е. А. Преображенского вполне могло бы быть существенно умерено. Во-первых, с чисто теоретических позиций нельзя не признать и правомерность, и известную полезность метода аналогии тех или иных явлений и процессов хозяйственной жизни различных общественно-экономических формаций, базирующегося на наличии диалектического взаимосплетения общего и особенно в развитии каждого способа производства. Отрицание такой диалектической связи, непризнание момента общего и упорное, не считающееся с реальностями целостного взаимозависимого мира превознесение лишь особенных, специфических, имманентных для данного строя признаков, как правило, не сулит каких-либо интересных теоретических находок, более того, нередко заводит в теоретический капкан, освободиться от которого можно, только пожертвовав такими воззрениями.
Разумеется, говоря о необходимости видеть общее в тех или иных хозяйственных процессах, протекающих в принципиально различных социально-экономических структурах, мы должны понимать, что оно, это общее, может иметь не только знак плюс. Кроме того, позиция Е. А. Преображенского в этом вопросе также достаточно противоречива и находится на почтительном расстоянии от совершенства. В самом деле, выдвигая правильный тезис о том, что ни одна экономическая формация не может развиваться в чистом виде, на основе только присущих ей специфических законов, и указывая, что это противоречило бы самой идее развития, автор далее все-таки принижает значимость общеэкономических законов. Он обозначает их не иначе, как "противодействующие силы", под деформирующим влиянием которых "диагональ параллелограмма сил, действующих в области экономики, никогда не может пролегать по линии внутренних законов господствующей формы, а всегда будет отклоняться от этой линии" 5.
Богатая практическая история социалистического строительства в нашей стране представила достаточно большой материал, позволяющий без лишней чванливости оценить, насколько гуманнее были наши методы отчуждения необходимого для накопления прибавочного продукта, производимого в рамках "досоциалистических форм", или методы перераспределения этого продукта, созданного в государственном секторе. Скажем только, что приемы "великого перелома", "сплошной коллективизации", "продразверстки" и т. п. вполне сопоставимы с методами "первоначального накопления капитала". Следовательно, и с теоретической, и с практической точек зрения аналогия, которую позволил себе Е. А. Преображенский, навлекши на себя "вселенский" гнев, не так уж и абсурдна, как это представляли его суровые критики.
Как уже отмечалось, самым беспощадным критиком Е. А. Преображенского стал его давнишний товарищ Н. И. Бухарин, оказавшийся впереди всех атакующих. Познакомившись с представленными в настоящей книге первоисточниками, читатель увидит. как больно бил Бухарин за "эксплуатацию", "колонии" и "пожирание", как едко высмеял он и обстоятельно охарактеризованные Е. А. Преображенским методы "первоначального социалистического накопления", и прием аналогии с капитализмом.
Бесспорно, многие положения этой критики справедливы, в все же рискнем высказать суждение, согласно которому недостатки теории Е. А. Преображенского представлены в работах Н. И. Бухарина не зеркально, а как бы сквозь увеличительное стекло, причем большой мощности. К примеру, критик сильно утрировал тезисы Е. А. Преображенского об "эксплуатации досоциалистических форм" и их "пожирании" социалистической формой. На самом деле, и в этом пункте мы абсолютно разделяем оценку С. Коэна, суть концепции "первоначального социалистического накопления" была менее жестока, чем подразумевающаяся аналогия 6. Действительно, что разумел Е. А. Преображенский, употребляя, например, столь неосторожно такое "взрывоопасное" слово, как "эксплуатация"? Как он сам объясняет в своем ответе на одно из критических выступлений Н. И. Бухарина, процесс расширения и укрепления государственного хозяйства, перестройки всей его технической базы не может идти только за счет его собственных сил и средств - в этом деле должны принять участие и миллионы крестьянских хозяйств. Кстати говоря, сам Н, И. Бухарин тоже отнюдь не отрицал необходимость поступления "добавочных ценностей" в фонд накопления со стороны мелких товаропроизводителей. И под "эксплуатацией" Е. А, Преображенский имел в виду именно это обстоятельство, т. е. факт "перекачки" средств из до социалистических секторов в социалистический, осуществляемой через механизм неэквивалентного обмена, Последний основывался прежде всего на ценах, сознательно устанавливаемых таким образом, чтобы часть прибавочного продукта частного хозяйства отчуждалась в пользу государственного уклада, а также на налогообложении крестьян, Но, говоря об эксплуатации досоциалистических форм, защищался Преображенский, он вовсе не имел виду, как это приписывает ему Н, И, Бухарин, эксплуатацию пролетариатом мелких производителей, которые являются участник, ми расширенного социалистического воспроизводства.
Да, повторимся, С. Коэн здесь прав, смягчая кровавый образ "первоначального социалистического накопления", сложившийся не без влияния жестокой критики этой концепции. Но мы не можем согласиться с последующим утверждением С. Коэна, в соответствии с которым Е. А. Преображенский вообще отвергал насилие, Конечна нет сомнения в том, что сталинские методы насилия ем; не снились даже в самых страшных снах. Но сама идея насилия увы, была заложена в модели "первоначального социалистической накопления". Именно идея насилия как прогресса, идея, в своей зрелой форме принижающая саму природу человека, который, как свидетельствует наш опыт, при создании соответствующей обстановки "шкуру собственного отца готов натянуть на барабан, лишь бы этот барабан выбивал дробь революции" 7. Вот она-то, пожалуй, и составляет главный порок теории Е. А. Преображенского Да, он неоднократно и совершенно неправомерно oтoждecтвля понятия "первоначальное социалистическое накопление" и "социалистическое накопление", Да, он неудачно употребил некоторые термины, прочно связанные в нашем сознании только с характеристиками "загнивающего" и "умирающего" строя. Да, он допустив массу других теоретических оплошностей и ошибок, и о некоторых из них еще пойдет речь, Но врожденный дефект его концепции кроется все же в "военно-коммунистической" идее насиди которой он так и не поступился в годы нэпа.
