Economicus.Ru - Галерея экономистов

В предшествующих главах мы познакомились с тем, что представляет собой меркантилизм в своей развитой и закопченной форме. Это - определенная система экономической политики, имеющая своей основой определенные взгляды на природу буржуазного богатства. Практически меркантилизм требует всестороннего вмешательства государства в экономический процесс. Он исходит в этом вопросе из того положения, что интересы индивида, например частного купца, могут не совпадать с интересами государства и даже противоречить друг другу.

Мы читаем у Мана в его основном произведении "Богатство Англии во внешней торговле", в этом евангелии меркантилизма, как называет его Маркс: "Внешняя торговля дает нам пользу трех видов: во-первых, пользу государству, которая существует даже тогда, когда купец (который является главным действующим лицом в торговле) теряет. Во-вторых, прибыль самого купца, которую он иногда справедливо и заслуженно получает, хотя бы государство при этом и теряло. В-третьих, доходы короля, в которых он всегда уверен, даже когда и государство и купец теряют" (Т. Mun, "England's treasure by forreign trade").

Рассматривая интересы государства как основные, которым должны быть подчинены интересы отдельных купцов, меркантилизм требует системы экономической регламентации, направляющей внешнюю торговлю и хозяйственную деятельность вообще (промышленность и сельское хозяйство) по такому руслу, которое обеспечивает государству возможно больший активный баланс. Это учение о несовпадении интересов индивида и государства является логической основой для защиты торговых монополий, как форм, обеспечивающих в наибольшей степени как интересы государства (как их понимают меркантилисты), так и контроль над торговлей со стороны государства.

Вот почему меркантилизм представляет собою идеологическое выражение политики торговых монополий. В международных отношениях меркантилизм не является сторонником политики "живи и жить давай другим". Он исходил из положения, что экономические интересы различных государств противоречат друг другу.

Торговая прибыль от отчуждения товара (profit upon alienation) требует, чтобы активный баланс одного государства получался за счет пассивного баланса другого. Точно также экономическая политика вывоза и ввоза, протекционизма и вывозных премий, сталкивала лбом друг с другом государства, проводившие меркантилистическую политику. XVII век - эпоха почти беспрерывных торговых войн как в самой Европе, так и в колониальных владениях, особенно из-за ост-индской торговли.

Англия видит основную задачу в первой половине XVII века в том, чтобы вырвать торговое преобладание из рук Голландии, богатству которой она завидует. Только при Кромвеле, после ряда войн, Англии удается победить. Но тут она сталкивается с новым противником - Францией, знаменитый министр которой Кольбер тоже проводит меркантилистическую политику, строит военный и торговый флот, создает колониальную империю в Северной Америке, протягивает жадные руки к Индии и се богатствам. Во второй половине XVII в. начинается 'ряд войн между Англией и Францией.

Меркантилизм агрессивен не только во вне, но и внутри государства. Здесь он приносит в жертву интересам торговых компаний интересы производителей-промышленников, например суконщиков, примеров чему мы видели в предшествующем изложении немало, начиная с конца XVI в. Монопольные компании подавляют также своих конкурентов - частных купцов, которых они окрестили презрительной кличкой "контрабандистов" (interlopers).

Мы встречаемся в многочисленной экономической литературе эпохи с неоднократными жалобами, частников, которым иногда удается сломить монополию. Так, при Кромвеле в течение трех лет не функционировала монополия Ост-Индской компании.

Наконец, экономическая политика меркантилизма подавляет интересы сельского хозяйства, в частности землевладения.

Ведь одним из канонов меркантилизма является положение, что отечественное сырье, например шерсть, не может подлежать вывозу из государства иначе как в переработанной форме продуктов промышленности, как-то: сукна, шерстяные изделия.

Такая политика естественно вела к снижению цен на сельскохозяйственное сырье, поскольку запрещение вывоза имело смысл лишь в том случае, если цены на шерсть вне Англии были выше, чем внутри страны. Можно было бы указать также на интересы денежных капиталистов, вступавшие в противоречия с меркантилистической политикой регулирования денежного процента в направлении понижения процента законом. Монополистический торговый капитал, тщательно следивший за соблюдением своих монопольных прав по части вывоза отечественных товаров и торговли ими за границей, мало считался, однако, с национальной промышленностью в своей ввозной политике. В конце XVII в. мы имеем острое столкновение между Ост-Индской компанией, ввозившей из Индии шелковые и хлопчатобумажные материи, с ткачами шелка и бумажных материи в самой Англии. Эти столкновения привели к драматическому парламентскому разбирательству вопроса о взятках, раздававшихся Ост-Индской компанией высокопоставленным лицам, и к временной отмене ее монополии. Мы перечислили ряд противников монопольных компаний, причем некоторые из них, как например промышленность и ростовщический капитал, выросли в значительной степени под крылышком и покровительством меркантилистической политики. Ведь торговый капитал был заинтересован в росте отечественной промышленности, в увеличении ссудного капитала.

Об этом свидетельствуют почти все памфлеты. Размеры торговли, а следовательно и торговой прибыли, зависят не только от величины денежного капитала, находящегося в руках у торговцев, но и от товарной массы, могущей быть предметом внешней торговли. Можно торговать не только товарами отечественного производства, но и товарами других стран, т. е. заниматься транзитной торговлей, но Голландия была примером ненадежности такой торговли. Навигационный акт Кромвеля, запретивший ввод в Англию товаров на судах иного происхождения, чем сами товары, был направлен против Голландии и в значительной степени сломил ее торговое могущество. Но даже и в том случае, когда ввозящими странами не принималось особых мер против транзитной торговли других стран, все же и в этом случае гораздо труднее было осуществить монополию. Так последовательно, шаг за шагом, была сломлена монополия Португалии в Ост-Индии и на островах Южного моря голландцами, затем монополия голландцев - французами и другими народами Европы. Иное дело отечественные продукты, если их производство опиралось на могущее быть монополизированным национальное сырье, как шерсть, лес, шелк, лен и т. п. Для Англии такую роль играла суконная промышленность.

Как известно, торговый капитал исторически предшествует промышленному капиталу. При своем возникновении торговый капитал сталкивается с докапиталистическими формами производства в промышленности и в сельском хозяйстве и с докапиталистическими формами собственности. Это - ремесло и крестьянское хозяйство, это - феодальная собственность. Торговый капитал подчиняет себе эти докапиталистические формы производства и при определенных исторических и экономических условиях разрушает их, создавая на их месте капиталистический способ производства.

Процесс разорения мелкого производителя, попадающего в зависимость от скупщика - представителя торгового капитала, превращение домашних крестьянских промыслов и производства самостоятельного ремесленника в домашнюю капиталистическую промышленность и мануфактуру - этот процесс прекрасно освещен Лениным в его труде "Развитие капитализма в России", и мы не будем его касаться. Мы могли бы привести немало примеров по истории английского хозяйства, иллюстрирующих этот процесс; поскольку это частично было сделано раньше, мы к этому вопросу также не будем возвращаться.

В своей борьбе против эксплоатирующего и разоряющего его торгового капитала мелкий производитель-ремесленник оказался бессильным: не помогли ни петиции в парламент с жалобами против скупщиков-суконщиков, ни декреты, запрещавшие купцам-суконщикам ставить станы в деревне и привлекать крестьян в качестве рабочей силы вне сферы действия цеховых статутов.

Уже в XVI в. процесс развития капиталистических форм производства находится на полном ходу благодаря наличию экспроприированных крестьян, которых государство насилием загоняло в возникавшие капиталистические мастерские. Мелкий производитель был также бессилен в борьбе против монополистического торгового капитала. Государство, нуждаясь в деньгах, вынуждено было раздавать монополии, еще больше ухудшавшие положение мелких производителей, ускорявшие их разорение и возникновение капиталистической промышленности. Таким образом под прикрытием экономической политики меркантилизма совершается развитие капиталистической промышленности. Но тот же процесс протекает быстрым темпом и в сельском хозяйстве. Экспроприация крестьян в начале XVI в. имела другой своей стороной переход от средневекового потребительского сельского хозяйства к хозяйству, направленному на получению возможно большей прибыли и ренты. Этот процесс уничтожения мелкого крестьянского хозяйства и создание фермерского, капиталистического, хозяйства не завершился в XVI в.: он растянулся больше чем на два столетия, и только во второй половине XVIII в., после введения законов об огораживании, покончил с мелким самостоятельным крестьянином - yeomanry, игравшим еще такую большую роль в английской революции XVII в.

Развитие фермерского хозяйства изменяло природу земледелия. Землевладелец конца XVI и начала XVII вв. - еще полуфеодальный земельный собственник, проматывающий свое имение в расточительной жизни сверх средств. Он - желанная и беспомощная жертва ростовщика, который захватывает постепенно его поместья, несмотря на анафемы, расточаемые против ростовщиков попами, идеологами феодального землевладения. Новый владелец земли смотрит на нее как на область наиболее надежного помещения капитала.

Новые землевладельцы, вышедшие из презираемых ростовщиков, недовольны тем, что правовые отношения собственности на землю сохраняют еще феодальные пережитки, стесняющие мобилизацию земельной собственности. В ряде памфлетов их представители добиваются введения земельного кадастра, что намного облегчит переход земли из рук в руки. Отношение к земле как к источнику дохода, специфически капиталистическое отношение, выступает уже в проводимом экономистами (например у Петти) сравнении между земельной рентой и процентом на капитал. Уже до Петти Кельпепер рассматривает цену земли как капитализированную из обычного денежного процента земельную ренту. Так меняется отношение к земле, уходящей из рук феодалов и переходящей к разбогатевшей буржуазии: к ростовщикам, купцам. Наряду с капиталистом-фермером и параллельно с ним появился землевладелец-капиталист. Первая революция XVII в. ускорила этот процесс уничтожения и разорения прежней знати и дворянства и перехода земли в новые руки.

О том, насколько далеко пошел этот процесс, свидетельствует установленная в 1689 г., после второй "достославной революции" - glorious revolution, система хлебных законов, просуществовавших в Англии почти до 1849 г., когда она была отменена пришедшей к власти промышленной буржуазией.

Образцом новых землевладельцев является авантюрист и гениальный экономист Вильям Петти. От людей этого рода ведет главным образом свое происхождение современная английская аристократия, как это показал Маркс на примере лорда Лендсдоуна, потомка Вильяма Петти. Когда монополист-торговец и промышленник сталкивались с крестьянином и феодальным землевладельцем в вопросе о вывозе сельскохозяйственного сырья, им легко удавалось одержать верх. Промышленности давалось предпочтение перед интересами крестьянства, так как она имела большее значение для прилива денег в страну и пополнения пошлинами государственного казначейства. Для землевладельца полуфеодального типа вопрос о защите интересов сельского хозяйства не играл большой роли. Его доходы от земли давно получал не он, а ростовщик.

Главными источниками средств для него являлись государственная служба и подачки короля, но с развитием нового капиталистического землевладения и фермерского хозяйства усиливается сопротивление землевладельца политике, приносившей сельское хозяйство в жертву промышленности. Доход землевладельца капиталистического типа - это рента, остающаяся за вычетом из цены сельскохозяйственных продуктов стоимости капитала и средней прибыли. Здесь рента не может быть повышена за счет нажима на арендатора, если последний - капиталист, а не мелкий крестьянин. Вопрос о ценах на сельскохозяйственные продукты приобретает первостепенную важность.

Но раньше чем мы перейдем к рассмотрению вытекавших отсюда последствий, остановимся на оппозиции индивидуальных купцов торговым монополиям. Само собой понятно, что они - наиболее ранняя по времени оппозиция. Она выдвигает лозунг свободной торговли, "free trade", - термин, который мы находим уже в заголовках и содержании очень ранних памфлетов. В этих ранних памфлетах, однако, термин "свободная торговля" часто имеет чисто меркантилистический смысл и противопоставляется не монопольным компаниям, а монетарной системе, защищавшей законы против вывоза денег и все те меры, которые, по их мнению, могли вести к этой цели. Так, чистым меркантилистом является Misselden, хотя он и защищает "свободную торговлю". Однако наряду с чистыми меркантилистами появляются авторы, защищающие свободу торговли против монопольных привилегий крупных компаний.

