Галерея экономистов
economicus.ru
 Economicus.Ru » Галерея экономистов » Джон Стюарт Милль

Джон Стюарт Милль
(1806-1873)
John Stuart Mill
 
Источник: Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений - М.: Экономика, 1995.

Глава II. АПОГЕЙ И УПАДОК КЛАССИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ. СТЮАРТ МИЛЛЬ
Между тем как французские экономисты в страхе перед последст-виями, к которым могли привести теории Рикардо и Мальтуса, старались превратить железные законы политической экономии в золотые, английские экономисты продолжали непоколебимо шес-твовать по открытому великими эпигонами пути, не беспокоясь том, подготовят ли они своей работой орудие для социалистов или не подготовят.
Тридцать лет, протекших со времени опубликования "Нам политической экономии и налогового обложения" Рикардо (1817г.) и до выхода в свет под схожим названием книги Стюарта Миля (1848 г.), были заняты второстепенными экономистами, которые работали не столько над открытием новых принципов, сколько над укреплением и развитием уже открытых. Этим мы не хотим ска-зать, что в то время в Англии не было других талантливых эконо-мистов, критиковавших некоторые, часто весьма существенные пункты господствующих доктрин. Но с их идеями так же мало считались в Англии, как мало читали тогда Курно во Франции или немного позже Госсена в Германии.
Это было время, когда мисс Мартино и госпожа Марсе излагали политическую экономию: одна - в форме рассказов, а другая в форме бесед с "молодой Каролиной"; когда Мак-Викар считал в своих "Первых уроках по политической экономии для начальных школ" науку до такой степени законченной, что писал: "Первона-чальные принципы политической экономии - трюизмы; их следует преподавать и детям, которые очень легко могут их понять, В предыдущем столетии они были предметом размышления для ученых, а ныне они входят в детскую, и трудность понимания их для людей в очень зрелом возрасте нужно отнести просто на пет недоверия, вызываемого их слишком большой простотой".
Мы не можем изучать каждого экономиста в отдельности за этот период времени. Но между ними есть один, которому не отводится значительного места в истории доктрин, но который, не-смотря на это, является, может быть, экономистом, наилучшим об-разом воплощающим в себе достоинства и недостатки классиче-ской школы, - это Нассау Сениор1. Освободив политическую эко-номию от всякого компромисса с социальными системами или реформами, с тенденциями морального или сентиментального по-рядка, сведя ее к небольшому числу непреложных основных прин-ципов (четырех, по-видимому, было достаточно для этого нового Евклида2), из которых выводилось все остальное, он стяжал себе честь создания из политической экономии точной науки и вследст-вие этого сделался одним из основателей так называемой "чистой экономии".
Он ввел в политическую экономию один элемент, о котором в ней еще не поднималась речь, - воздержание, или, если угодно, сбережение; но выражение Сениора энергичнее и точнее. Для чего вводить это новое выражение? Разве воздержание может создавать богатство? Нет, говорит Сениор, но оно во всяком случае создает право на вознаграждение, ибо оно предполагает принесение жерт-вы - затрату усилий, т.е. то, что предполагается со стороны труда. До того времени из всех трех крупных категорий дохода доход с ка-питала меньше всего находил оправдание, ибо Рикардо объяснял его лишь косвенным путем, представляя его в виде остатка после вычитания заработной платы из цены товаров. Признавалось оче-видным, что капитал имеет право на вознаграждение точно так же, как два других фактора производства. А почему? Какое основание может он привести для особого вознаграждения, раз он является не самостоятельным фактором, а простым продуктом земли и труда? Но вот теперь он нашел для себя основание: надо видеть его не в труде, а в воздержании.
Но если одной рукой Сениор утверждает интерес капитала, то другой он разрушает большую часть капиталистического дохода. В самом деле, присмотримся поближе. Стоимость производства кон-ституируется с помощью двух элементов - труда и воздержания, и ценность продуктов сводится к этому уровню при наличии полной свободы конкуренции. Но если конкуренция неполная, иначе гово-ря, если существует в той или иной степени монополия, тогда воз-никает между ценностью продуктов и стоимостью производства некоторый остаток, который составляет для лица, пользующегося им, доход, независимый от труда и воздержания, независимый от всякой жертвы или личного усилия, и этот доход Сениор называет рентой. Отсюда видно, как он расширяет теорию Рикардо. Рента яв-ляется у него не только результатом присвоения более плодород-ной или лучше расположенной земли, но она может быть обязана своим происхождением присвоению какого-нибудь естественного агента или личному естественному качеству, каковы, например, го-лос у певицы, ловкость у хирурга3, или также социальным причи-нам и, как мы ныне сказали бы, счастью. И Сениору нетрудно показать, что случаи, порождающие ренту, далеко не исключитель-ны, что они составляют нормальное явление, так что эта категория дохода, у которого как раз нет никакого своего основания, дохода незаработанного, хотя и полученного, занимает огромное место в распределении богатств. Сениор идет еще значительно дальше, ибо он допускает, что рентой становится доход со всякого капитала, раз этот капитал вышел за смертью владельца из создавших его рук. В самом деле, наследник уже не может ссылаться на воздержа-ние - добродетель, не переходящую по наследству, но в подтверж-дение своего права у него остается одно лишь основание - счастли-вая случайность наследования.
Самый революционный социалист не мог бы найти лучшего оружия для уничтожения существующего экономического строя. Как мы далеки от естественного строя! Но Сениор нисколько не смущается. Презрительное безразличие, с которым экономисты школы Рикардо доказывают то, что они считают истиной, не забо-тясь о выводах, которые можно будет сделать из их доказательств для возведения или уничтожения теории, получает поистине пре-красный оборот в науке.