В самом деле, закон "первоначального социалистического накопления" есть прежде всего закон борьбы за существование государственного хозяйства, за выживание и прогрессирование социалистического сектора, который "не может существовать в окружении частного товарного производства на основе мирного сожительства" 8. Либо социалистическое начало будет подчинять себе досоциалистические формы, либо оно само будет "рассосано" стихией товарного хозяйства,- третьего, по Преображенскому, не дано. Этот сложнейший вопрос он решает исключительно прямолинейно, в духе жесткой альтернативы, И злополучное слово "пожирание" в его объяснении выступает в данном контексте синонимом победы одной системы над другой, только и всего. Такой фельдфебельский тип рассуждений глубоко импонировал и Сталину, очень любившему обороты "либо-либо..." ("либо мы сделаем это, либо нас сомнут" и т, п.). Уже здесь явственно проступает образ насилия, который в дальнейшем получает еще более грозные очертания.
Действительно, объявив "пожирание" "железной неизбежностью", органически вытекающей из открытого им закона "первоначального социалистического накопления", Е. А. Преображенский был вынужден прямо поставить и другой вопрос: а в каких конкретных формах будет происходить это "пожирание" социалистической системой хозяйствования всех иных укладов? В таких ли уж "безобидно ненасильственных", сводящихся просто к неэквивалентному обмену между городом и деревней, как это представил С. Коэн? Вернемся к работе "Основной закон социалистического накопления". Здесь внимательный читатель обнаружит немало интересных с точки зрения анализируемого вопроса вещей. В частности, он, например, узнает, что капитализм "пожирал", т. е. вытеснял, более примитивные, докапиталистические формы хозяйствования преимущественно экономическими способами, в процессе свободной конкурентной борьбы. Насилие играло главным образом вспомогательную роль, ибо для победы капиталистического способа производства было вполне достаточно тех экономических преимуществ, которые каждое капиталистическое предприятие имело с самого начала, даже в стадии мануфактурного развития капитализма, над более примитивными формами хозяйства - натуральным и мелкотоварным. Исход боя в конечном счете решал потребитель, который, покупая более дешевый продукт, тем самым голосовал за капиталистическое производство.
Совсем иное дело при переходе к социализму. Государственная промышленность периода первоначального социалистического накопления по отношению к капиталистическому производству оказывается в гораздо более сложном положении, чем последнее - по отношению к докапиталистическим укладам. Вот здесь-то Е. Преображенский, большой любитель, как мы помним, исторических аналогий, решительно выступает против "некритической аналогии с прошлым", в соответствии с которой социалистическая форма уже в первый период ее существования побеждает капиталистическую в конкурентной борьбе. Такую аналогию автор называет вульгарной, грубой, поверхностной, не освещающей, а, наоборот, затемняющей всю проблему.
Разъяснения автора сводятся к следующему. В первоначальный период своего развития социалистическая форма, как вследствие отсутствия материальных предпосылок, необходимых для перестройки ее технического базиса, так и вследствие отсутствия необходимых предпосылок социалистической культуры и социалистического воспитания работающего пролетариата, не может развить всех преимуществ, органически свойственных социализму, наличия которых делает социалистическую форму исторически более прогрессивной, чем капитализм. Более того, в период первоначального накопления социалистический сектор, еще не развив всех своих преимуществ, утрачивает некоторые преимущества капиталистического хозяйства. Это обстоятельство "делает для социалистической формы невозможной конкурентную борьбу с капитализмом на основе равенства" 9. По мнению автора, было бы полнейшим и глупейшим самоубийством пытаться бить капитализм на арене свободной конкурентной борьбы на нынешней стадии развития социалистического хозяйства, так как для победы этим путем государственным предприятиям не хватает того главного, что было у капиталистических предприятий, боровшихся с ремеслом, - индивидуального экономического и технического преимущества над предприятиями исторически низшей формы.
Эта меньшая конкурентная способность советского хозяйства будет, как полагал Е. А. Преображенский, продолжаться в течение всего периода первоначального социалистического накопления, т. е. до тех пор, пока социалистическая форма не развернет передового технического базиса и не подготовит достаточные кадры "социалистически воспитанных" работников, необходимых для организации подлинного социалистического общества. Этот период, как уже отмечалось, займет, видимо, несколько десятилетий. Так что меньшая эффективность социалистической формы - явление исторически преходящее. Пройдет каких-нибудь 40-50 лет, иронизировал один из многочисленных критиков Е. А. Преображенского, и жить станет легко и приятно, но пока надо терпеть. "Захотел иметь Советскую власть, так мирись с тем, что в течение каких-нибудь 40-50 лет - что это значит в исторической перспективе? - будешь получать плохие сапоги по дорогой цене, будешь пахать деревянной сохой вместо сакковского плуга и будешь крыть крыши соломой вместо кровельного железа. Но зато потом будешь жить легко и вольготно" 10.
Как же живуча оказалась эта страсть рисовать далекие исторические перспективы, генетически унаследованная всеми после дующими поколениями нашего общества! Пожалуй, лучше всех рассказал о ней писатель Фазиль Искандер в своих "Удавах и кроликах". Как хочется кроликам цветной капусты уже сегодня, но... пока ведутся опыты, они обязательно вскоре будут завершены, и тогда начнется эпоха изобилия. При подобных построениях есть все: есть время прошедшее, ставшее уже историей, есть время будущее, обязательно очень светлое и радостное. Нет только одного - времени настоящего, точнее оно есть, но его нужно как-то "пережить", чтобы быстрее превратить в историю. Такие построения, обычно кичащиеся своим "обостренным чувством перспективы", своей "стратегической направленностью", на самом деле очень напоминают поповскую религию, охотно обещающую рай на небе, но предлагающую пока мириться с адом на земле. Этим грешна была и концепция Е. А, Преображенского, ориентирующая широкие массы трудящихся на длительное ухудшение материальных условий их существования, связанное с необходимостью "первоначального социалистического накопления" на нужды индустриализации страны, на победу нового, прогрессивного строя, ради отдаленного, хотя бы и прекрасного, будущего. "Широкие массы способны на героическое самопожертвование в моменты открытой напряженной революционной борьбы, но пытаться превратить это самопожертвование в профессию, сделать его постоянным и добровольным занятием широких масс в течение нескольких десятилетий, такие попытки могут быть предприняты только фанатиком, оторванным от жизни, не видящим и не знающим этой жизни", - отмечал тот же В. А, Трифонов в указанной статье.