Напомним точный смысл этого термина в рассматриваемую нами раннюю эпоху. Он вовсе не означает отмены правительственной регламентации, покровительственной системы, всего арсенала экономической политики меркантилизма. Этот смысл он приобретает лишь значительно позже, особенно у классиков. Рассматриваемые нами писатели XVII в. сами стоят на меркантилистических позициях, но они за то, чтобы все английские купцы пользовались одинаковыми льготами в области торговли, как и торговые компании, т. е. они - сторонники уничтожения монополистических компаний, причем они аргументируют теми соображениями, что от такой политики повысится активный баланс. С новыми нотками мы встречаемся, когда защитниками свободы торговли выступают представители другого класса - землевладения. В этом отношении очень .интересен памфлет анонимного автора под названием "Доводы в пользу ограничения вывоза шерсти" ("Reasons for a limited exportation of wool", 1677). Автор с самого начала выявляет свои классовые симпатии. Он пишет о "справедливых жалобах лендлордов и фермеров нашей страны, которые приписывают основную причину своей скудости дешевизне шерсти" (стр. 3). Памфлет написан против таможенного досмотрщика по борьбе с контрабандой шерсти Вильяма Картера, автора нескольких памфлетов по этому вопросу, в частности памфлета "Утверждение интереса Англии в торговле" ("England's interest by trade asserted"). На заявление Картера, что мануфактуры дают занятия беднякам, аноним отвечает, что мануфактуры увеличивают число бедняков. "Я не могу согласиться, - пишет он, - с тем, что мануфактуры делают бедняков менее бедными; думаю, что скорее - наоборот. Хотя они и дают имеющимся беднякам работу, но они при этом создают еще большее число бедняков. При этом капиталисты (masters) дают такую ничтожную заработную плату, которая лишь позволяет беднякам не умирать с голоду, пока они в состоянии работать; когда же возраст, состояние здоровья или смерть отнимет у них возможность работать, их жены и дети чаще всего поступают на попечение прихода. Вот почему в тех городах, где исчезла суконная промышленность, как например в графстве Кентском, имеется теперь меньше бедняков, чем было раньше" (стр. 41) Нельзя отказать автору в очень тонко подмеченной черте капитализма.

Вместе с тем невольно вспоминается позднейшая борьба в 19 веке меду землевладельцами и промышленными капиталистами, в которой каждая сторона вскрывает слабые стороны другой. Так, землевладельцы писали о безудержной эксплуатации рабочих на капиталистических фабриках и выступали сторонниками сокращения рабочего дня, конечно в промышленности. Промышленники в свою очередь рекомендовали посмотреть на положение сельскохозяйственных батраков. Так и автор нашего памфлета, защищая интересы землевладельцев, подчеркивает отрицательные стороны капиталистической промышленности: низкую оплату труда, необеспеченность существования рабочих, люмпен-пролетариат.

Само собой разумеется, что интересы землевладельцев представлены у него как совпадающие с интересами всей нации в целом. Он пишет: "Величайший интерес и забота государства должны быть направлены к тому, чтобы охранять знать, дворянство и вообще тех, кому принадлежат земли в нашей стране, во всяком случае в гораздо большей степени, чем немногих промышленников, занятых переработкой избытка нашей шерсти, или купцов, которые получают барыши на вывозе наших промышленных изделий"(стр. 51). В аргументации автора в защиту землевладельцев мы находим некоторые мысли, которые внешне напоминают те, что впоследствии развиваются физиократами. Автор говорит о землевладельцах, что "они являются собственниками и хозяевами земли, которая представляет основу всякого богатства народа, так как всякая прибыль происходит от земли (all profit arising of the ground). Они оплачивают все налоги и несут на себе все бремя государства (единый налог физиократов. - И. П.); ведь все оплачиваются только теми, кто покупает, но ничего не продает. Все же продавцы могут повысить цены на свои товары или понизить их качество в зависимости от высоты налогов_ Они (землевладельцы. - И. П.) содержат большие семьи, что очень содействует потреблению продуктов нашей промышленности. Много народу зависит от них, быть может столько же, сколько зависит от состояния суконной промышленности" (стр. 51). Автор подсчитывает убытки, которые терпит землевладение от запрещения вывоза шерсти, введенного в 1647г. До этого запрещения шерсть продавалась по средней цене 12 фунтов стерлингов за тюк в 240 фунтов. Теперь ( т. е. В 1677г.) цена - 4-5 фунтов стерлингов. Очень характерно, и мы полагаем, что автор памфлета не ошибается, когда он считает акт 1647г. революционным, результатом политической борьбы и победы в этой борьбе буржуазных классов над помещиками. "Правительство того времени (периода английской революции. - И. П.) получило поддержку в гражданской войне со стороны большого числа рабочих-суконщиков, которые больше предпочитали грабить и воровать за полкроны в день,¹ чем заниматься монотонной работой за 6 пенсов в день; чтобы поощрить и вознаградить их и чтобы ослабить дворянство, они установили это запрещение, как я утверждаю" (стр. 8). В других своих высказываниях автор последовательно защищает политику, выгодную землевладельцам. Он пытается доказать, что низкая цена шерсти невыгодна даже производителям-суконщикам, труд которых оплачивается ниже. Выигрывает небольшая группа, которых называет автор посредниками-суконщиками: "Род людей, которые сами именуют себя купцами складочного места (The merchants of the staple), но в действительности являются лишь спекулянтами; эти столпы торговли являются заклятыми врагами бедняков. Они получают свои барыши главным образом на человеческой нужде. Они зарабатывают на продавцах и на покупателях, которые от этого теряют. Суконщику (производителю. - И. П.) они плачутся, что сукно не находит сбыта, что шерсть настолько дешева, что сукно почти ничего не стоит. Когда же они купили его по низкой цене и намерены продать его торговцу или суконщику (оптовому купцу), тогда они начинают петь по-иному. Шерсть, мол, настолько дорога , что бедные суконщики с трудом могут выручить достаточные цены за сукно" (стр. 17). Автор памфлета вообще высказывается против суконной промышленности на том основании, что там, где много мануфактур, там всегда, или по большей части, больше и бедняков_ "Справедливо, что при возникновении мануфактур последние применяют много бедняков, но так продолжается недолго" (стр. 19). Что касается практических предложений самого автора, то они довольно умеренные и мало расходятся с общим духом меркантилизма. Он добивается свободной торговли шерстью внутри страны и разрешения вывозить излишек ее за границу. Мы привели большие издержки из этого замечательного трактата потому, что он дает представление о наиболее раннем литературном проявлении оппозиции землевладения против экономической политики меркантилизма, ударявшего по карману землевладельцев.

Автор анонимного памфлета "Reasons for a limited exportation of wool" - не одиночка в своей оппозиции меркантилизму. Отметим другого интересного писателя, автора ряда памфлетов, - Роджера Кука. В его произведении "Трактат, в котором доказывается, что английская церковь и государство находятся в равной опасности с торговлей страны" ("Analysis treatise wherein is demonstrated that the church and state of England are in equal danger with the trade of it", 1671) переплетаются меркантилистические аргументы с критикой традиционной меркантилистической политики. Он выступает против колоний и Навигационного акта Кромвеля. В ряде мест Кук выказывает себя защитником сельского хозяйства; в частности, он противник запрещения вывоза шерсти. Он пишет: "Пусть читатель посмотрит на положение бедного сельского хозяина (country-man). Ведь считается государственной изменой вывозить шерсть, вследствие чего она превратилась в малоценную дрянь в нашей стране. Поскольку сельский хозяин не может продать у себя в стране своей шерсти, он разорен; если же он попытается доставить себе пропитание путем вывоза ее на внешний . рынок, он подвергается наказанию" (стр. 18). Против Навигационного акта Кук также выступает с точки зрения интересов сельских хозяев. Мы находим также у Кука возражение против монополистических торговых компаний и требование свободы торговли. "Продукты сельского хозяйства и промышленности Англии, вывозимые за границу, достаются небольшому числу английских купцов, которые могут покупать что им угодно и на условиях, какие они пожелают. Остальное же они оставляют на руках у бедных соотечественников, лишенных возможности облегчить свое положение каким-нибудь способом. 1) Поэтому наши отечественные товары не имеют той стоимости, которую они имели бы, будь торговля свободной. 2) Как в отношении отечественных, так и иностранных товаров купец-экспортер и местные торговцы могут установить любую цену" (стр. 49). Кук неоднократно подчеркивает, что свобода хозяйственной деятельности способствует расцвету хозяйства. "Торговля тем в лучшем состоянии, чем она свободнее" (стр. 64). Специально он выступает против монополии. "Английские корпорации препятствуют улучшению наиболее ценных отраслей хозяйственной деятельности в Англии" (стр. 70). В свободе торговли он видит причину процветания Голландии, которую ставит, конечно, в пример Англии. "Причина того, что голландское хозяйство более развито и голландцы работают дешевле, заключается в свободе торговли; торговля в Англии ограничена только англичанами, а среди последних - привилегиями корпораций. Если вы хотите получить какой-либо продукт, вы должны его оплачивать по той цене, как заблагорассудится немногим англичанам, производящим его. Свобода торговли в Соединенных Королевствах Нидерландов увеличивает число рабочих рук и делает население более трудолюбивым: так как множество людей конкурирует друг с другом, возникает стремление у каждого превзойти других" (стр. 113- 114). Мы привели последнюю цитату из другого памфлета Кука: "Причины роста голландской торговли" ("Reasons of the increase of the Dutch trader 1671).

Мы ограничимся этими соображениями Кука. То, что /мы хотели показать, это - факт возникновения оппозиции, выражающей интересы землевладения, против экономической политики меркантилизма; главным практическим требованием этой оппозиции является свобода торговли и вообще хозяйственной деятельности. В отношении сельскохозяйственных продуктов и особенно сельскохозяйственного сырья (например шерсти) это было требование свободы вывоза их.

Подведем итоги. Разложение меркантилизма обусловлено дальнейшим развитием товарно-капиталистического хозяйства и глубокими экономическими переменами, которые оно вызвало в структуре сельского хозяйства, промышленности и торговли. Эти перемены обусловили изменения в классовой структуре английского общества, в соотношениях различных классов между собой и к государству.

В сельском хозяйстве происходит переход земельной собственности в руки нового класса - капиталистов, для которых земля представляет лишь выгодное применение капитала. Возникает капиталистическое сельское хозяйство, начинает развиваться класс фермеров-капиталистов, -хотя до полного оформления его и вытеснения крестьянства в XVII в. еще далеко.

В промышленности развивается капиталистическая мануфактура, дополняемая домашней капиталистической промышленностью. Ремесло вытесняется или попадает в полную зависимость к скупщикам-капиталистам.

Рамки торговых монополий становятся тесными для растущего производства в промышленности и в сельском хозяйстве. Интересы капиталистической промышленности и капиталистического сельского хозяйства вступают в противоречие с интересами монополии и жесткой государственной регламентацией внешней торговли.

Сама торговля выходит за рамки торговых монополий. Увеличивается число interlopers, добивающихся уничтожении монополий и свободы торговли. Наряду с этим появляются тенденции к уничтожению оков государственной регламентации по отношению к торговле.

Буржуазия, окрепшая как в экономическом, так и в политическом отношении, не довольствуется прежним компромиссом с государственной властью, приводившим в таможенной политике и в экономическом регулировании к ее подчинению интересам фиска.

Таким образом мы можем наметить три классовых струи в движении против меркантилизма: со стороны землевладения, промышленной буржуазии и Самой торговой буржуазии.

Критика меркантилизма со стороны указанных групп идет в следующих направлениях: во-первых, она направлена против монополий, государственной регламентации экономической жизни, идет под лозунгом свободы торговли в том смысле, в каком этот лозунг нашел свое завершение у классиков. Во-вторых, мы видим критику учения меркантилистов о деньгах, как богатстве по преимуществу, и о решающем значении активного торгового баланса для роста богатства.

Наконец, в-третьих, эти критические тенденции противопоставляют меркантилизму учение о труде, как источнике стоимости, и о присвоении прибавочного труда (прибавочной стоимости) как действительной сущности буржуазного богатства.

Само собой разумеется, о последней струе мы можем говорить лишь в ограниченном и, в известной мере, условном смысле. В ней находит свой исходный пункт зарождение классической политической экономии, получившей свое дальнейшее развитие в учении А. Смита и Д. Рикардо.

Перейдем теперь к рассмотрению ряда авторов, в произведениях, которых находят свое выражение все эти элементы разложения меркантилизма. Исходным пунктом являются в этом отношении экономические воззрения Вильяма Петти, гениальнейшего экономиста XVII в.

Вильям Петти.

Центральной фигурой, представляющей начало разложения меркантилизма и возникновения классической политической экономии, является Вильям Петти. Время появления основных экономических произведений Петти относится к периоду расцвета английского меркантилизма.

У Петти, как и вообще в экономической литературе этой эпохи, , мы не находим оформленной экономической системы в собственном . смысле слова. Больше того, теоретические вопросы политической экономии не занимают большого места в его произведениях. Теоретических вопросов он касается лишь вскользь, среди статистических, описательных работ, по поводу статистических подсчетов. Не следует забывать, что Петти является основоположником статистики, политической арифметики, как он ее называл. Опровергая мнение Дюринга о "легкомысленном образе мысли" Петти, "отсутствии понимания более глубоких и тонких различий понятий" и т. д., Маркс пишет: "Да это, ведь, вполне в порядке вещей, что напыщенная посредственность может относиться только с ворчливым недовольством к гениальнейшему и оригинальнейшему экономисту-исследователю за то, что яркие искры светлой теоретической мысли не выступают у него сплошь, как готовые аксиомы, но рассеяны в глубине грубого практического материала, например "налогов". (Энгельс, "Анти-Дюринг", ч. 2, гл. 10).

