При ответе на него могут быть использованы два различных подхода. Первый представляет из себя диагностику основной структуры, этим термином, вероятно, лучше всего обозначить мои усилия, предпринятые при написании данной книги. Существующие, также как и возможные, институты человеческого выбора должны анализироваться на предмет их соответствия критерию содействия "улучшению ситуации", согласно которому необходимо достижение потенциального согласия независимо от характеристик ожидаемого результата. Второй подход заключается в описании "идеального общества", независимо от того, которое существует, или от средств, с помощью которых оно может быть достигнуто.
Несмотря на назойливые утверждения отдельных критиков, я не выхожу за пределы первого подхода. Я не пытался детально представить мои собственные предложения по конституционной реформе; я не пытался дать описание "идеального общества" даже своими словами в соответствии со своими собственными представлениями. Частично также мое нежелание основано на сравнительном преимуществе. Как я отмечал ранее, многие философы-обществоведы, по-видимому, пытались решить вторую из двух предложенных задач, не проявляя какого-либо интереса к первой. Такая замкнутость часто приводит к интеллектуальному и моральному высокомерию. Попытка дать детальное описание социального порядка как идеала, представляется, влечет за собой подспудное желание реализовать этот идеал без реального или потенциального согласия индивидов. Напротив, как экономист я, естественно, склонен придать наибольшее значение процессу, или процедуре, и косвенно определить как "идеал" то, что возникает из соглашения между свободными людьми, независимо от моей внутренней оценки самого результата.
Философ-обществовед, который использует оба эти подхода, должен отказаться от прагматизма, характерного для "американского образа мысли" в отношении социально-политических реформ. Пришло время выйти за пределы прагматизма, чтобы спланировать и попытаться осуществить реконструкцию основного конституционного порядка. В своем анализе я утверждаю, что социополитическая система дала "трещины", которые вряд ли могут быть устранены косметическими средствами. Такой диагноз, если с ним согласиться, становится необходимой отправной точкой в поиске альтернатив. Я убежден, что социальные взаимосвязи, которые возникают в результате прагматических и во все большей степени ситуационных реакций индивидов, не следующих никаким философским заповедям, не стоят того, чтобы на них тратились лучшие людские усилия. История не должна быть случайной прогулкой по социополитическому пространству, и я не верю в эффективность эволюционного варианта развития общества. Институты, которые выжили и процветают, не обязательно максимально раскрывают человеческий потенциал. Эволюция может так же легко породить социальную дилемму, как и социальный рай.1
Термин "дилемма" использован здесь с целью привлечь внимание к взаимодействию, которое было всесторонне проанализировано в современной теории игр. Наиболее известная формулировка "дилеммы заключенного" гласит: независимое поведение, направленное на максимизацию полезности каждым участником, приводит к результатам, которые нежелательны ни для одной из сторон и которые могут быть, при определенной координации поведения, изменены в сторону, выгодную для всех участников взаимодействия. В экономических терминах дилемма может быть переформулирована следующим образом: результаты независимого поведения неоптимальны и неэффективны по Парето, то есть могут быть проведены изменения, которые улучшат положение одних без причинения ущерба кому бы то ни было.
Всеобщность и вездесущность социальной дилеммы вынуждает нас сосредоточить усилия на изучении двойственного процесса принятия решений. Как мы уже отмечали, даже изолированный Робинзон может счесть для себя полезным принять и соблюдать правила, которые ограничивают его выбор вариантов поведения. В обществе такая двойственность более существенна. Люди должны выбирать правила поведения, приемлемые для всех, но в то же время сохранять для себя возможность различных вариантов выбора в рамках этих правил. Признание разграничения между тем, что я называл конституционным и постконституционным договорами, является элементарным, но необходимым первым шагом для разрешения социальной дилеммы, с которой люди сталкивались еще в гоббсовских джунглях, предстает ли она в своем первоначальном чистом виде или в более изощренном современном варианте.