Но как все-таки победит социалистическая форма капиталистический уклад, с которым экономически конкурировать она не в состоянии? Она неизбежно победит, во-первых, потому, что Ступает в борьбу как единое целое, как единый комплекс государственного хозяйства, представляющий собой нечто большее, чем арифметическая сумма всех входящих в него предприятий и трестов. Образно говоря, растопыренные пальцы приобретают эффект кулака, обладающего дополнительной силой. Во-вторых, она победит благодаря сращиванию с государственной властью. Пролетарское государство и пролетарское хозяйство представляют собой единое целое. Вследствие этого в огромнейшей степени увеличивается и политическая сила государства, и экономическая мощь государственного хозяйства, вследствие этого же колоссальную роль начинают играть внеэкономические методы социалистического накопления.
Как видим, Е. А. Преображенский с завидной ясностью показывает, что формы "пожирания" социалистическим укладом частного хозяйства не только не являются, но и не могут быть чисто экономическими. По сравнению с формами вытеснения капитализмом докапиталистических укладов здесь большой удельный вес приобретают насилие и внеэкономические методы,
Для Е. А. Преображенского характерна тенденция к упрощению реального хозяйственного бытия, к неприятию его разнообразия, к отвержению того, что сегодня мы называем плюрализмом форм собственности и форм хозяйствования. Ему свойственно стремление к максимальному однообразию, предельной унификации. Социализм в его понимании ассоциируется лишь с государственной формой, все другие формы так или иначе, рано или поздно должны быть уничтожены. Хотел того автор или нет, но его теория "первоначального социалистического накопления", предлагающая применение внеэкономических методов отчуждения созданного в деревне продукта, объективно "вбивала клин" между городским пролетариатом и трудящимся крестьянством, придавая последнему "несоциалистический" облик, отторгала его от социализма и тем самым, конечно же, отнюдь не способствовала установлению "смычки" между двумя основными классами общества. И с этой точки зрения путь "первоначального социалистического накопления", начертанный Е. А. Преображенским, был скорее путем углубления конфронтации пролетариата и крестьянства, нежели путем укрепления их экономического и политического союза.
Правда, Е. А. Преображенский говорит и о кооперации, но делает это скороговоркой, крайне неохотно. Она как-то не вписалась в его теорию, оставшись на ее обочине.
И все же для более полной характеристики воззрений Е. А. Преображенского следует коротко остановиться на его представлениях о кооперации, вырастающей из мелкого товарного производства. Мелкое товарное производство автор разбивает на три части. Одна часть останется мелким производством, другая - кооперируется капиталистическим путем, третья - объединяется в новый вид кооперации, представляющей собой особый тип перехода мелкого производства к социализму не через капитализм и не через поглощение мелкого производства государственным хозяйством, Как видим, большой ясностью положения автора в данном случае не отличаются, особенно в части эволюционирующей к социализму, "какой-то новой" кооперации, создаваемой не путем "простого поглощения". Формами такой кооперации, по мнению автора, являются крестьянская коммуна и артель, но могут возникнуть и иные образования.
Нежелание Е. А. Преображенского теоретически анализировать процессы кооперирования Н, И, Бухарин назвал "уверткой". На это бухаринское обвинение автор с достоинством отвечал: "...сейчас никто не знает и знать не может, как конкретно будет проходить трансформация крестьянского хозяйства в такой тип производственно-земледельческой кооперации, который будет переходным этапом к социализации земледелия" 11. В самом деле, продолжает эту мысль Е. А. Преображенский, как пойдет развитие земледельческой кооперации? Да, возможно, большая часть крестьянства будет кооперироваться в сфере обмена и с этой стороны подходить к производственной кооперации, как это декларирует Н. И. Бухарин, Но к производственному кооперированию можно подойти и со стороны долгосрочного кредита, и со стороны электрификации, и через развитие тракторной обработки земли. А может быть, здесь возможна комбинация нескольких путей? Этого никто не знает, убежденно повторял Е, А. Преображенский, этого не знал и Ленин, который в своей знаменитой одноименной статье говорит о кооперации вообще и о потребительской кооперации в частности, Если же Н, И. Бухарин уверен, что кооперирование деревни пойдет исключительно или главным образом через обмен, то он, именно он, должен это доказать, чем заслужит благодарность. "Но пусть напишет, а не прячется за статью Ленина, который этот вопрос в такой конкретной постановке вовсе не ставит",- восклицает Преображенский в своем ответе Бухарину 12.
Что ж, именно Бухарин многое напишет по данному вопросу. Как мы позже увидим, его мысли в этой области чрезвычайно интересны и современны даже с позиций сегодняшнего дня, В отличие от Преображенского, рассматривавшего, как и многие нынешние экономисты, ленинскую статью "О кооперации" всего лишь продолжением и развитием идей Ленина, высказанных им в годы "военного коммунизма", Н, И, Бухарин разглядел в ней качественно новый поворот, к которому привели неустанные творческие поиски основателя Советского государства, действительно перемену всей точки зрения на перспективы и кооперативного движения, и строительства социализма в целом. Вероятно, в данном случае видение Н. И. Бухарина более рационально, однако строго аргументированного ответа на вопрос о том, какая же позиция находится ближе к истине, до сих пор не существует, и, видимо, нашей историко-экономической науке еще предстоит здесь немало поработать для выработки такого ответа.