Современники и последующие экономисты считали Вильяма Петти статистиком, а не экономистом. Так, Девенант (экономист конца XVII столетия) называет Петти родоначальником "политической арифметики" в вопросах торговли и финансов. Теоретические же заслуги Петти прошли мимо современников и даже экономистов XIX столетия; понадобилась глубокая эрудиция Маркса, чтобы стряхнуть пыль веков с теоретического наследства В. Петти.

Эта странная участь, постигшая гениального экономиста, несомненно объясняется тем, что его идеи, дающие Марксу безусловное право считать его "отцом политической экономии", у самого Петти, как мы уже говорили, не систематизированы. Прошло около столетия, раньше чем они приняли более или менее систематический облик у Адама Смита, который оказал такое сильное влияние на развитие политической экономии, что заслуги его предшественников были забыты.

В. Петти принадлежит ряд произведений, посвященных экономическим вопросам. В 1662 г. появилось его первое экономическое сочинение: "A treatise of taxes and contributions" ("Трактат о налогах и податях"). В 1672 г. вышли: "Политическая анатомия Ирландии", "Политическая арифметика", "Опыты по политической арифметике", "Трактат об Ирландии". Произведение Петти "Quantulumcunque concerning money" ("Кое-что о деньгах") написано в 1682 г. в связи с предполагавшейся денежной реформой.

Петти открывает своими произведениями период разложения меркантилизма и кладет начало классической политической экономии. В этом его важнейшая черта и специфическая роль в истории политической экономии. Тем не менее необходимо отметить, что, наряду с этими основными чертами экономического творчества Петти, мы находим у него ряд меркантилистических пережитков. В этом отношении Петти несколько напоминает А. Смита. Подобно тому как Смиту не удалось полностью изжить физиократические воззрения (например в теории земельной ренты, в вопросе об особенно высокой производительности земледельческого труда), так и Петти сохраняет не мало меркантилистических пережитков, не замечая их внутреннего противоречия с теми взглядами, которые характеризуют его как основоположника классической политической экономии. Мы начнем с краткого изложения меркантилистических элементов у Петти.

ЭЛЕМЕНТЫ МЕРКАНТИЛИЗМА В ЭКОНОМИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ ПЕТТИ

Как мы уже отметили выше, элементы меркантилизма зачастую переплетаются у Петти с его правильными, т. е. идущими по линии классической политической экономии взглядами, причем он сам не замечает этого противоречия. Так, мы находим у него меркантилистическое понимание богатства как денег (драгоценных металлов), притом обосновываемое совершенно вульгарным образом. Петти пишет:

"Важнейший и конечный результат торговли - не богатство в широком смысле слова, но главным образом изобилие серебра, золота и драгоценных камней, которые не гибнут, не так изменчивы, как прочие товары, но являются всегда и повсюду богатством, тогда как обилие вина, хлеба, дичи, мяса и т. п. - богатства лишь hie et nunc (здесь и теперь), так что производство и торговля такими товарами, которые наполняют страну золотом, серебром, драгоценными камнями и т. п., выгоднее всех других".²

Петти сводит преимущества драгоценных металлов и камней к их естественным свойствам, фетишизирует драгоценные металлы как форму стоимости. Но он признаёт, как и другие развитые меркантилисты, что деньги важны не сами по себе, не своим количеством. "Не является ли страна более бедной, когда у нее меньше денег? Не всегда; подобно 'тому как самые деловые люди держат при себе мало денег или совсем их не держат, но обращают их на покупку и продажу всяческих благ для извлечения наибольшей прибыли, так может обстоять дело и с целым народом, который есть не что иное, как множество людей".³ Как и Ман, Петти указывает на средство заменить недостающие стране деньги, - а именно на организацию банка. Выше было цитировано мнение Петти о том, что нужно производить такие товары, вывоз которых может снабдить страну драгоценными металлами, т. е. дать активный торговый баланс. По общему мнению меркантилистов, активный торговый баланс является преимущественно результатом вывоза промышленных изделий. Чем больше развита промышленность, тем ценнее вывоз, тем больше активность баланса. Меркантилисты, вообще говоря, не отрицали, что и вывоз сельскохозяйственных продуктов может быть выгоден стране, но относительно выгоднее вывоз промышленных изделий. Сукно имеет гораздо большую стоимость, чем шерсть; выгоднее вывозить сукно, чем шерсть. Вообще меркантилисты считали, что надо всячески стремиться развивать национальную промышленность, перерабатывать сырье в фабрикаты и вывозить главным образом последние. Напротив, если ввоз неизбежен, то надо стараться ввозить как можно меньше или совсем не ввозить фабрикатов, а главным образом ввозить промышленное сырье для поощрения национальной промышленности. На этой точке зрения, в общем, стоит и Петти. "Можно больше заработать промышленностью, чем сельским хозяйством, а торговлей больше, чем промышленностью".⁴ Под торговлей Пети понимает транзитную и внешнюю торговлю. К вопросу о роли налогов Петти подходит и с другой стороны, а именно с точки зрения их влияния на богатство страны. В основном Петти становится тут на меркантилистическую точку зрения. Поскольку налоги не влияют на количество денег в стране и на богатство страны, т. е. не увеличивают и не уменьшают количества денег в ней, они не уменьшают богатства страны.

В отличие от большинства меркантилистов, выступавших против расточительства и роскоши, Петти считает, что они не приносят ущерба богатству страны, поскольку ограничиваются продуктами отечественного производства, т. е. не влекут за собой вывоза денег за границу.

По этим двум вопросам Петти пишет в "Трактате о налогах и податях".

Он начинает с утверждения, что как бы велики ни были налоги, "если взятые деньги не выходят из страны, последняя остается неизменно богатой по отношению ко всякой другой стране".⁵ Поэтому Петти считает неправыми тех, кто ворчит по поводу того, "что деньги тратятся на увеселения, великолепные зрелища, триумфальные арки и т. п.; на это я отвечаю, что это, cобственно, означает переход денег к промышленникам, которые изготовляют соответствующие вещи; и хотя эти промыслы кажутся суетными и обслуживающими только потребности в украшениях, они влекут перелив денег к наиболее полезным промыслам, а именно к пивоварам, пекарям, портным, сапожникам и т. р." ⁶

Следующим важным пунктом, в котором Петти примыкает к меркантилистам, является вопрос о двух источниках богатства: земле и труде, соответственно чему богатство делится па естественное и искусственное, т. е. на продукты сельского хозяйства и добывающей промышленности, с одной стороны, и на продукты обрабатывающей промышленности - с другой.

Новое у Петти - в том, что он в связи с этим делением делает попытку выразить стоимость продукта в обоих составных факторах; затем он переходит к сведению их к единому источнику - труду; тем Самым Петти становится основоположником теории трудовой стоимости, о чем речь-будет идти дальше.

Вопрос о роли труда, как одного и важнейшего источника богатства, приводил, как мы видели, меркантилистов к их теории народонаселения и его влияния на рост богатства страны. Аналогичные взгляды на народонаселение мы находим у Петти. В IV главе "Политической арифметики" Петти мы читаем: "ЕСЛИ бы в Англии жил только один человек, вся территория страны давала бы лишь столько, сколько необходимо для существования одного человека; если бы к этому человеку присоединились и другие люди, рента или выгода от той же земли была бы двойной (при присоединении к первому человеку второго), тройной (при прибавлении двух человек) и т. д., пока на этой территории не будет жить столько человек, каковому количеству она сможет только доставить пищу".⁷ В "Трактате о налогах" Петти резюмирует свои взгляды на население: "Малочисленность народонаселения - действительная бедность. Народ, состоящий из 8000000 душ, более чем вдвое богаче, чем народ из 4000000 душ, живущий на такой же территории". И Петти особенно ярко выражает связь между населением и трудом, говоря о десятине (налоге в пользу церкви): "Десятина возрастает на определенной территории по мере того, как возрастает труд этой страны; а труд страны должен расти по мере того, как растет население".⁸ Все указанные соображения объясняют нам, почему меркантилисты были сторонниками всех мер, ведущих к увеличению населения. К тому же Англия XVII в. далеко не страдала от избытка народонаселения, определявшегося, по весьма приблизительным подсчетам современников (King), в 6-7 миллионов человек.

Мы находим у Петти также меркантилистические воззрения на производительный труд. Поскольку меркантилисты считают причиной реста богатства страны активный торговый баланс, они рассматривают как непосредственно производительный труд (т. е. труд, увеличивающий богатство страны) тот, который приводит к активному торговому балансу. Это прежде всего и непосредственно - труд, занятый во внешней торговле, косвенно лишь - труд в производстве. На первом месте стоит промышленность, второе место занимает сельское хозяйство.

Эту градацию производительного труда с точки зрения его роли в активном торговом балансе мы находим также у Петти.

Последний вопрос, в решении которого мы находим некоторые черты сходства у Петти с меркантилистами (например с Чайльдом), это - вопрос о проценте.

Вместе с Чайльдом Петти разделяет тот взгляд, что высота процента влияет на цены товаров, а тем самым - на внешнюю торговлю и развитие промышленности. "В Ирландии уровень процента равен 10, что является большим препятствием для торговли, поскольку процент повышает цену ирландских товаров и дает возможность другим нациям конкурировать с Ирландией, продавая свои товары дешевле". По указанию Маркса, называющего Петти, наряду с Буагильбером, основоположником классической политической экономии, меркантилистические воззрения сильнее выступают в его ранних произведениях. "Совершенно законченный, как бы отлитый из одного куска труд представляет собой сочинение Петти "Кое-что о деньгах", опубликованный в 1682 г. Здесь совершенно уже исчезли последние следы меркантилистических воззрений, которые встречаются в других его сочинениях".⁹ Мы выяснили, в каких отношениях можно считать Петти меркантилистом. Если бы вышеуказанным ограничивались взгляды Петти, он не выделялся бы ничем из массы современников-экономистов. Но наряду с обычными меркантилистическими воззрениями мы встречаем у Петти глубоко оригинальные мысли, которые делают из него основателя классической политической экономии. При этом он затрагивает почти все важнейшие вопросы науки: теорию стоимости, теорию денег, проблему прибавочной стоимости, земельной ренты, процента, заработной платы. Этого перечня достаточно для того, чтобы показать, насколько широки интересы Петти и его значение почти для всех проблем политической экономии.

ПРОБЛЕМА СТОИМОСТИ

Роль Петти, как основоположника теории трудовой стоимости, должна быть особенно подчеркнута. До Петти теории стоимости в собственном смысле слова нет; мы не находим ни у одного меркантилиста даже такого простого вопроса: чем определяется меновая стоимость данного товара. He нужно смешивать, рассматривая историю вопроса, проблемы стоимости и проблемы цены. Уже в конце XVI столетия Боден формулирует теорию, которая впоследствии получила название Количественной теории денег. Она была непосредственно подсказана революцией в ценах, происшедшей в связи с огромным приливом драгоценных металлов из новооткрытой Америки. Но утверждая, что цены товаров пропорциональны количеству золота и серебра в стране и обратно пропорциональны массе товаров, Боден далек от того, что мы понимаем под теорией стоимости. После Бодена и до Петти мы не находим ни у одного из меркантилистов (французских, английских или итальянских) даже попытки двинуться дальше в вопросе о цене и стоимости.

Довольно значительную экономическую литературу вызвали столь обычные в XVI и XVII вв. порча и повышение" монеты, но и тут даже у наиболее проницательных .экономистов (например у Роберта Коттона) дело шло не дальше положения: стоимость монеты зависит не от наименования, а от количества содержащегося в ней драгоценного металла. Издатель собрания экономических произведений Петти Hull в предисловии, посвященном характеристике экономических воззрений Петти, считает возможным указать на Гоббса как на автора, натолкнувшего Петти на теорию трудовой стоимости. Hull отмечает ошибочно XXIV главу книги Гоббса "О гражданине". На самом деле речь идет о XXIV главе "Левиафана". Кое-что можно найти для характеристики экономических взглядов Гоббса в главе XIII "О гражданине". Мы покажем, путем анализа Гоббса, насколько ошибочно указание Hull'я, оспаривающее оригинальность Петти.