Издержки, обусловленные необходимостью соблюдать правила, когда альтернатива - отсутствие всяких правил, измеряются теми потерями, которые, как ожидается, будут иметь место, поскольку индивид оказывается неспособен реагировать на ситуацию так, чтобы максимизировать свою полезность в краткосрочном периоде.2 Обещаемые выгоды от стабильности, которые учитываются на стадии планирования, в период установления правила, могут превысить эти издержки. Однако, если правила приняты, индивид оказывается перед лицом иного выбора, и, соответственно, иных издержек. Так как полезность конкретного индивида будет максимальной при одностороннем нарушении им существующих правил, соблюдение условий договора не может быть обеспечено без издержек. Это справедливо для всех членов социальной группы, а не только для тех, кто считается наиболее вероятным нарушителем. Поэтому необходимо создать некую структуру, обеспечивающую соблюдение условий договора.3
Практически непреднамеренно предметом нашего анализа стало логическое обоснование конституционного договора. Это прежде всего демонстрация того, что все члены общества получат выгоду после определения прав, установления правил, ограничивающих поведение индивидов, и учреждения институтов, обеспечивающих их соблюдение. Никаких разногласий по этому поводу возникнуть не может; даже горячий революционер-романтик предпочел бы практически любой порядок, если единственная альтернатива ему, - первозданные гоббсовские джунгли. Нашего внимания здесь заслуживает иная проблема. Как можно изменить существующий конституционно-правовой порядок, чтобы улучшить положение всех или почти всех членов общества? Исторические процессы могут развиваться эволюционно, но мы можем представить себе иное будущее. Если нам не нравятся конкретные варианты нереволюционного развития, обусловленного ситуационным реагированием, мы обязаны проанализировать возможные изменения основной структуры.
Мы определили главное содержание понятия "конституционная революция", которое может показаться внутренне противоречивым. Я говорю о базисных, некосметических изменениях в структуре устройства общества, об изменении всего набора правил, которые позволяют людям жить вместе, об изменениях, которые настолько значительны, что могут квалифицироваться как "революционные". Однако при этом полезно ограничить анализ "конституционными" рамками, под чем я подразумеваю такие структурные изменения, с которыми все члены общества могли бы концептуально согласиться. Небольшое (если вообще хоть какое-нибудь) улучшение участи современного человека сулит навязывание новых правил одних людей другим. Неконституционная революция провоцирует контрреволюцию, а сумма их результатов будет нулевой или отрицательной.
Если бы были проведены такие структурные изменения правовой системы, которые получили бы одобрение всех членов общества, status quo представляло бы собой социальную дилемму в точном соответствии с терминологией теории игр. Даже если мы считаем, что далеко ушли от настоящих гоббсовских джунглей, в которых жизнь жестока и коротка, status quo некоторыми своими реальными или потенциальными чертами напоминает их. Жизнь "здесь и сейчас" может быть более жестокой и определенно более отвратительной, чем она могла быть. Если в ходе нашего исследования мы не обнаружили никакого потенциала для перемен, существующий конституционно-правовой порядок должен считаться Парето-оптимальным, несмотря на неудовлетворенность государственной политикой некоторых членов общества.
Основная гипотеза этой книги состоит в том, что коренная конституционная реформа, или даже революция, скорее всего необходима. Существующая правовая система, возможно, утратила право считаться эффективной, или, в несколько ином смысле, легитимной. По крайней мере, кажется, что именно сейчас необходимо серьезно поставить вопрос о действительно конституционных изменениях.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Я подвергаю критике весьма глубокую интерпретацию Ф. Хайеком современной истории и его представления о необходимых улучшениях за его явную веру, будто социальная эволюция действительно гарантирует выживание эффективных институтов. Хайек так недоверчив к откровенным попыткам реформирования институтов, что он некритически воспринимает эволюционную альтернативу. Мы можем разделять большую часть скептицизма Хайека в отношении социальной и институциональной реформы, однако, без возведения в идеал эволюционного процесса. Реформа действительно может быть трудна, но это не аргумент в пользу того, что идеал - ее альтернатива. См.: F.A.Hayek. Law, Legislation, and Liberty, vol. 1, Rules and Order, a также его работу: Studies in Philosophy, Politics, and Economics.
Общий анализ действий индивидов, в результате которых возникает социальная дилемма, можно найти в кн.: Gordon Tullock. The Social Dilemma.
2 Издержки должны всегда быть привязаны к конкретному варианту выбора. Издержки действия одного набора правил, когда могут быть приняты альтернативные правила, измеряются иначе, чем издержки правил вообще, когда альтернатива - их отсутствие. Анализ проблем, связанных с определением альтернативных издержек, можно найти в моей работе: Cost and Choice. Chicago: Markham Publishing Co., 1969.
3 B этой книге я нарочно избегал обсуждения проблемы морально-этического обоснования соблюдения правил, законопослушания. Интерес к этой проблеме вновь возник, когда в 60-х годах XX века участились случаи гражданского неповиновения. Анализ, увязывающий это обоснование с типом правления, приведен в кн.: Peter Singer. Democracy and Disobedience. Oxford: Clarendon Press, 1973.