Но если Е. А. Преображенский категорически отказался формулировать какие-либо теоретические утверждения о конкретных путях и формах кооперативного движения, соглашаясь, весьма неохотно, лишь на гипотетические и крайне осторожные предположения, то по вопросу о роли кооперации в социалистической экономике он проявил большую готовность к принципиальным рассуждениям. И надо заметить, что эти рассуждения не выбились из колеи всех его построений. Автор сумел всецело их подчинить железной логике своей общей концепции, причем сделал это безупречно. 13
Итак, в огромном хозяйственном организме нашей страны имеются асимметричные, друг другу противостоящие органы: все более и более организующееся на основе плана государственное хозяйство и огромное, распыленное мелкое производство. Эти органы вынуждены сосуществовать, и своеобразной соединительной тканью здесь выступает кооперация. Надо ли говорить, что здоровое, прогрессивное, передовое начало в развитии всего народнохозяйственного организма автор связывает только с государственным сектором, представляющим собой совершенную систему, движение которой осуществляется на основе собственных внутренних сил и тенденций. Иное дело-кооперация, которая благополучно функционирует в условиях капитализма и, следовательно, не имманентна социализму, А значит, в подтексте, изначально ущербна. Ведь в ней самой по себе не заключено никакого активного i начала, преобразующего производственные отношения в сторону социализма. Конечно, великодушно добавляет автор, она может сыграть и социалистическую роль. Но тут же, словно спохватившись, разъясняет, что такую роль она может сыграть лишь постольку, поскольку связана с высшей системой - государственной, являя собой ее "...зыбкое, менее организованное, но все же (как хвост от ядра кометы) продолжение, пускающее свои щупальца в поры обмена между мелким производством и государственным хозяйством и кой-где начинающее кооперировать мелких хозяев на производственной почве" 14.
"Хвост кометы..." Как образно, точно передал автор сложившийся у него образ кооперации, В его характеристике сквозит аристократическое пренебрежение к этой "второсортной" форме собственности. Ну в самом деле, можно ли говорить о равноправии о равнозначимости "хвоста кометы" с ее "ядром" - государственным хозяйством, отличающимся прежде всего неизмеримо более высоким и непрерывно растущим уровнем обобществления и строящимся на основе единого производственного плана?
Конечно, естественно резко отрицательное отношение Е. А. Преображенского к частнокапиталистическому укладу, о чем уже говорилось выше. Понятно и его, по существу, открыто неприязненное отношение к мелкому товарному производству, "противостоящему" государственному сектору и чуть ли не ежесекундно продуцирующему из своей среды капитализм. И, кстати говоря, эта идея о несовместимости социализма с любой формой частной собственности (и капиталистической, и трудовой) получила впоследствии широчайшее распространение, утвердившись в обыденном сознании, проникнув в экономическую теорию, став незыблемой догмой.
Именно эта идея оправдала курс на ликвидацию нэпа, на насильственное упразднение всех форм частной собственности во всех сферах экономики. Между тем каких-либо серьезных "оправдательных" оснований, как свидетельствует уже "задним числом" пройденный нашей страной путь, не было, Об этом же красноречиво говорит и несколько иной опыт, накопленный рядом европейских социалистических стран. Этот совокупный опыт буквально взывает к здравому смыслу, протестуя против "гигантомании" и всеохватывающего огосударствления. Сегодня встает новый, принципиально иной, чем прежде, вопрос - об экономических преимуществах мелкой частной собственности там, где высокая концентрация производства неэффективна, где научно-технический уровень не достиг еще серьезных масштабов. Здесь же можно указать и на другой аспект этой проблемы, а именно: административно-командное вытеснение поголовно всех частнохозяйственных форм, отдающее дань идее "чистого", бесконкурентного социалистического хозяйства, неизбежно влечет за собой возникновение хронического Дефицита, "теневой" экономики, подпольного бизнеса, коррумпированных структур.
Но, повторим, негативизм Е. А. Преображенского, проявленный в отношении любых форм частной собственности, вполне понятен. Менее понятно его эавуалированно враждебное отношение к кооперации, И хотя Е. А. Преображенский клянется в полемике с Н. И. Бухариным в своей преданности ленинским кооперативным идеям, оно постоянно и явственно проступает в рассуждениях автора. Не принял Е. А. Преображенский "перемены всей точки зрения на социализм" как строй "цивилизованных кооператоров" или, лучше сказать, не до конца принял. И его представления несоциалистическом, или, точнее, "не вполне социалистическое пассивном характере кооперации также получили широкое хождение и в теории, и в практике, и в общественном сознании, прекрасно сохранившись до наших дней. Вспомним: с конца 20-х год. шло неуклонное затухание кооперативного движения, лишь слабые признаки его проявлялись вплоть до середины 80-х, Но и сегодня далеко не всеми кооперация воспринимается с положительным знаком, многие (это отражается в отдельных выступлениях народных депутатов СССР) хотели бы реанимировать представления Е. А. Преображенского, по-прежнему видя в кооперации рудимент прошлого, "проклятый пережиток", сеющий конкурентную борьбу, рыночную стихию, имущественную дифференциацию.
Е. А. Преображенский не был бы самим собой, если бы "подчинил" и этот вопрос своему закону "первоначального социалистического накопления". Оказывается, успешность и скорость протекания процессов кооперирования крестьянства, как, впрочем, и всех других социально-экономических явлений, целиком и полностью предопределены этим основным законом. Уж если он является законом всего социалистического движения, понятно, что им fрегулируется и кооперация. В самом деле, не может быть достаточно быстрого кооперирования крестьянства без быстрого развит! государственного хозяйства, А сколько-нибудь быстрое развит) последнего, в свою очередь, невозможно без достаточно быстрого накопления. Ну, а что нужно для быстрого накопления? Ответ был дан раньше - "перекачка". Вот и все, круг замкнулся, а Преображенский оказался верхом на своем любимом коне. Вот оно-то - накопление - и есть основной вопрос социалистического строительства, а отнюдь не кооперация, являющаяся лишь частью этого вопроса.