Глава XXIV "Левиафана" носит название "О питании и размножении государства". "Питание государства, -говорит Гоббс, - заключается в изобилии и распределении пригодных для жизни веществ. Это изобилие, ограничено природой теми благами, которыми нас снабжают две груди нашей общей матери (природы) - земля и море, или же которые она продает человечеству в обмен на труд". Гоббс поясняет дальше смысл последнего выражения:

"Материю питания, заключающуюся в животных, растениях и минералах, бог свободно предоставил нам на поверхности земли или вблизи нее; так что мы не нуждаемся ни в чем, кроме труда и трудолюбия, для получения их, поскольку обилие зависит, помимо божьего благоволения, исключительно от труда и трудолюбия людей". Нет страны, которая не обладала бы излишком какого-нибудь продукта. Этот излишек перестаёт быть таковым если он выменивается на продукты, производимые в других странах. Последние могут быть получены или путем обмена на собственный излишек продуктов, или посредством войны, или, наконец, в обмен на труд, "так как человеческий труд - тоже товар, который можно выгодно выменять, как и всякую другую вещь". Гo66c имеет в данном случае в виду факты, характерные для Голландии, на которую вообще в XVII в., начиная уже с Рели, указывало, как на образец для Англии, большинство английских экономистов. Именно к Голландии относятся преимущественно слова Гоббса о странах, которые, "имея не большую территорию, чем необходимо было населению для жилья, не только сохранили, но и увеличили свое могущество отчасти трудом, выражающимся в транзитной торговле, отчасти же продажей промышленных изделий, сырье для изготовления которых было доставлено из других мест". Труд, как .. мы видим, рассматривается как источник потребительной стоимости, материального богатства.

Обмен труда на товары фактически имеет место уже у ремесленника, работающего из материала заказчика.

Еще более элементарны экономические рассуждения Гоббса в опубликованном значительно раньше произведении "О гражданине". Видеть в приведенных нами рассуждениях даже зародыш трудовой стоимости - совершенно несостоятельно, иначе пришлось бы честь открытия приписать не Гоббсу, а имеющему несравненно больше прав на нее писателю первой половины XVI в. Клементу Армстронгу. В его небольшом произведении мы читаем: "Все богатство государства имеет своим источником труд простого народа".

О выгоде вывоза сырья, превращенного уже в самой стране в промышленное изделие, знают даже самые ранние меркантилисты, т. е. они уже проповедуют обмен труда на товары. Тот же Армстронг: "Если бы вся шерсть была обработана в самом королевстве, труд (изделия) народа имел бы гораздо большую стоимость для королевства, чем ныне вся шерсть вместе с дающими ее овцами". Мы могли бы процитировать аналогичные места из знаменитых диалогов Джона Гельса, относящихся к 1547 г. Можно ли проводить хоть какую-нибудь параллель между крайне тощими экономическими мыслями Гоббса, который в этом отношении нисколько не интересен, и замечательными взглядами Петти на стоимость и труд, как создателя стоимости? После Петти вопрос о причинах стоимости в той или иной постановке уже не сходит со сцены. Им занимаются в конце того же века, в котором писал , Петти, Локк, Барбон, Чемберлеп, причем Барбон впервые набрасывает теорию спроса и предложения. Но Петти, повторяем, является первым в истории экономической мысли, кто поставил проблему стоимости и дал в сущности наиболее правильное ее решение не превзойденное никем до Адама Смита. При этом Петти не бредет бессознательно по никем до него не проложенному пути, а отдает себе ясный отчет во всей важности проблемы. В "Политической анатомии Ирландии", где Петти подходит к стоимости " как к производному земли и труда, он считает необходимым выразить стоимость в одном из двух факторов, для чего нужно"найти соотношение между ними. Выражение соотношения между землей и трудом, т. е. в конечном итоге выражение стоимости в труде, Петти называет важнейшей проблемой в политической экономии. Мы находим у него различение цепы и стоимости. Первая его так называемая политическая цена, стоимость же он называет естественной ценой. Излагая теорию стоимости, Петти заключает свое изложение фразой, свидетельствующей о том, что он видел в стоимости не непосредственную внешность явлений, а их глубокое основание, скрытое под сложной надстройкой.

Что стоимость определяется трудом, затраченным на производство, и только им, видно по следующей цитате из "Трактата о налогах": "Если бы кто-нибудь добыл из рудников Перу и привез в Лондон унцию серебра, затратив на это то же самое количество времени, в какое он мог бы произвести бушель зерна, то одно было бы естественной ценой другого; если бы, благодаря новым, более богатым рудникам ему удалось бы так же легко добыть две унции, как прежде одну, то зерно, при цене в 10 шиллингов за бушель, было бы теперь так же дешево, как прежде при цене 5 шиллингов ceteria paribus".¹⁰ Совершенно также определяет Петти в другом месте того же сочинения сравнительную стоимость хлеба и серебра, но только вводит в свои расчеты земельную ренту: "Представим себе, что какой-нибудь человек в состоянии обработать собственными руками определенное пространство земли, вспахать, заборонить, засеять, снять и свезти зерно, обмолотить, провеять,-словом, сделать все, чего требует земледелие, и что у него есть достаточное количество семян, чтобы засеять поле. Если он вычтет из урожая семена, а равно и все то, что он потребил сам и отдал другим в обмен на платье и другие необходимые ему предметы, то остаток зерна составит естественную и действительную ренту за данный год".¹¹

Если мы выразим современным экономическим языком расчет Петти, то можно сказать, что он представляет продукт (стоимость) как сумму двух частей, так как его рента в сущности есть прибавочная стоимость. Петти ставит вопрос, как выразить эту ренту (прибавочную стоимость) в деньгах: "Следующий, хотя несколько особняком стоящий вопрос, может быть: в каком количестве английских денег выражается стоимость этого зерна или ренты? Я отвечаю: она равна сумме денег, которую другой человек мог бы сберечь в то же самое время за покрытием своих расходов, если бы он всецело занялся производством денег. Предположим, что этот другой человек отправляется на серебряные прииски, добывает там серебро, очищает его, перевозит его в то место, где первый производит свое зерно, чеканит из серебра монету и т. д. Предположим далее, что это лицо во все время производства серебра приобретает также необходимые средства пропитания, одежду и т. д. Серебро второго должно быть равно по стоимости верну первого; если серебра имеется, положим, 20 унций, а хлеба 20 бушелей, то цена одного бушеля зерна будет равна одной унции серебра".¹² Петти приравнивает стоимость всей добытой массы серебра за вычетом того количества, которое было затрачено на существование производителя, к количеству хлеба, произведенного такой же затратой труда, за вычетом средств существования производителя. Петти мог бы обойтись без расчленения стоимости на заработную плату и прибавочную стоимость, но в данном случае его интересовало определение прибавочной стоимости в хлебе. Петти не только определяет стоимость затратой труда, но попутно отмечает трудности количественного приравнивания качественно разнородных видов труда и разрешает эту задачу:

"Поскольку производство серебра, быть может, требует большего умения и сопряжено с большими случайностями, чем производство зерна, все же это сводится к одному: пусть сто человек занимаются в течение десяти лет производством зерна, и столько же народу в течение того же времени -производством серебра. Я утверждаю, что совокупный чистый продукт серебра равен совокупному чистому продукту зерна и что цена определенной части одного (продукта равна цене такой же части другого".¹³

Задача сведения сложного труда к простому также остроумно разрешена Петти, который рассматривает сложный труд как более производительный. Ведь в конце концов важно не правильное решение Петти той или иной частной проблемы, а самое дерзание "найти равенство между искусством и простым трудом".

Хотя стоимость определяется трудом, однако непосредственно она измеряется двойной мерой: землей и трудом. "Но то, что я должен сказать по этому поводу, это - то, что все вещи должны измеряться) двумя естественными мерами; таковыми являются земля и труд, т. е. мы должны сказать, что овца или одежда стоит такого-то количества земли и такого-то количества труда; так как и овцы и одежда - продукт земли и человеческого труда на ней". Тут мы сталкиваемся с мыслью, которая нашла хороший прием у ряда крупнейших экономистов после Петти, особенно у Локка и Кантильона.

Определение стоимости товара землей и трудом свидетельствует о том, что Петти видит в труде только его конкретный характер, а в товаре - потребительную стоимость. Как потребительные стоимости, все товары для своего создания нуждаются в материале, непосредственно данном природой, землей, и в различных видах производительного, полезного труда, видоизменяющих природу. В этом именно смысле нужно понимать сведение всякого товара к земле и труду. Особенно ярко эта мысль выступает у одного из "верных" (наиболее заимствовавших) последователей Петти - английского философа Джона Локка. У самого же Петти мысль о сведении стоимости к земле и труду не получает дальнейшего развития. Таким образом Петти обнаруживает верный экономический инстинкт, не развивая в сущности неправильной линии в вопросе о стоимости, после того как он дал правильное решение вопроса. Локк, уже после Петти, пытается установить отношение между стоимостью как продуктом земли, и той долей стоимости, которая является продуктом труда. Петти, следовательно, как мы уже говорили, не случайно наряду с выражением стоимости через труд применяет также определение стоимости трудом и землей. Он в этом отношении частично примыкает к меркантилистам, и его правильное чутье сказалось в том, что он сумел перейти от этого определения к истинному. Если Локк еще оставляет для стоимости, созданной землей, одну десятую или одну сотую всей стоимости. товаров, то Петти ничего не оставляет стоимости из земли в своем втором определении.

Отметим еще пару замечаний Петти. Он пишет: "Пропорция между хлебом и серебром означает лишь искусственную стоимость, а не естественную по причине сравнения между вещью естественно полезной и вещью самой по себе бесполезной".¹⁴ Очевидно это место нужно понимать так, Что выражение стоимости хлеба в серебре не есть адэкватное выражение стоимости. Последнее же мы получаем, когда рассматриваем выражение стоимости в труде. Поэтому вышеприведенную цитату он через несколько слов так продолжает: "Естественная дешевизна или дороговизна зависят от большего или меньшего количества рук, необходимых для получения средств существования: хлеб дешевле, когда один человек производит для десяти, чем тогда, когда он производит для шести".¹⁵ В вопросе о стоимости денег, т. е. драгоценных металлов, мы находим у Петти также двойственную позицию, причем наряду с неправильным взглядом, характерным для его предшественников, и более правильное решение.

Наконец, у Петти мы находим также представление о меновом обществе, как целом, которое лежит в основе теории трудовой стоимости у Смита: "Если на определенной территории живет тысяча человек, - пусть сто из них производят пищу и одежду для всей тысячи; двести производят товары в таком количестве, сколько можно выменять у других народов на товары или деньги; четыреста заняты украшениями, предметами комфорта и благолепия для целого; допустим, что есть еще двести правителей, священников, судей, врачей, оптовых и розничных торговцев, всего 900 человек".¹⁶ Хотя эта таблица имеет целью показать наилучшее применение для сотни лишенных средств к существованию бедняков путем использования их труда в постройке дорог и прочих общественных работах, но она вместе с тем показывает, какое представление имел Петти об общественном разделении труда и о структуре товарного хозяйства, в котором каждое звено общественного разделения труда вырабатывает товары для всего общества и получает необходимые товары, производимые другими, путем обмена на свои. Это неизбежно приводит к труду как основе стоимости, поскольку представляет обмен товаров, как обмен трудовых затрат.

Не лишне будет отметить, что Петти и в вопросе о деньгах стремился провести точку зрения теории трудовой стоимости и выгодно отличается этим не только от своих непосредственных преемников, но даже от Смита и Рикардо. Мы имеем в виду объяснение у Петти соотношения стоимости золота и серебра. Обычная для этой эпохи и для количественной теории денег вообще точка oзрения выводит отношение стоимости обоих драгоценных металлов из их сравнительных количеств. Петти же объясняет пропорцию стоимости из относительной производительности занятого в их производстве общественного труда, т. е. из сравнительной затраты труда на их производство. "Пропорция стоимости между чистым золотом и серебром меняется, когда земля и человеческий труд производят больше одного, чем другого".¹⁷ Несмотря на такой способ выражения, совершенно очевидно, что земля здесь фигурирует не как нечто самостоятельное, а как естественный элемент, обусловливающий производительность труда.

Мы рассмотрели все рассеянные по произведениям Петти отрывки, имеющие непосредственное отношение к теории стоимости. Нам остается остановиться на особняком стоящем у Петти определении стоимости товара не трудом, затраченным па его производство, а заработной платой (точнее - количеством дневных пайков) произведшего его рабочего. "Я оценил ирландскую хижину количеством дневных пайков, которые мастер потребил во время ее производства".¹⁸ Маркс замечает по этому поводу, что для Петти этот способ выражения не имеет непосредственной связи со стоимостью, а аналогичен цене (т. е. денежному выражению). Подобно тому как стоимости двух товаров пропорциональны их ценам, так они пропорциональны и приведенному у Петти мерилу (количеству дневных пайков). Это - удобное мерило сравнительной стоимости, в силу своего постоянства, такое же удобное, как денежное мерило, "вследствие чего средний дневной паек человека, а не дневной труд - обычное мерило стоимости и кажется столь же регулярным и постоянным, как и стоимость чистого серебра".¹⁹ Напомним, что у, Смита мы также встречаемся с двойственным определением стоимости товара. Маркс подводит такое резюме теории стоимости Петти: "У него имеются три определения стоимости, перекрещивающиеся друг с другом: а) величина стоимости, определяемая равным количеством рабочего времени, причем ТРУД рассматривается как источник стоимости; б) стоимость как форма общественного труда; поэтому деньги представляются действительным выражением стоимости; с) смешение труда как источника меновой и потребительной стоимости, причем он предполагает естественный материал (землю). В действительности же Петти разрубает отношение равенства между землей и трудом, так как он представляет цену первой как капитализированную ренту и, следовательно, говорит о земле не как об естественной основе реального труда".²⁰

ТЕОРИЯ ДЕНЕГ

Денежная проблема была у экономистов XVII в. не столько теоретическим, сколько практическим и злободневным вопросом. Государственная власть часто вмешивалась в регулирование денежной системы, причем это вмешательство носило грубый и бесцеремонный характер, часто становясь поперек интересам торговой буржуазии. В XVI и даже в начале XVII вв. в правительстве еще господствуют представления, получившие название системы денежного баланса. Основной принцип государственной политики сводился к тому, чтоб удержать в стране деньги путем запрещения их вывоза и всячески поощрять ввоз денег в страну. Эта политика характерна для первых ступеней денежного хозяйства при слабом развитии международного обмена. Уже, в начале XVI-в Клемент Армстронг жалуется на то, что английские купцы перестали следовать принципу продажи шерсти во Фландрию за наличные деньги, благодаря чему государство всегда имело в изобилии драгоценные металлы. Вместо этого они стали ввозить товары и прибегать векселям в своих расчетах.