То же делает и Сениор, который дал ценности новое основание:
редкость, или скорее (ибо, само собой разумеется, необходимо, что-бы речь всегда шла о вещи, способной удовлетворять какую-нибудь потребность) редкую полезность, но этим же выражением редкости будет впоследствии пользоваться и Вальрас.
Не только в Англии, но и во всех странах в течение первой по-ловины XIX века распространялись доктрины, которые уже можно было назвать классическими. В Германии - доктрина Тюнена, о которой мы уже говорили, и его современника Pay. Во Франции, несмотря на растущее влияние оптимистической и политико-ли-беральной доктрины, которую мы изучали в предыдущей главе, английская классическая экономия проповедуется все-таки боль-шим числом экономистов, среди которых следует в особенности упомянуть о Росси; его "Курс политической экономии", опублико-ванный в 1840 г., имел довольно продолжительный успех, которым он обязан не оригинальности, а ораторскому красноречию стиля4.
Однако обратимся теперь к экономисту, который должен быть центральной фигурой в настоящей главе, - к Джону Стюарту Миллю5. С ним классическая политическая экономия достигнет, так сказать, своего совершенства, и с ним же она начнет приходить в упадок. В середине XIX столетия он обозначит кульминацион-ный пункт кривой. И что делает его личность особенно привлека-тельной и почти драматической - так это то, что он очень опреде-ленно чувствовал неудобство своего положения между двумя мира-ми: одним, который удерживает его под отцовским влиянием в утилитарной философии, на которой он воспитывался, и другим, который манил его своими новыми горизонтами, открытыми Сен-Симоном и Огюстом Контом. В первой половине своей жизни он был преимущественно индивидуалистом, а во второй - скорее со-циалистом, но хранящим все-таки веру в свободу. Отсюда доволь-но частые противоречия или даже полная путаница в его писани-ях; таково, например, его пресловутое шатание в области законов заработной платы. В его книге классические доктрины кристалли-зуются в столь отчетливые формулы, что представляются совер-шенно законченными, и в то же время эти прекрасные кристаллы уже начинают расплавляться от жара какого-то нового дуновения.
Это он заявил (а после него это будут делать теоретики "чистой экономии"), что "сравнительной оценке моралиста нечего делать в политической экономии", но и он же написал следующее: "Если бы следовало выбирать между коммунизмом со всеми его опасно-стями и современным строем общества, где продукты труда рас-пределяются в обратном отношении к затраченным усилиям, где самая обильная часть идет тем, кто ничего не делал, а немного меньшая - тем, кто кое-что делал и т.д., по нисходящим ступеням, вплоть до тех, кто в награду за изнурительнейший труд не может иметь даже уверенности получить необходимое для собственного существования, - если бы действительно не было иного выбора, кроме как между таким состоянием общества и коммунизмом, тог-да все тяготы коммунизма не весили бы одного атома на весах".
Это он в области морали исповедует утилитаризм, но и он же за-явил, что "убеждение сильнее девяноста девяти интересов".
Это он заявляет, что "конкуренция для настоящего времени яв-ляется необходимостью и что никто не может предвидеть дня, ког-да она перестанет быть необходимой для прогресса", но и он же ут-верждает, что "кооперация есть самый благородный идеал", и пока-зывает, что "человеческая жизнь восходит от борьбы классов за ан-тагонистичные интересы к братскому соревнованию ради пресле-дования всеобщего блага".
Про Стюарта Милля говорили, что он был талантливым вуль-гаризатором. Это недооценка Милля. Правда, нельзя назвать ни одного великого закона, с которым связывалось бы его имя, как связывались, например, имена Рикардо, Мальтуса или Сэя, но он, во всяком случае, открыл новые перспективы, что составляет, мо-жет быть, более прочную славу, ибо мнимые законы уже почти раз-валились, между тем как надежды остаются. Впрочем, прочность его произведения обеспечивается тем, что ни в какой книге, не иск-лючая даже книги Адама Смита, не встречается столько удиви-тельных страниц - этих поэтических цветников политической экономии и незабываемых формул, которые будут повторяться всеми, кто будет изучать эту науку. Не напрасно его "Основания по-литической экономии" служили в течение полустолетия и еще те-перь служат textbook (руководством) в большинстве университетов, где преподавание ведется на английском языке.
Но прежде чем отметить глубокие изменения, которые претер-пят в его творчестве классические доктрины, изложим сначала их в общих чертах, весьма величественных и несокрушимых, в каких они представлялись к середине XIX столетия, - изложим их сна-чала за период, следующий со времени публикации "Оснований" Стюарта Милля и до его смерти, с 1848 по 1873 г., или, становясь на французскую точку зрения, за время Второй империи. Это было время, когда либеральная классическая школа считала оконча-тельно повергнутыми обоих своих старых врагов: социализм и протекционизм. Что касается первого, то "Словарь политической экономии" (1825 г.) вторит устами Рейбо: "Говорить ныне о социа-лизме - значит произносить надгробную речь". Что касается про-текционизма, то он только что проиграл сражение в Англии, где были отменены пошлины на хлеб, и скоро падет во Франции и в Европе под натиском договоров 1860 г. Будущее кажется обеспечен-ным за классической политической экономией: она не предчувст-вует, что в 1867 г. появится "Капитал", что в 1872 г. соберется в Эйзенахе конгресс и что начиная с той же самой даты подвергнутся раз-облачениям договоры 1860 г.
Воспользуемся же этим моментом ее славы, чтобы изложить законы, которые она исповедовала, в весьма общем, впрочем, виде, потому что мы не даем здесь трактата по политической экономии, и ограничимся теми только законами, которые были приняты и еще ныне принимаются за окончательные верными приверженца-ми либеральной школы.

-

'; ?>
+