Выстраивая свою теоретическую пирамиду, основанием которого стал закон "первоначального социалистического накопления" Е. А. Преображенский искусно увязал свой концепцию с известной мыслью В. И. Ленина о том, что каждый общественный строй возникает лишь при финансовой поддержке определенного класса, и такую поддержку должен получить кооперативный строй. Без ложной скромности Е. А. Преображенский подчеркнул родство, "я посредственную внутреннюю связь" своих представлений со взглядами В. И. Ленина. Оказывается, даже эта ленинская мысль о финансовой поддержке "прямым путем ведет к проблеме накопления" 5. Но тут же, буквально двумя-тремя сильными, точно выверенными фразами, Е. А. Преображенский совершает фантастическую операцию, поменяв местами голову и ноги. Если Ленин говорил о финансовой помощи кооперирующемуся крестьянству со стороны правящего класса, то Преображенский показал, что пока для оказания этой помощи нет средств или, точнее, они смехотворно мизерны. Лишь тогда, щедро обещает автор, "когда закончится период первоначального накопления и промышленность будет стоять на новой технической базе, - только тогда поток ценностей из города в деревню по каналам долгосрочного кредита потечет широкой рекой" 6. Но для этого, пока длится период первоначального накопления, составляющий, как помнит читатель, несколько десятилетий, эта река должна течь как бы вспять, из деревни в город. А вот об этом Ленин не говорил. Так обстоят дела с "родственностью" концепции Е. А. Преображенского с кооперативными идеями В. И. Ленина.
Но если "родственность" воззрений Е. А. Преображенского и В. И. Ленина заключена нами в кавычки, что подразумевает очень большую условность и даже известную иронию, то родственность концепции "первоначального социалистического накопления" с представлениями И. В. Сталина более чем очевидна. Многое, очень многое позаимствовал "отец народа" из теоретического багажа "врага народа" - представителя "жалкого троцкистского отребья". Конечно, было бы поверхностно говорить в данном случае о простом репродуцировании. Вполне возможно как раз подчеркнуть существенные отклонения "копии" от "оригинала". Действительно, если Е. А. Преображенский, первоклассный экономист-профессионал, ведет научный, исследовательский поиск каких-то объективных начал развития экономики, пытается обнаружить какие-то материальные возможности и условия ускорения индустриализации страны, то И. В. Сталин, будучи далеко не первоклассным, а весьма посредственным экономистом-любителем (равно как филологом-любителем, философом-любителем, историком-любителем и т. д.), естественно, не мог на достаточном уровне строить сколько-нибудь серьезные теоретические конструкции, и его тяготение к методам насильственной экспроприации не сопровождалось "высоким научным антуражем". Зато уверенности и безапелляционности у Сталина было значительно поболее, чем у Преображенского. Если Преображенский, как уже отмечалось, не знал, как, в каких конкретных формах будет осуществляться социализация крестьянского хозяйства, то Сталин, хотя он тоже, конечно, не знал, проявлял гораздо меньшую робость. Когда-то гениальный Бернард Шоу уверяй что в своей жизни он не снес ни единого яйца, но это еще не означает, что он не мог оценить качества яичницы. Сталин тоже не нес яиц, но яичницу из "перекачки" и "пожирания", с большим кулинарным мастерством приготовленную Преображенским, он оценил по достоинству, о чем свидетельствует стремительно проведенная им коллективизация.
Последствия этой тщательно спланированной, по существу военной операции по "социализации крестьянского хозяйства" по силе трагизма и необратимости оказались ошеломляющими и, видимо, не скоро будут преодолены. Россия, слывшая когда-то страной талантливых земледельцев, оказалась "раскрестьяненной", этаким единым громоздким, неповоротливым, исключительно неэффективным огосударствленным колхозом-совхозом с наемными работниками вместо истинных хозяев, не приспособленным к потребностям общества.
И как же тяжело сегодня дается каждый очередной шаг, преодолевающий притяжение прошлого! Семейная ферма, подряд аренда и другие подобные начинания по "разгосударствлению" аграрных отношений встречают не только и не просто непонимание - нежелание, боязнь. Все это наталкивается и на прямое сопротивление как административной системы, так и значительной части населения, отчужденного от земли, утратившего хозяйские заботы и думы о ней, впитавшего в себя на протяжении десятилетий уже генетическое презрение к "частнику", к крестьянину-хозяину, "кулаку". Оскорбления в адрес арендатора, а то и факел под его крышу свидетельствуют о том, что лекции "Краткого курса" были прочитаны его автором с завидной доступностью и усвоены нами на "долгие лета".
Конечно, Е. А. Преображенский прямого отношения к насильственной коллективизации не имел, он не только не призывал к физическому уничтожению крестьянства как класса, но и с осуждением высказывался о "военно-коммунистических" методах продразверстки. Однако его концепция "первоначального накопления" послужила своеобразным сухим хворостом или, лучше сказать, бикфордовым шнуром сталинского "великого перелома".
Для более полной интерпретации представлений Е. А. Преображенского весьма важны его взгляды на проблемы управления народным хозяйством, соотношения плановых воздействий и методов рыночной регуляции. Поэтому позволим себе задержаться и на этом аспекте теоретической платформы Е. А. Преображенского. Итак. какими же методами и рычагами может быть надежно обеспечено движение экономики по пути "первоначального социалистического накопления", каким должен быть механизм хозяйствования?
Ответы на поставленные вопросы немыслимы без рассмотрения теории "двух регуляторов" Е. А. Преображенского, управляющих движением экономики переходного периода от капитализма к социализму. Один из этих регуляторов нам уже известен-закон "первоначального социалистического накопления", которому, как уже отмечалось, подчинены и основные хозяйственные процессы, протекающие в обществе, и логика всей экономической политики. Однако хозяйство переходного периода является товарно-социалистическим, т. е. таким хозяйством, в котором наряду с централизованным плановым началом, свойственным социалистическому базису и порождаемым действием закона "первоначального социалистического накопления" (?), существуют товарно-денежные отношения, связанные с законом стоимости (или законом ценности, как тогда предпочитали говорить). Закон стоимости является основным регулятором товарного производства, законом "стихийного равновесия товарно-капиталистического общества". В таком обществе, "лишенном головных центров планового регулирования, благодаря действию этого закона, прямому или косвенному, достигается все то, что нужно для относительно нормального функционирования всей производственной системы данного типа: и распределение производительных сил между отдельными отраслями хозяйства, состоящее из распределения людей и средств производства, и распределение продуктов производства общества между рабочими и капиталистами, и распределение прибавочной ценности для расширенного воспроизводства между отдельными отраслями или странами, и распределение ее между другими эксплуататорскими классами, и технический прогресс, и победа экономически передовых форм над отсталыми, и подчинение последних первым" 17.