Хотя, как мы видим, система денежного баланса устарела для XVI в. (начала), она была еще распространена до известной степени и в XVII в. Так, Ост-Индской компании, основанной в 1600 г., приходилось часто брать разрешение на вывоз испанских серебряных реалов - наиболее ходкой европейской монеты в Ост-Индии, причем ото разрешение ей давалось на определенную, строго ограниченную сумму. Такая политика рано разошлась с потребностями торгового капитала, нуждавшегося в вывозе денег для прибыльных торговых операций в колониях и па внешних европейских и внеевропейских рынках. На место системы денежного баланса вырабатывались система и теория торгового баланса. Вывоз денег должен быть свободным, если в итоге страна получит больше денег. Запрещение вывоза денег наряду с грубыми полицейскими формами дополнялось и более тонкими псевдо-экономическими мерами. Чтобы деньги не уходили из страны вследствие колебаний вексельного курса, считалось необходимым последний регулировать: все расчеты по векселям производить по строго установленному курсу через правительственную расчетную палату. Наконец, как один из способов удержания денег в стране рекомендовались порча и "повышение") монеты; и то и другое сводилось в основном к тому, что количество драгоценного металла в монете понижалось, при сохранении неизмен- К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. I, стр. 21 ного наименования, путем примеси большей лигатуры или деления одного фунта чистого серебра на большее количество шиллингов.

У писавшего в 1635 г. Вогана мы находим подробный анализ всех доводов за и против перечисленных операций с монетой. Рассмотрим, в частности, то значение, которое придавали повышению монеты. Одним из важных соображений политики денежного баланса было, как мы видели, стремление удержать деньги в стране. (Поскольку экономистами того времени стоимость монеты связывалась с се наименованием, считалось, что при повышении монеты иностранным купцам выгодно будет ввозить свои деньги в страну с повышенной валютой, так как перечеканив ее в национальную монету, они могли купить больше товаров. То же соображение должно было помешать отливу национальной монеты в чужие страны. Совершенно такими же доводами обосновывалась порча монеты или взимание особой платы за чеканку .

Порча или повышение монеты возбуждали страстные споры, потому что задевали экономические интересы различных социальных групп. Это было широко распространенным методом пополнения государственной, точнее - королевской, казны. Как в Англии, так и особенно во Франции короли широко злоупотребляли этим методом, несмотря на то, что это было орудие о двух концах. Если оно временно увеличивало (до повышения товарных цен) покупательные средства казны и соответственно сокращало ее долги, то оно впоследствии понижало всяческие поступления в государственную казну (налоги, платежи за землю) соответственно падению покупательной силы монеты. Повышение денег тяжело отражалось на кредиторах - рантье и на землевладельцах, рентные платежи которым. имели установленную договорами или обычаем денежную величину, наконец, на ремесленниках и рабочем классе, заработная плата которых отставала от роста цен. Это вызывало жалобы на дороговизну. Если основной причиной дороговизны в XVI в. было влияние прилива драгоценных металлов в Европу в связи с открытием Америки, то все же немалое значение имела и порча монеты, как на это указывает Джон Гельс, для которого второй причины (прилива драгоценных металлов) еще не было. Замечания о влиянии притока драгоценных металлов в сочинении Гельса представляют позднейшую вставку, быть может, издателя Стаффорда под влиянием Бодена.

Теоретические взгляды Петти на деньги высказаны им в связи с намечавшимися в Англии начиная с восьмидесятых годов XVII столетия планами денежной реформы, обусловленными принявшей грандиозные размеры стрижкой монеты и выросшей на этой основе спекуляцией полновесной серебряной монетой. Сама. реформа была осуществлена только в 1695 г., причем она затрагивала самые разнообразные экономические интереси и послужила поводом к чрезвычайно цепной теоретической дискуссии о деньгах (Барбон, Hope, Локк, Лоундес и т. д.). Гвоздем реформы был вопрос о том, за чей счет должна быть произведена перечеканка монеты, т. е. кто должен взять на себя потери от превращения старой неполноценной монеты в новую полноценную с соответственно понизившимся наименованием.

Однако раньше чем перейти к постановке проблемы денег у Петти, мы кратко коснемся разработки вопроса у двух предшественников Петти - Роберта Коттона и Вогана. В относящемся ч к 1609 г. произведении первого: "Какими способами и средствами английские короли периодически поддерживали и улучшали свой бюджет" - мы находим такую оценку установившейся практики повышения Монеты: "Этим некоторые короли как будто выигрывали, но на деле этот способ чреват опасностями и недоверием к государству, и в конечном итоге он даже невыгоден королю. Поскольку государственные доходы заключаются по преимуществу в ренте определенного размера, они должны в истинной своей стоимости, если не словесно (т. е. в наименовании), понизиться в той же пропорции, в которой понижены деньги. И каждый человек будет оценивать свой товар при продаже не соответственно количеству пенсов или фунтов, но по весу чистого серебра, содержащегося в ходячей монете". К этому Кот-, тон добавляет: "Деньги оцениваются не просто по чеканке или наименованию, но по весу металла в монете. Серебро является таким же товаром, как и другие, и свою оценку получает от своего качества".

В другом произведении, относящемся к 1627 г., - "Речь Роберта Коттона об изменении монеты", мы находим объяснения причин, требующих неизменности содержания металла в монете. "Чтобы избежать хитростей, связанных с обменом, деньги были установлены как показатель и мерило для товара; если они непостоянны, никто не может с уверенностью сказать ни что он имеет, ли что он должен; никакой договор не может быть прочным; как общественная, так и частная торговля неизбежно будет разрушена, и люди будут снова вынуждены обмениваться вещами, не подверженными обману"... "Короли не могут, - говорит Коттон, - изменить ценность денег к ущербу для подданных, не подвергаясь упреку в изготовлении фальшивой монеты". В .другом месте того же произведения он впервые устанавливает различие между внутренней и внешней стоимостью денег. "Я должен различать золотые и серебряные деньги, поскольку они деньги или товар и поскольку они - мера: одно, внешнее качество, подлежит наименованию в зависимости от произвола короля, подобно другим мерам; другое, внутреннее содержание чистого металла, подлежит оценке купца. Соответственно тому как мера уменьшается или увеличивается, так изменяется и количество измеряемого в ней товара. Отсюда необходимо следует, что все вещи первой необходимости, равно как предметы роскоши, должны повыситься в цене. Кто же потерпит от повышения монеты? Король, знать и вообще все те, кто имеет ранее установленные ренты, годичные доходы, пенсии и займы. Точно также пострадают рабочие и ремесленники в силу реального уменьшения установленной статутом заработной платы". Наконец приведем другую цитату: "Золото и серебро имеют двоякую оценку: внешнюю, поскольку они монета, т. е. королевские меры, данные народу, и это-прерогатива короля устанавливать их; внутреннюю, поскольку они товары, оценивающие себя взаимно-(т. е. золото оценивает серебро и наоборот), соответственно их обилию или редкости, а также все другие товары оцениваются ими; и эта оценка исключительно во власти торговли". Предложение повысить монету подсказано, по мнению Коттона, ювелирами, заинтересованными в том, чтобы выигрывать па вывозе из страны старой полноценной монеты. Нужно иметь в виду, что ювелиры до учреждения Английского банка в 1694 г. играли большую роль в торгово-промышленной жизни страны в качестве банкиров, сосредоточивавших у себя огромные денежные средства. Достаточно напомнить конфискацию Карлом II их заемных средств, хранившихся в Тоуэре.

Воган свое единственное произведение "Рассуждение о деньгах и чеканке" целиком посвящает теории денег. Он не скрывает сложности этой проблемы, но самонадеянно собирается раскрыть внимательному читателю все тайны денег. Поскольку знакомство с двумя авторами (Воганом и Коттопом) имеет целью лишь раскрыть место, занимаемое в истории теории денег Петти, мы не будем останавливаться подробно па Вогане, а дадим лишь краткую характеристику его взглядов. Воган объясняет, почему золото и серебро стали выполнять функции денег. Это объясняется, во-первых, тем, что они полезны и, следовательно, обладают стоимостью. Лучше же других товаров: они подходят к роли денег потому, что обладают определенными естественными свойствами: не слишком распространены, делимы, их части снова соединяются в единое целое, легко принимают любую форму, что облегчает чеканку, не изменяются в своем качестве от времени.

Воган целиком принимает ту точку зрения, что внутренняя стоимость монеты не зависит от чеканки и определяется исключительно содержанием драгоценного металла. "Я хочу затем опровергнуть ваянную и широко распространенную ошибку, заключающуюся в убеждении многих, будто короли могут дать золоту и серебру такую стоимость, какую пожелают, повышая или понижая монету; па деле золото и серебро сохраняют то же отношение к другим вещам, какое придало им общее согласие прочих народов, с которыми существуют торговые сношения; благодаря такой торговле всякое повышение цены золота или серебра тотчас же соответственно повышает цены всех товаров".

Всеобщую стоимость драгоценных металлов, т. е. ту их стоимость, которая устанавливается в международной торговле, Воган называет внутренней. Она зависит исключительно от содержания драгоценного металла в монете. Внешней же стоимостью Воган называет ту, которую дает монете чеканка. Чеканка монеты первоначально имела назначением только свидетельствовать о пробе, наименование же монеты обозначало вес драгоценного металла. Впоследствии чеканка "тала обозначать не только пробу, но и вес. При желании можно найти у Вогана намек на различение потребительной и меновой стоимости. "Польза и удовольствие, или мнение о существовании таковых, -вот причина, почему вещи получают цену и стоимость, и их относительная цена или стоимость целиком определяется их редкостью или изобилием; поэтому относительная стоимость золота и серебра должна быть различна в разное время и в разных местах, соответственно редкости или изобилию этих металлов". Воган впервые ставит вопрос о количестве денег, необходимых для обслуживания обращения, и считает, что их может быть недостаточно или слишком много. В заключение Воган считает, что деньги должны цениться и приниматься исключительно по весу.

Итак, оба виднейшие предшественники Петти бесповоротно осудили манипуляции с монетой, исходящие из неправильного представления, что стоимость монеты определяется правительственной чеканкой, а не действительным содержанием драгоценного металла. Но вопрос о собственной стоимости денег остался совершенно нерешенным или был решен неправильно. Единственной теорией до Петти является взгляд, высказанный еще в 1576 г. Боденом, по которому цена товаров определяется соотношением между количеством товаров и денег. Его принимает издатель сочинений Гельса Вильям Стаффорд. Наконец, его формулирует один из крупнейших авторитетов начала XVII в. Герард Меляйнс в следующей форме: "Изобилие или количество товаров, и много или мало покупателей, или недостаток в товарах - вызывает повышение или понижение цен; и точно также изобилие денег делает вещи дорогими, а недостаток денег делает их очень дешевыми, в силу свойства, присущего монете как истинному мерилу".²¹ У Вогана мы находим более отчетливую формулировку количественной теории, которая сочетается с определением относительной цены товаров их сравнительной редкостью или изобилием. У Петти же, как нам уже известно, вопрос решается в том смысле, что стоимости товаров определяются сравнительным количеством затраченного на их производство труда, причем такое определение стоимости относится как к товарам в собственном смысле слова, так и к деньгам, которые Петти также считает товаром. Следовательно, количественной теории денег у Петти нет.

Главным произведением, содержащим мысли Петти о теории денег, является "Кое-что о деньгах", кроме того отдельные, иногда очень важные замечания рассеяны по всем другим произведениям Петти. Эта небольшая брошюра написана в связи с проектом денежной реформы и представляет собой ответ на 31 вопрос. Даже в ото время вопрос, не является ли пониженная монета (т. е. содержащая меньше драгоценного металла) гарантией против плавки и вывоза в другие страны серебра и золота, возбуждал серьезное внимание. Поскольку, с точки зрения Петти, реальная стоимость монеты определяется исключительно весом металла,. а не чеканкой и наименованием, последние не могли оказать никакого влияния на вывоз монеты. В вопросе 9-м спрашивается: "Если бы шиллинг при новой чеканке был доведен до 3/4 своего теперешнего веса, то не будем ли мы вследствие этого иметь на 1/3 больше монет и не будем ли мы во столько же раз богаче? Ответ отрицателен. Власть не может придать уменьшенной монете прежней покупательной силы. Поэтому Петти высказывается с неодобрением обо всех попытках государственной власти испортить или повысить монету, называя их государственным банкротством. Он также противник всех законов (английских), запрещающих вывоз монеты, считая их противоречащими законам природы.

Нам остается заняться еще одной проблемой, если не впервые поставленной, то, по крайней мере, впервые решенной Петти, а именно вопросом, сколько денег нужно стране для обслуживания обращения. Ответ Петти замечателен. Мы находим его в "A treatise of taxes and contributions". Он исходит из двух моментов: размера расходов и скорости обращения. Рассчитав, что годичный расход нации составляет 40 000 000 фунтов стерлингов, и исходя из того, что огромное большинство бедняков (ремесленников и рабочих) получает зарплату раз в неделю, Петти устанавливает потребность в деньгах для этой цели в 40/52, от одного миллиона фунтов стерлингов. Дальше, принимая во внимание, что платежи за землю и налогов производятся четыре раза в год, если бы необходимо было в такие сроки уплатить сумму в 40000000 фунтов стерлингов - понадобилось бы десять миллионов. Петти в заключение берет среднюю арифметическую обоих чисел, что составляет 5'/2 миллионов.

Нами уже рассматривались взгляды Петти На денежную реформу. Мы у него находим правильные, вполне современные представления о биметаллизме, который применялся в современной ему Англии. Уже в "Трактате о налогах" мы читаем:

"Люди измеряют вещи золотом и серебром, но преимущественно последним; не может быть двух мер, и следовательно лучшая ив двух должна быть единственной". Второй металл, т. е. золото, уже не является деньгами, а только товаром. Наконец мы находим у Петти правильное понимание сущности билонной (разменной) монеты. Количество ее должно быть строго ограничено потребностью, поскольку она не полноценна. А эта потребность зависит от нужд размена и от размера наименьшей серебряной монеты. Поэтому если мы, скажем, уменьшим наименьшую серебряную монету с шести до двух пенсов, потребность в разменной монете значительно сократится. Общая теория денег у Петти представляет несомненный прогресс по сравнению со всеми предшественниками и значительно превосходит то, что дали преемники Петти. Некоторое преувеличенное представление о роли денег в хозяйстве страны и в связи с этим теория торгового баланса общи Петти со всеми меркантилистами.

ПРИБАВОЧНАЯ СТОИМОСТЬ И ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕНТА

В "Теориях прибавочной стоимости" Маркс начинает с Петти, как основоположника учения о прибавочной стоимости. Маркс совершенно прав в этой оценке Петти. Основные вехи учения о прибавочной стоимости, как известно, могут быть сведены к следующим: 1) теория трудовой стоимости; 2) стоимость рабочей силы; 3) прибавочная стоимость; 4) ее подразделения (прибыль, рента и процент). Для правильной оценки значения Петти необходимо иметь в виду, что до него теории прибавочной стоимости, как и теории стоимости, - нет. Впрочем, и после Петти теория прибавочной стоимости существует даже у Смита и Рикардо в неразвитой форме, причем они ее смешивают с ее подразделениями: прибылью и рентой.

Мы показали выше, что Петти впервые формулирует теорию трудовой стоимости. То же можно сказать в отношении теории прибавочной стоимости. Однако и здесь мы можем указать на некоторые зачатки представлений о прибавочной стоимости, как продукте труда. Прежде всего отметим особняком стоящую фигуру Питера Чемберлена, автора "Poor man's advocate". Как и многие меркантилисты, он указывает на труд бедняков как на важнейший источник общественного богатства. "Всякое богатство происходит из труда и трудолюбия бедняков".

В другом месте он пишет: "Единственное богатство государства заключается в применении труда бедняков и в превращении тех, кто не работал, в трудящихся". Мы сказали, что эти мысли не представляют ничего исключительного для эпохи меркантилизма, но Чемберлен от них переходит к прибавочному продукту. Он - автор полусоциалистического проекта организации труда бедняков, который полстолетия спустя нашел себе горячего защитника в лице Джона Беллерса. Предлагая создать капитал для организации коммунистических общин, он заранее отводит возражения о непроизводительности такого применения капитала: "Бедняки не только не уменьшают капитала, но, напротив, улучшают и увеличивают его". Особенно же замечательно следующее место: "Все должны заметить, особенно это относится к государственным людям, что на бедняков не следует смотреть как на бремя, но как на величайшее сокровище нации, если труд их правильно и хорошо организован. Это особенно становится очевидным, если мы, во-первых, примем во внимание, что хотя бедняки размножаются быстрее богачей, они не только кормят и одевают самих себя, но сами богачи получают пищу, одежду, и становятся богатыми за счет того, что дает труд бедняков сверх необходимого для их собственного содержания". Если приводимая нами цитата, совершенно недвусмысленно указывающая на прибавочный продукт, который дает труд бедняков, покажется недостаточной или жалким намеком человеку, избалованному знакомством с марксовой теорией, то мы только напомним, как тщательно Маркс собирал у своих ближайших предшественников выражении на эту тему, едва ли превосходящие определенностью и четкостью приведенную нами цитату.

С противопоставлением труда, как источника прибавочной стоимости, внешней торговле, которая реализует существующие богатства, мы встречаемся уже после Петти в трактовке производительного труда, как труда, создающего прибавочную стоимость. Приведем несколько примеров такого понимания. Reynell считает некоторые профессии производительными потому, что занятые в них зарабатывают больше денег, чем расходуют. "Существуют некоторые ремесла и занятия, что даже женщины и восьми-девятилетние дети зарабатывают больше, чем они тратят".²² Отчетливее это понимание выступает у R. Coke'a. При разделении труда последний становится высокопроизводительным. "Провидение так заботится о трудолюбивых людях, что едва ли найдется такой человек, который не мог бы своим трудом заработать больше, чем необходимо для удовлетворения его потребностей, и поскольку человек, будучи трудолюбивым, зарабатывает сверх необходимого для удовлетворения своих нужд, это выгодно для него самого и его семьи и обогащает государство".²³ Однако представление о прибавочной стоимости чаще встречается у позднейших представителей разложения меркантилизма. В этом отношении особенно замечательны взгляды Bellers'a, который резко расходится с меркантилистами в оценке внешней торговли: "Земля и труд - основа богатства, и чем меньше у нас незанятых рабочих рук, тем быстрее возрастает наше богатство; расходовать меньше, чем мы производим, гораздо более надежное средство стать богатыми, чем какое бы то ни было сравнение импорта и экспорта".²⁴ Специально на вопросе о производительном труде останавливается Т. Dalby. Он делит население страны на три группы: 1) людей, которые потребляют больше, чем зарабатывают; 2) людей, потребляющих столько же, сколько они зарабатывают, и, наконец, 3) людей, потребляющих меньше, чем они зарабатывают. Относительно первых он говорит:

"Такой человек является меньшим бременем для страны, чем тот, кто ничего не делает". Вторую группу он не считает бременем. Относительно же третьей он говорит: "Но тот человек, который своим трудом не только содержит себя и семью, но и обогащается сам, в меру своего обогащения увеличивает внутреннюю стоимость государства".²⁵

Особенно интересны рассуждения о производительном и непроизводительном труде Pollexphen'a: "Хотя во всех нациях всегда были различные сословия и группы людей, но нельзя достаточно подчеркнуть то обстоятельство, что дворянин, хотя бы он имел земли, приносящие 10000 или 20000 фунтов стерлингов в год, или даже золотые рудники, а также священники, юристы, врачи, каковы бы ни были их заслуги или притязания на доход, вовсе не обогащают нации. И хотя они сами обладают богатством, но остались бы без помощи работающих без всяких средств к существованию и денег для приобретения их... Если те, чье богатство и все необходимое зависят от пота и труда других людей, многочисленнее по сравнению с теми, чей труд снабжает их всем необходимым, то существует опасность, что богатство нации будет потреблено, в результате чего возникнут недостаток и бедность".²⁶

В приведенных нами выдержках характерно стремление связать рост богатства с трудом, а не непосредственно с внешней торговлей. Все же в большинстве случаев можно допустить, что их авторы еще не выходят эа пределы меркантилистических представлений. Ведь и у Мана и у Миссельдена, правоверных меркантилистов, трудолюбие и бережливость, избыток производства над потреблением, рассматриваются как условия роста богатства. Однако, в некоторых случаях мы имеем четкое противопоставление роста богатства от прибавочного труда (прибавочного продукта) активному торговому балансу. Таковы взгляды Беллерса и Полексфена. Эти новые представления, приближающиеся к взглядам классической политической экономии, значительно учащаются после Петти.

Перейдем к изложению взглядов Петти на прибавочную стоимость. Последняя представлена у него только в двух частных формах: земельной ренты и денежной ренты (процента).

Петти земельная рента представляется истинной и первоначальной формой прибавочной стоимости. Она еще не обособилась от прибыли и не выделилась в особую от нее категорию. Но по существу то, что Петти называет земельной рентой, не-есть земельная рента в современном смысле слова, а скорее прибыль. и рента, т. с. вся прибавочная стоимость.

Приведем определение ренты, которое мы находим в первом произведении Петти от 1662 г.: "Представим себе, что какой-нибудь человек в состоянии обработать собственными руками определенное количество земли: вспахать, заборонить, засеять, снять с десятин зерно, обмолотить, провеять, словом - сделать все, чего требует земледелие, и что у него есть достаточное количество семян, чтоб засеять поле. Если он вычтет из урожая семена, а равно и все то, что он потребил сам и отдал другим в обмен на платье и другие необходимые ему предметы, то остаток зерна составит естественную и действительную ренту за данный год, а среднее за семь лет или, лучше, за целый ряд лет, в течение которых чередуются недороды с обильными урожаями, даст обычную земельную ренту, выраженную в зерне". То, что Петтb называет рентой, есть весь прибавочный продукт или натуральное выражение прибавочной стоимости. Он представляет его в денежном выражении, приравнивая к прибавочной стоимости заключенной в добытом за то же рабочее время серебре. Петти заранее предполагает однородность этих различных видов труда или сведение их к одинаковому труду.

В приведенной нами выдержке Петти рассматривает земельную ренту, т. е. прибавочную стоимость, как продукт труда. Но мы у него находим другое место, в котором он принимает наличие ренты от земли (а не труда) и устанавливает отношение между землей и трудом.

Это место находится в "Политической анатомии Ирландии". "Вопрос об определении стоимости земли, - говорит Петти, - приводит меня к важнейшему вопросу политической экономии, а именно: как провести сравнение и установить равенство между землей и трудом так, чтобы выразить стоимость одного через другое". Способ, к которому прибегает Петти для разрешения этой проблемы, сводится в основном к следующему. Допустим, что мы помещаем на огороженную пахотную площадь в два акра теленка для откорма и что он за год увеличивается в весе на известную величину. Это количество мяса плюс процент за год на сумму, представляющую 'первоначальную цену теленка, есть годичная земельная рента. Если же мы приложим труд человека к этому участку и получим большее количество пищевых рационов для откорма теленка, то избыток и представит стоимость, созданную трудом и выраженную в тех же единицах, т. е. в кормовых рационах, для теленка. С этой точки зрения земля создает стоимость сама по себе, без вложенного в нее труда. Труд и земля - два источника стоимости, существования материальных благ. Петти, как видим, стоит здесь на той точке зрения, которая выражена впоследствии Локком в его "Двух трактатах о гражданской власти": "Акр земли, который приносит здесь 20 бушелей пшеницы, и другой - в Америке, который при том же ведении хозяйства доставляет такой же урожай, несомненно обладают одинаковой естественной внутренней стоимостью. Но выгода, которую человечество получает от одного в год, составляет 5 фунтов стерлингов, а выгода, предоставляемая другим, быть может меньше одного пенса, если бы мы ее расценили и продали здесь, или, можно сказать, едва ли составляет одну тысячную. Следовательно, труд дает наибольшую часть стоимости, получаемой от земли, которая без него едва ли имела бы какую-нибудь ценность. Ему мы обязаны наибольшей частью всех продуктов земли, ибо все сено, хлеб от посеянного акра, поскольку он превосходит продукт акра столь же хорошей земли, если она не обработана, есть результат труда".