Но уже в период монополистического капитализма действие закона ценности, как и само товарное производство, оказывается подорванным тенденцией к планомерному ведению хозяйства. Естественно, что еще дальше продвигается этот процесс в условиях переходной от капитализма к социализму экономики, которая, продолжая еще оставаться товарной, уже в значительной мере становится социалистической. Отсюда, из такого понимания, и произросла теория Е. А. Преображенского о "двух регуляторах", один из которых воплощает в себе прогрессивные тенденции будущего нашей экономики, а другой олицетворяет собой все зло, которым на нас Давит наше прошлое, упорно стремящееся задержаться в настоящем и повернуть назад колесо истории.
Возможно ли одновременное существование в экономике двух регуляторов? Критики Е. А. Преображенского дружно давали отрицательный ответ. Однако автор умело защищался, апеллируй к истории развития капитализма. Разве мы не знаем в истории периода, писал он, когда при разложении цехового строя происходила борьба между цеховым методом регулирования труда и законом стоимости? Ведь тогда тоже было два регулятора, и закон ценности дуалистически совмещался с цеховым началом. Почему же то, что было возможно в прошлом, невозможно в настоящем, почему теперь такое же сожительство закона ценности, но уже с плановым началом, так категорически отвергается? Нет, заключал Е. А, Преображенский, не правы именно оппоненты, утверждавшие тезис о якобы принципиальной невозможности двух регуляторов в хозяйстве 18.
Перечитывая сегодня материалы этих давних исключительно интересных дискуссий, вновь приходится констатировать, что научная истина вовсе не так проста, как порой представляется, и далеко не вся она целиком лежит на стороне суровых оппонентов. Их стремление "уложить" развитие советской экономики в прокрустово ложе одного регулятора (будь то закон "пропорциональных трудовых затрат", патент на открытие которого, вероятно, принадлежит А. А. Богданову, или современный закон планомерного, пропорционального развития) еще менее обоснованно, В конце концов, не один и не два регулятора определяют экономическую жизнь общества, она значительно сложнее и испытывает на себе направляющие и корригирующие влияния всех объективных законов, каждый из которых играет свою, только ему присущую роль.
Не самый страшный изъян заключен и в противопоставлении Е. А. Преображенским закону ценности не планового начала, что было бы, по мнению Н. И. Бухарина, более логично, а закона "первоначального социалистического накопления". Е. А. Преображенский довольно легко парировал этот выпад своего оппонента, согласившись с тем, что борьба действительно здесь идет между законом стоимости и плановым началом, но на данной, начальной стадии, в условиях бедности капиталами и технико-экономической слабости государственного сектора, "эта борьба неизбежно принимает форму борьбы закона первоначального социалистического накопления с законом стоимости" 19. Закон этого накопления есть, оказывается, лишь первый этап, "детский возраст планового начала".
Гораздо худший порок теории "двух регуляторов" состоит, по нашему мнению, в самой идее борьбы между ними, борьбы перманентной, до окончательной победы планового начала и, соответственно, полного поражения, "уничтожения" товарно-денежных отношений, рынка, закона стоимости. Как удобна и привлекательна эта идея, ведь она может послужить прекрасным экономическим фундаментом для другой, уже "надстроечной" теории - обострения классовой борьбы. И, к сожалению, послужила...
Итак, центральный пункт теории "двух регуляторов" - бескомпромиссная их схватка между собой. Е. А. Преображенский подчеркивал, что товарное производство мы противопоставляем социалистическому плановому хозяйству, рынок - бухгалтерии социалистического общества, цены - трудовым издержкам производства, товар - продукту. Разумеется, прежде всего и быстрее всего произойдет отмирание закона стоимости в государственном секторе, в котором ему попросту нет места. Почему? Да потому, что в государственном секторе стремительно и неуклонно разворачивается процесс формирования "единого кулака", единого комплекса, единой социалистической монополии, идущей на смену монополии капиталистической. По существу, это та же идея "единого завода, единой фабрики", здесь само государство является и монопольным производителем, и единственным монопольным покупателем продукции своих трестов, отношения между которыми приближаются к внутренним отношениям "единого комбинированного треста".
Но если в рамках государственного уклада идет процесс отмирания закона стоимости, то за пределами в условиях нэпа имеет место "большой разгул" его действия, что является постоянным источником напряжения, конфликтов, потрясений, ибо государственное хозяйство постоянно испытывает жестокие удары рыночной стихии. Поэтому движение к социализму, так сказать, "столбовой путь" к нему не может не быть путем непрерывного вытеснения товарного производства и одновременно расширения и укрепления подлинно социалистического народного хозяйства, управляемого по единому плану.
Да, так и не переболел до конца "детской болезнью "левизны" в коммунизме" Е. А. Преображенский, канонизировавший ряд положений классиков марксизма-ленинизма о "бестоварном" социализме. Его представления о том, будто социалистическое плановое хозяйство может развиваться только за счет "пожирания" товарного производства и, наоборот, всякая активизация рыночных отношений может осуществляться не иначе как в ущерб планово-социалистическому началу, в корне ошибочны, недиалектичны, а еще точнее - механистичны. И тем не менее подхваченные и модифицированные Сталиным, они стали теоретическим знаменем нескольких последующих поколений экономистов-"кавалеристов", посвятившие всю свою творческую энергию борьбе с "товарниками", "купцами" и умудрившихся при этом начисто стереть с полотнища этого знамени имя Е. А. Преображенского, предав его анафеме.