Вторым моментом, который необходимо рассмотреть в проблеме прибавочной стоимости, является вопрос о стоимости рабочей силы. По Петти, труд обладает способностью давать, за вычетом стоимости рабочей силы, еще избыток, который есть прибавочная стоимость. Это относится не только к земле и сельскому хозяйству, но и ко всем другим продуктам, в частности к драгоценным металлам. Что представляет собой заработная плата? Говоря о влиянии повышения денег на заработную плату, Петти пишет: "Если бы было объявлено, что заработная плата не должна повыситься вследствие повышения денег, то такой акт был бы только налогом на рабочих, принуждая их терять половину своей заработной платы, что было бы не только несправедливо, но и невозможно, если они не в состоянии жить на эту половину (чего нельзя предположить), ибо в этом случае закон, определяющий заработную плату, был бы плох, так как он должен предоставлять рабочим ровно столько, сколько необходимо для жизни; если вы дадите рабочему вдвое больше, он будет работать вдвое меньше времени и сделает половину прежней работы". Мы не останавливаемся подробно на проблеме прибавочной стоимости, поскольку вопрос исчерпывающе представлен у Маркса.

Перейдем к определению цены земли у Петти. Отметим прежде всего, что связь, существующая между ценой земли и процентом на денежный капитал, установлена до Петти. У Кельпепера-старшего, писавшего в 1621 г., мы находим впервые следующее соображение о соотношении процента и цены земли: "То, что имеет большее значение, чем все остальное, и является величайшим грехом против земли, это - то обстоятельство, что высокий процент делает землю дешевой". В другом месте того же произведения оп еще отчетливее выражает эту мысль: "Я рекомендую им (ростовщикам) припомнить, что то, что они теряют на деньгах (от низкого процента), они выигрывают на земле; земля и деньги всегда находятся в противоположном отношении, и там, где деньги дороги (т. е. процент на денежный капитал высок), земля дешева, и наоборот, где деньги дешевы - земля дорога". Петти за исходный пункт берет цену земли, а высоту денежного процента определяет, исходя из соотношения между ценой земли и земельной рентой. "После того как мы нашли ренту или ценность (usu-fruit) за год, вопрос заключается в том, в какой сумме годовых рент выразится естественная ценность свободной земли. Если мы скажем: в бесконечном числе, то в таком случае один акр земли по ценности будет равен тысяче акров .такой же земли, что, конечно, нелепо. Бесконечность единиц равна бесконечности тысяч. Следовательно мы должны указать более ограниченное число, и я думаю, что таким будет число лет, которые рассчитывают прожить одновременно живущие: 50-летний, 28-летний и 7-летний, следовательно - дед, отец и сын. Только у небольшого числа лиц существуют причины, заставляющие их заботиться о более отдаленном потомстве, ибо кто является прадедом - уже так близок к смерти, что обыкновенно в непрерывном ряде нисходящих одновременно живут только три поколения... Поэтому я считаю сумму годовых рент, составляющих естественную ценность какого-либо земельного участка, равной естественной продолжительности жизни трех указанных лиц. В Англии мы -считаем эту продолжительность в 21 год, и потому ценность земли приблизительно равна такой же сумме годичных рент".³ В противоположность Чайлду, который выводит повышение земельной ренты из повышения цены земли, Петти совершенно правильно за исходный пункт принимает земельную ренту и выводит из нее цену земли. По этому поводу Маркс пишет: "Определив таким образом ренту, которая у него (Петти) равна всей прибавочной стоимости, включая и прибыль, и найдя ее денежное выражение, Петти приступает к определению цены земли, что опять-таки чрезвычайно гениально".²⁸ Тот способ определения цены земли, который мы находим у Петти, ошибочен. Маркс объясняет эту ошибку тем, что поскольку Петти фактически в виде земельной ренты берет всю прибавочную стоимость, он не может предположить данным процент на капитал, а наоборот, должен выводить его из ренты, как особую ее форму. Он называет процент на капитал денежной рентой и определяет его тем процентом, который образует земельная рента к цене земли. "Что же касается процента, то величина его должна быть, по крайней мере, не меньше ренты с такого количества земли, которое может быть куплено на эти деньги, где обеспеченность несомненная; там же, где обеспеченность менее надежна, там род страховки должен переплетаться с простым естественным процентом, что может значительно поднять уровень процента по сравнению с капиталом".²⁹

Вторым вопросом, связанным с проблемой процента, был вопрос о том, должен ли процент (уровень его) регулироваться законодательным путем... Нужно иметь в виду, что денежный процент в XVI и даже в XVII вв. еще рассматривался как нечто предосудительное, несовместимое с христианством. Особенно в конце XVI в., когда ростовщичество чрезвычайно распространилось в Англии, как результат аграрного переворота и возникновения домашней капиталистической промышленности, публиковалось множество памфлетов, преимущественно написанных попами, против ростовщиков и ростовщичества. Кельпепер, о котором мы выше говорили, желая отделить свою брошюру от поповских памфлетов, указывает в начале ее, что он предоставляет попам заниматься религиозными доводами против ростовщичества, сам же он стремится привести некоторые аргументы, чтобы выявить, какой огромный ущерб оно причиняет королевству, которое не обладает золотыми и серебряными рудниками, но изобилием товаров, а также многочисленными и большими торговыми преимуществами; для торговли же высокий уровень процента - большое неудобство".

У Чайльда та же позиция продиктована стремлением крупного торгового капитала (Ост-Индской компании) получить необходимый для оборотов ссудный капитал по возможно более низкому проценту. Но уже довольно рано в литературе возникает течение, представители которого выступают сторонниками отмены всякого законодательного нормирования процента, политики "laissez faire, laissez passer" в этом отношении. Конечно, ростовщики всегда были заинтересованы в возможно более высоком проценте и довольно легко обходили рогатки законов. Но в XVII в. впервые возникает, как мы уже сказали, течение, которое, уже не довольствуясь голой практикой, выступает с теоретической и притом довольно удачной защитой своей позиции.

Таков анонимный автор (не Manley ли?) цитируемого Марксом памфлета "Interest of money mistaken". Он утверждает в 1668 г., что "понижение процента - следствие, а не причина богатства нации". Мы у него находим тот взгляд, что уровень процента не во власти людей и HЕ поддается регулированию. "Понизить процент постановлением закона до 4 или даже до 3 на сто, что одно лишь якобы в состоянии нас сделать богатыми, привести к расцвету торговли и в общем позволить нам противостоять Голландии, -я отрицаю все это, так как он (Чайльд) предлагает насиловать природу, которая, как он сам признаётся, не допускает над собой насилия; если в Англии все подготовлено для понижения процента, так что этого нельзя избежать, как он сам утверждает, то мы не нуждаемся в законе для проведения этого, так как природа у нас будет действовать, как и в других странах". У этого же автора мы находим закон, определяющий уровень процента и формулированный следующим образом: "Изобилие денег и надежное обеспечение - истинная причина, почему они (голландцы) получают не больше 3 или 4%". Петти примыкает к этой точке зрения. В памфлете "Кое-что о деньгах" на вопрос 32-й: "Что вы думаете о наших законах, ограничивающих уровень процента?" - он отвечает: "То же, что и о законах, ограничивающих вывоз денег, и то же, что о законах, регулирующих курс валюты".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы рассмотрели основные "проблемы, которыми занимается Петти. Сравнение, проведенное нами между Петти и его предшественниками, несомненно, позволяет видеть в нем крупнейшего мыслителя, который впервые дал теоретическое выражение взглядам, вошедшим в фонд классической политической экономии.

Петти хотя и занимается теоретическими вопросами не систематически, а среди своих статистических исследований, но стремится сознательно создать экономическую науку. Это изложено им в предисловии в "Политической анатомии Ирландии", впервые опубликованной в 1691 г.: "Сэр Фрэнсис Бэкон в своем "Приращении наук" провел разумную параллель во многих отношениях между естественным и политическим организмом (body) и между способами, пригодными для предохранения здоровья и силы обоих. Настолько же разумно, что как анатомия является наилучшим основанием одной науки, так же она (политическая анатомия) является лучшим основанием и другой: действовать в политической области, не зная симметрии, структуры и пропорций ее - дело столь же случайное, как практика старых баб и эмпириков".

Маркс, рассматривая заслуги Л. Смита в истории политической экономии, указывает на две стороны его научной деятельности. С одной стороны, Смит дал систематическое описание экономических явлений, с другой - сделал попытку проникнуть во внутреннюю структуру капиталистического хозяйства. Вильям Петти ценен именно в этом последнем отношении. Он - первый теоретик товарно-капиталистического общества, и вплоть до Адама Смита и физиократов - крупнейший и гениальнейший его теоретик. Задолго до Смита, а по мнению Маркса - лучше, чем Смит, он дал картину разделения труда и его значения для товарного хозяйства. Понимание товарного хозяйства, как обширной системы разделения труда, представляло несомненно теоретическую основу для проникновения в его внутреннюю структуру:

"В таком большом городе промышленные предприятия порождают друг друга, и каждое предприятие дробится на столько подразделений, сколько возможно, вследствие чего труд каждого производителя становится простым и легким. Например в производстве часов один человек изготовляет колеса, другой - пружину, третий - штампует коробку, четвертый - вставляет в нее механизм; в итоге часы лучше и дешевле, чем если бы вся работа выполнялась одним человеком. Мы видим это также в городе. На улицах большого города, жители которого почти все принадлежат к одной профессии, присущей данному месту, товары изготовляются лучше и дешевле, чем в других местах".

Перейдем теперь к другому крупному представителю периода разложения меркантилизма - Дэдли Норсу. Последний выступает идеологом торгового капитала, боровшегося против торговых монополий, и развивает преимущественно взгляды в защиту свободы торговли.

Дэдли Hopс

Мак Кулох впервые познакомил с Норсом Рикардо, и последний был поражен глубиной его взглядов для той эпохи. Эти взгляды изложены Норсом в памфлете "Очерки о торговле" ("Discourses upon trade", 1691 г.). Установка автора в основном дана им в резюме предисловия к памфлету. Поре там пишет:

"Может показаться странной речь о том, что весь мир в отношении торговли является лишь одним народом или страной, нации которого все равно, что отдельные люди; что не может быть торговли невыгодной для общества, так как если какая-либо область торговли оказывается невыгодной, то люди ее прекращают, когда же купцы процветают, то общество, часть которого они составляют, процветает также; что если заставлять людей действовать по предписанному способу, то это может принести пользу лишь тем, кому случайно такой способ подходит, но общество от этого не выиграет ничего, так как то, что отнимается у одного подданного, отдается другому; что никакие законы НЕ могут устанавливать цены на товары, размеры которых должны и будут устанавливаться сами (но если такие законы издаются и действуют, то они служат препятствием торговле, а потому пагубны); деньги - это товар, которого может быть как слишком много, так и недостаточно, даже до затруднений; что деньги, вывозимые за пределы страны при торговле, увеличивают богатство страны, но тратимые на войну и платежи за границу - приводят к обеднению. Короче: все, что делается в пользу одной отрасли торговли или одних интересов против других, является злоупотреблением и уменьшает доход общества"(Hope, "Discourses upon trade").

Взгляды Норса по существу, как видно из некоторых приведенных нами положений, уже тождественны со взглядами Адама Смита на свободу торговли. В отличие от меркантилистов, для которых международные экономические отношения покоятся на принципе: "выигрыш одной нации есть потеря другой", - Поре отождествляет отношения между нациями с отношениями между членами одного и того же государства. Нации служат рынком друг для друга. Выигрыш одной невозможен без выигрыша другой. Но отсюда следует, что нелепо устанавливать таможенные рогатки между нациями, как нелепо было бы поощрять торговлю между гражданами одного и того же государства, препятствуя им торговать друг с другом.

Если первые робкие высказывания о свободе торговли имели в виду мысль об ограничении торговых монополий, но отнюдь не выступали против святая-святых меркантилизма - регламентации торговли с помощью системы торговых пошлин с целью осуществления активного торгового баланса, - то первое положение Норса заключает в себе многообещающее требование полной свободы экономической деятельности.

Мы видели, какое значение меркантилисты придавали положению, что интересы индивида и государства могут не совпадать. Торговля, которую ведет купец, может быть выгодной для него, но невыгодной для государства. Мы видели также, как Ман пытался доказать, что Ост-Индская компания ведет торговлю разорительную для ее участников, но крайне выгодную для государства; последний случай, однако, мало вероятен. Первый же, поскольку выгодной для государства считалась лишь торговля, дающая активный баланс, вполне возможен. В зависимости от политических и экономических интересов дня, а также той или иной группы торговцев или промышленников, разорительными для государства объявлялись различные виды торговли. То это была торговля с Францией, то ост-индская торговля и т. д.; но это положение Норса, что не существует торговли невыгодной для общества, так как если бы торговля была невыгодна для ведущего ее купца, он прекратил бы ее, - это положение представляет собой настоящую революцию. При этом Hopc прямо указывает, что процветание общества тождественно с процветанием его членов. Совершенно аналогичное положение мы находим у Смита Признание его означает, с одной стороны, утверждение индивидуалистического понимания общества, как простой суммы составляющих его членов. Поэтому интересы общества в целом тождественны с интересами составляющих его членов. Но каждый индивид лучше чем государство знает, в чем заключаются его интересы. Он не нуждается в руководстве и регламентации со стороны государства. Государство может предоставить ему полную свободу выбора поприща экономической деятельности, и оно может быть уверено в том, что то, что он выберет, будет в конечном итоге наиболее выгодным для него, а следовательно и для государства. Это то же положение Смита, согласно которому общая гармония вытекает из эгоистических стимулов, лежащих в основе деятельности каждого индивида.

Такой вывод из приведенных нами положений мы находим уже у самого Норса, который выступает против попыток заставить людей действовать в области хозяйства по предписанному им государством способу. Hope конкретизирует свою мысль, выступая против пагубной политики регулирования цен. Он провозглашает великий принцип, что цены должны устанавливаться сами. Этот принцип выражает действительное существо товарно-капиталистического общества, основанного на анархии общественного производства. Цены товаров (но то же относится и к другим экономическим категориям) не являются и не могут быть искусственно установлены. Они естественно складываются, независимо от воли людей. Перед нами два основных положения классической политической экономии: 1) экономические категории являются естественными категориями; 2) принцип невмешательства в экономическую деятельность.

Если .отвергается государственная регламентация, то необходимо отбросить также положение, что деньги - единственное богатство страны. Признание необходимости активного торгового баланса требовало, в качестве необходимого дополнения, государственной регламентации хозяйственной деятельности. Hope становится на ту точку зрения, что нет никакой разницы между товарами и деньгами, что деньги - такой же товар, как и все товары, могущий найти себе применение лишь в определенной пропорции к остальным товарам. Эту мысль мы находим также у Барбона, который пишет: "Количество железа или свинца на 100 фунтов стерлингов имеет такую же меновую стоимость, как количество серебра или золота па 100 фунтов стерлингов" ("А discourse of coining the new money lighter"). Это положение, цитируемое Марксом и представляющее собой тоже очевидную истину, исторически сыграло огромную роль. Оно направлено было против меркантилизма с его фетишизацией денежной формы богатства.

Подрывая это основное положение меркантилизма (что только деньги - богатство), борясь против него, они, быть может, даже не отдавали себе ясного отчета, что они подрывают всю систему, во всех ее проявлениях. В самом деле, отрицание ДЕНЕГ, как единственного богатства, делает ненужной политику активного торгового баланса и регламентацию хозяйственной жизни, по крайней, мере, поскольку последняя имеет свой целью достижение активного торгового баланса. Тем самым падают: вся экономическая политика меркантилизма и соответствующие ей фрагменты экономической теории. Но это создает потребность в новой теории,. которая должна быть противопоставлена экономическим воззрениям меркантилистов.

Но раньше чем перейти к той теории, которая вырастает из критики меркантилистов, сделаем еще некоторые замечания, относительно характера этой критики. Hopс-идеолог купечества. Барбон - идеолог землевладения. В борьбе против меркантилизма у каждого со своей классовой позиции создается аргументация, закладывающая основы новых теоретических воззрений, В зависимости от классового различия автора мы наблюдаем известное различие аргументов и вообще теоретических. взглядов при общности врага - меркантилизма.

Наиболее близок к классикам Hope. Основная линия, которую он защищает в ряде своих очерков, составляющих содержание памфлета "О проценте, чеканке, обрезывании монет, умножении денег", это - линия свободы экономической деятельности. В очерке о понижении процента он разбирает доводы тех, кто стоит за законодательное понижение процента (очень распространенная, по разным соображениям, точка зрения в XVII в.). В критике этого положения Hopс, быть может, исходит из интересов представителей денежного капитала. Правда, он заявляет: "Я не выступаю в роли защитника прав ростовщиков" ("Discourses upon. trade"). Hopс защищает свободное установление уровня процента на основании спроса и предложения ссудного капитала, причем ссудный капитал он защищает, уподобляя его землевладению. "Но точно так же, как владелец земли сдаст ее в аренду, так; и владельцы капиталов дают их взаймы. Они получают за свои;. деньги проценты, которые являются тем же самым, что и рента. за землю... Таким образом; быть владельцем земли пли владельцем капитала - одно и то же" ("Discourses upon trade"). Рассматривая доводы сторонников законодательного понижения процента, Hope кончает следующим заявлением: "Для страны лучше будет предоставить заемщикам и заимодавцам самим вырабатывать условия сделок в соответствии с обстоятельствами".

Во втором очерке о чеканке монеты Поре рассматривает и критикует взгляды меркантилистов на природу денег. Первым долгом он доказывает, что деньги не имеют самодовлеющего значения, не являются богатством par excellence. "Во всех тех случаях, когда торговец или производитель считает, что он нуждается в деньгах, он по существу нуждается не в деньгах, а в сбыте своих товаров. Последний же ограничен не недостатком денег, а недостатком покупателей внутри страны и за границей. При трудолюбии нации и достаточном количестве товаров народ никогда не будет испытывать недостатка в деньгах, которые не отличаются от других товаров"... "Золото и серебро не отличаются от других товаров, но берутся у тех, кто имеет их много, и передаются тем, кто в них нуждается и желает иметь их с хорошей пользой, как и от других товаров... Но это положение, такое простое и единственно правильное, редко настолько хорош" понимается, чтобы быть принятым большинством человечества. Люди думают силой законов удержать в своей стране все золото и серебро, которые приносит торговля, и таким путем разбогатеть немедленно. Все это глубоко ошибочно и является лишь препятствием росту богатства во многих странах" ("Discourses upon trade"). Hopс против регламентации торговли, так как отрицает вообще значение активного торгового баланса, как единственного способа обогащения страны. Он выступает противником законов против роскоши и расточительности. Hopс - противник регулирования законом количества денег в стране. Он заканчивает свой памфлет фразой, прямо направленной против меркантилистов: "Ни один народ никогда еще не разбогател с помощью политики, лишь мир, трудолюбие и свобода приносят торговлю и богатство - и больше ничего". Hopс - один из самых последовательных сторонников свободы экономической деятельности oсреди ранних экономистов.

Николай Барбон.

У других экономистов этого направления, например у Барбона, идеолога землевладения, мы встречаемся с менее последовательными и логически выдержанными взглядами. В предисловии к своему очерку о торговле ("Discourse upon trade", 1690) Барбон выступает против меркантилистов, в частности называет Мана. Он пишет: "Как ни убедительны и хороши .могут показаться вступительные части их доводов в пользу расширения и продвижения торговли, - заключительные части, призывающие к ограничению числа лиц и мест, прямо противоположны условиям, необходимым для расширения торговли".

Чрезвычайно интересны доводы, приводимые Барбоном против известной аналогии Мана между купцом и земледельцем, бросающим семена в землю. Барбон - противник положения, что страна может разбогатеть лишь на основе бережливости и умеренности. "Разница между богатством индивида и богатством страны, - утверждает Барбон, - заключается в том, что первое конечно, а второе бесконечно. Бесконечны естественные богатства страны, а ото значит, что бесконечны и ее искусственные богатства, т. е. продукты ее промышленности". Главной причиной хозяйственного упадка Англии (модная тема в XVII в.) Барбон считает множество запретительных законов и высокий денежный процент: "Запретительные законы в торговле являются причиной ее упадка, так как все заграничные товары привозятся в обмен на отечественные товары нашей страны, так что запрещение ввоза какого-нибудь товара из-за границы препятствует производству я вывозу соответствующего количества отечественных, какие должны были бы быть произведены и обменены па них". Этот довод предвосхищает положение классиков: товар обменивается на товар, - он совершенно аналогичен положению Норса, что народы в отношениях между собой - то же, что отдельные индивиды внутри каждого народа.

Барбон считает, что меркантилистическая политика была обусловлена стремлением к защите отдельными группами торговцев и промышленников своих узко эгоистических интересов в ущерб интересам общества в целом. Выступая сторонником свободной торговли, Барбон не остается верен себе и высказывается за законодательное понижение уровня процента до 3. Этим он стоит ниже Норса и напоминает Кельпепера тем, что аргументирует в пользу понижения процента ссылкой на повышены цены земли. Неправильна и другая установка Барбона, выводящего стоимость, вернее - покупательную силу денег, из государственной чеканки. "Деньги - это стоимость, созданная законом". В дискуссии о денежной реформе конца XVII в. Барбон стоит на стороне тех, кто считает необходимым "повышать" деньги,. т. е. чеканить новую монету по весу старой обрезанной и сохранять за ней, несмотря на уменьшение веса драгоценного металла, то же название. Этому посвящен памфлет "Очерки о чеканке новой более легкой монеты" ("A Discourse of coining the new money lighter", 1696).

Каковы бы ни были исходный пункт и классовая позиция противников меркантилизма, все они в большей или меньшей степени, с теми или иными ограничениями, - сторонники свободы экономической деятельности. Все они считают, что процветание страны достигает наибольшей степени, когда каждый человек действует сообразно с собственными интересами. Все они одинаково отрицают основное положение меркантилизма о том, что только деньги - богатство. Но тем самым отвергается основной принцип экономической политики меркантилизма - достижение активного торгового баланса. Вопрос о природе буржуазного богатства и о способах его достижения должен быть поставлен по-иному. Должна быть создана теоретическая система, которая явилась бы основанием политики невмешательства государства в хозяйственную жизнь. Меркантилизм не нуждался в теоретической системе, выражавшей познание действительности, поскольку для него процветание государств является результатом правильной политики, т. е. зависит от законодателя. Но для представителей разложения меркантилизма экономическая жизнь государства должна складываться без вмешательства со стороны государства, есть дело природы, а не человеческого произвола. Поэтому она должна быть объектом научного исследования.

В каком направлении разрешается эта задача? Мы показали как, начиная с Петти, складывается теория трудовой стоимости. Она становится основой теоретической системы, с помощью которой обосновывается экономическая политика laissez faire, laissez passer. Для ее истории характерно то, что основоположником ее является Вильям Петти - отец политической экономии (т. е. классической школы, этой первой системы политической экономии), одновременно еще в ряде существенных пунктов стоящий на позициях меркантилизма, иногда даже в самой грубой форме. Вместе с тем мы находим у него в основном ряд теоретических воззрений классической политической экономии. Помимо теории трудовой стоимости мы находим у Петти основанную па теории трудовой стоимости теорию денег, замечательным изложением .которой является памфлет "Кое-что о деньгах" ("Quantulumcunque concerning money", 1682). У него же наряду с вульгарным меркантилистическим представлением прибыли от отчуждения товаров (profit upon alienation) мы находим зародыш правильного понятия о природе прибавочной стоимости. Точно также у Петти переплетаются меркантилистические представления о регламентации торговли и промышленности в целях получения активного торгового баланса с представлениями об обществе как естественном организме (body natural), с глубоким учением об общественном разделении труда. В отдельных случаях он становится на позицию защиты невмешательства государства в хозяйственную жизнь. Так он рассуждает в отношении уровня процента и правительственных махинаций с деньгами. Петти - основоположник классической политической экономии, достигшей своего наивысшего развития у Адама Смита и особенно у Давида Рикардо. Но то, что нам хотелось показать, это - историческую обусловленность классической школы, ее возникновение из борьбы против экономической политики меркантилизма за свободу экономической деятельности, классовые интересы, лежавшие в основе ее возникновения.

ПРИМЕЧАНИЯ:

¹ Плата, которую они получали в армии.

² W. Petty, Political arithmetic (Economic writings), т. I, стр. 259-260.

³ W, Petty, Quantulumcunque concerning money, l682, вопрос 23-й и ответ на него (W. Petty, Economic writings, edited by Hull, т. II, стр. 446).

⁴ W. Petty, Political arithmetic, стр. 256.

⁵ W. Petty, A treatise of taxes and contributions, стр. 32.

⁶ Там же, стр. 63.

⁷ W. Petty, Political arithmetic, стр. 286.

⁸ Там же, стр. 77.

⁹ Энгельс, Анти-Дюринг

¹⁰ W. Petty, A treatise of taxes and contributions, стр. 43.

¹¹ Там же, стр. 50-51.

¹² Там же, стр. 43.

¹³ W. Реttу, A treatise of taxes and contributions, стр. 43.

¹⁴ W. Petty, A treatise of taxes and contributions, стр. 89-90.

¹⁵ Там же.

¹⁶ Там же, стр. 30.

¹⁷ W. Petty, The political anatomy of Ireland, стр. 183.

¹⁸ Там же, стр. 182.

¹⁹ Там же, стр. 181. Там же, стр. 181.

²⁰ К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. I, стр. 21.

²¹ G. Malynes, The unmasking of two paradoxes etc., 1601.

²² Reуne11, The true english interest, стр. 11.

²³ R. Сoke, A treatise wherein is demonstrated etc., стр. 2-3."

²⁴ J. Beliefs, Essays about the poor manufactures etc., стр. 12.

²⁵ Т. Dalby, An historical account of the rise and progress etc., 1695.

²⁶ Pollexphen, оf trade, стр. 44-45.

²⁷ W. Petty, A treatise of taxes, etc., стр. 45.

²⁸ Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. I, стр. 17.

²⁹ W. Petty, A treatise, etc., стр. 48.