В чем же заключалась суть сталинской модификации? Естественно, просто принять теоретические рассуждения троцкиста, разделить их Сталин не мог, какими бы соблазнительными они ему ни казались. Это был принципиальный вопрос. Но как же "бороться" с представлениями, столь близкими по своему духу собственным взглядам на товарное производство и его материальных агентов? Как постирать шубу, не замочив ее? Выход из этой ситуации все же был найден, причем довольно "дипломатичный". А что, если поддержать сторонников товарно-денежных отношений (на словах,, конечно), подвергнув при этом сокрушительной критике "кавалеристов", а на деле проводить линию на свертывание рынка? Так, пожалуй, может неплохо получиться. И вот на XIV, XV съездах партии Сталин гневно клеймит троцкизм и "новую оппозицию", на XVII съезде он вновь громит "левых уродов" и их "мелкобуржуазную болтовню" (к тому времени уже, по существу, разгромленных), препятствующих организации советской торговли. А на практике? На практике же усилиями того же Сталина и его окружения воцаряется административная система, сохраняющая лишь едва заметные следы товарно-денежных отношений. Этот сюрреалистический подход и сегодня с успехом применяется представителями административной системы, рьяно призывающими к перестройке хозяйственного механизма, к его "решительному изменению", но таким образом, чтобы на самом деле ничего не изменилось.
Из представленных построений Е. А. Преображенского органично вытекает и его позиция по вопросу о методах хозяйственного управления. Естественно, что, относясь к нэпу как к временной, "педагогической" мере, а к товарно-денежным связям как к вынужденному злу, автор не мог благоволить экономическим методам управления. В его понимании такие хозяйственные рычаги, как прибыль, цена, деньги и т. д., всего лишь "задержанные рефлексы" закона стоимости. Деньги, например, приобретают "калькуляционно-счетный характер" по отношению к средствам производства и средствам потребления, отмирая в роли одного из инструментов достижения стихийного равновесия в производстве. Или, скажем, цена, которая при социализме носит "чисто формальный характер", она теперь "лишь титул" на получение из котла общегосударственного хозяйства определенной суммы средств на дальнейшее производство и на определенный уровень расширенного воспроизводства. Минимизируется и роль рынка, а понятие "товар" по отношению, например, к паровозу отступает на задний план перед понятием "государственный продукт, изготовленный для государства". Вот так-то: и товар уже не товар, да и деньги уже не деньги.
Разумеется, все эти чудесные, будоражащие воображение трансформации основных категорий товарного производства происходят только в государственном, социалистическом секторе, пока еще лишь острове в океане бушующей стихии частнохозяйственного и мелкотоварного укладов, где все эти формы сохраняют свою, так сказать, "первозданную свежесть". Естественно, не лишаются они своего реального содержания и в области взаимосвязей государственного хозяйства с товарными секторами.
Однако по мере укрепления социализма, "собирания" государственного хозяйства как "единого целого", управляемого из "кабинетов", специальных органов "социального предвидения и планового руководства" и, соответственно, по мере "вытеснения" досоциалистических укладов сфера действия рыночных методов хозяйствования будет, подобно шагреневой коже, неуклонно сокращаться-до полного ее отмирания. Что и говорить, незавидная перспектива. Но, к сожалению, эта догматическая линия на упрощенчество уже была жирно прочерчена, и не только в экономической теории. но и, что еще печальнее, в хозяйственной практике социалистического строительства. Она-то и приводила с завидным постоянством нашу экономику к "тупикам", "завалам", "предкризисным явлениям" и "застоям". И тогда спешно намечались мероприятия по оживлению экономических методов, оздоровлению рынка, освобождению от пут "всеобщей плановости" товарно-денежных отношений. Правда, дело, как правило, слишком далеко не заходило, через короткие промежутки времени вновь брала верх вышеназванная линия "кавалеристов", носящая, видимо, более фундаментальный характер.
Так было в начале 20-х годов, так могло быть в начале 40-х (помешала война), так было в середине 50-х, а затем и в середине 60-х. Очень хотелось бы верить, что перестройке 80-х все же удастся навсегда вырвать нашу хозяйственную систему из авторитарно-бюрократического капкана, преодолеть, наконец, "военно-коммунистические" идеалы, в соответствии с которыми суть социализма якобы в непрерывном наращивании централизованного управления, в постоянной эскалации планово-административных воздействий, и придать этой системе те неоспоримые преимущества, которыми обладают экономические системы с развитыми рыночными отношениями, с демонополизированными организационными структурами, состязающимися в области научно-технического прогресса, качества продукции и услуг, ресурсосбережения.
Конечно, было бы несправедливо по отношению к Е. А. .Преображенскому утверждать, что он вообще игнорировал экономические методы управления. Так, он придавал большое значение политике цен на продукты государственной промышленности. Правильной он считал такую политику, которая учитывает следующие три цели: накопление для расширенного воспроизводства, повышение заработной платы, понижение цен. Достижимы ли эти цели одновременно, ведь они достаточно противоречивы? Да, говорит Е. А. Преображенский, но при одном непременном условии - росте производительности труда. В противном случае накопление, например, можно осуществить лишь за счет снижения зарплаты или повышения цен и т. д. Только рост производительности труда способен разрешить эту проблему, и в этом с автором трудно не согласиться.
Однако Е. А. Преображенский не вполне последователен. Его рекомендации по хозяйственной практике, по существу, всегда сводились к необходимости установления монопольно высоких промышленных цен и монопольно низких цен на продукцию сельского хозяйства, т. е. к неэквивалентному обмену, диктуемому "железным" законом "первоначального накопления". Подвергнувшись резкой критике Н. И. Бухарина и пытаясь как-то примирить декларированную на словах политику снижающихся цен с вышеприведенными рекомендациями по осуществлению неэквивалентного обмена ("перекачки"), Е. А. Преображенский вновь проявляет искусство умелого, блестящего фехтовальщика-полемиста. Конечно, приоритет должен принадлежать политике понижения цен, но... (и вновь это "но"). Но нельзя ни на минуту упускать из виду то обстоятельство, что сам по себе голый лозунг понижения цен, не контролируемый другими задачами, может в известных случаях приостановить развитие тех или иных отраслей промышленности, не принося при этом выгод широкому потребителю, особенно деревенскому. Какие же это "другие задачи", призванные контролировать цены? Вопрос риторический. Разумеется, это, прежде всего, накопление. Снижение цен и заносит меч над святая святых - оно может сорвать процесс накопления, т. е. возможность расширенного воспроизводства в данной отрасли, и тем самым закрыть путь для того, чтобы добиться реального снижения на следующем этапе. "А в результате мы будем иметь застой в производстве и высокие цены в розничной торговле" 20.
Логично? Еще бы, как в воду глядел, провидец. Только вот гложет сомнение: неужели все это потому, что наши цены тогда постоянно снижались, не обеспечивая процессов "первоначального социалистического накопления"? Вряд ли. "Дань" с досоциалистических укладов путем "перекачки" с помощью механизма высоких цен, амнистирующих бесхозяйственность, государственный сектор получал регулярно и во всевозрастающих размерах. Причины здесь иного порядка, они во все той же линии на упрощенчество в области экономических методов, в засилье внеэкономических, административно-командных приемов, в том числе и в области самого установления цен. И если для Н. Д. Кондратьева, например, административное установление цен было равносильно "ковырянию ржавым гвоздем в тонком часовом механизме" 21, то для Е. А. Преображенского иного способа установления цен, более естественного, скажем так, просто не существовало. Опять-таки, победила-то линия Преображенского, идея "равновесных цен" оказалась чужеродной административной системе. Она предпочла другой вариант ценообразования - командный, для реализации которого учредила огромный орган с сокращенным названием, походящим на словесный обрубок, - Госкомцен.
Е. А. Преображенский ни на йоту не изменил идее верховенства своего закона накопления, подчинив ему и политику цен. Он подчеркивал, что мы должны идти не от понижения цен к накоплению, а от накопления к понижению цен. Следует учитывать при этом, что Е. А. Преображенский ведь рассуждал применительно к условиям переходной экономики. С преобразованием же ее в подлинно социалистическую цен, равно как и иных стоимостных категорий, просто не будет. Административно назначаемые налоги и цены, в наши дни искореженные и перекошенные до неузнаваемости, предназначались автором только для периода "первоначального социалистического накопления", когда производство осуществляется ради производства, и именно этому должны служить налоги и цены. Лишь в социалистическом обществе производство будет осуществляться для потребителя.
К сожалению, провидческие способности Е. А. Преображенского оказались не безграничными. Упустив из поля зрения лицо потребителя - в соответствии с тезисами автора, - наше производство с тех пор больше и не силилось его увидеть. Потребитель оказался за чертой хозяйственной системы, так и не сориентированной на все более полное удовлетворение растущих потребностей людей, несмотря на требования, по всей вероятности не слишком суровые, основного экономического закона социализма. Безраздельный диктат производителя, бартерный (самый примитивный из возможных) ведомственный рынок продавцов и чахлый рынок покупателей - такова суровая реальность сегодняшнего дня, имеющая, как видим, свои теоретические корни, заключающиеся в преобладании политико-административного управления над управлением экономическим. И важно, наконец, осознать, что за все - за все "застойные явления" и стагфляцию, за унижающие человеческое достоинство очереди, за разрушение окружающей среды, за многое-многое другое - полностью ответственна административная система управления. Другой уже более шести десятилетий не было, другую мы уничтожили "на корню" к концу 20-х годов, и эту другую нам предстоит еще воссоздать, естественно, с учетом новых возможностей и условий.
Резюмируя кратко все вышеизложенное о Е. А. Преображенском, можно утверждать, что предложенный им путь "первоначального социалистического накопления" вряд ли был оптимальным, .Он существенно отклонился от ленинской программы новой экономической политики, обнаружив элементы преемственности в политике "военного коммунизма" и сделав ставку на административную систему. Вместе с тем при значительном сходстве со сталинским, т. е. фактически избранным путем социалистического строительства, он заметно отличался от последнего большей обоснованностью темпов индустриализации (хотя в историю именно Преображенский, а не Сталин вошел в качестве "сверхиндустриализатора" - горькая ирония судьбы), большей умеренностью к аграрным преобразованиям и неизмеримо меньшей жестокостью. Е. А. Преображенский - крупное явление в советской экономической науке, и, несмотря на все заблуждения, его имя не может быть вычеркнуто из истории отечественной научной мысли.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Преображенский Е. А. Основной закон социалистического накопления. - Вестник Коммунистической Академии, 1924, │ 8, с. 54.
2 Преображенский Е. А. Основной закон социалистического накопления, с. 92-93.
3 См.: Преображенский Е. Экономические заметки. - Большевик, 1926, │ б, с. 64.
4 Сталин И. В. Соч., т, 12, с. 349.
5 Преображенский Е. А. Основной закон социалистического накопления, с. 47.
6 См. К.оэн Стивен, Бухарин. Политическая биография. 1888 - 1938. М. 1988. с. 199.
7 Новый мир, 1989, │ 1, с. 246.
8 Преображенский Е. А. Еще раз о социалистическом накоплении (ответ тов. Бухарину), - Вестник Коммунистической Академии, 193б, кн. 14, с. 229.
9 Преображенский Е. А. Основной закон социалистического накопления, с. 96.
10 Трифонов В. А. Пути развития хозяйства советской системы. - Вестник промышленности, торговли и транспорта, 1925, │ 5, с. 13.
11 Преображенский Е. А. Еще раз о социалистическом накоплении (ответ тов. Бухарину), с. 231.
12 Там же, с. 234.
13 См.: Преображенский Е. А. Закон ценности в советском хозяйстве. - Вестник Коммунистической Академии, 1926, кн. 14.
14 Преображенский Е. А. Закон ценности в советском хозяйстве, с. 61.
15 Преображенский Е. А. Еще раз о социалистическом накоплении, с. 232.
