Вопрос заключается в определении этих границ; анархия работает только тогда, когда границы между людьми либо неявно признаны всеми, либо внедряются и обеспечиваются какой-либо силой. При отсутствии "естественных" границ между людьми, в которых они могут предпринимать определенные действия, появляется необходимость в некоей структуре, выносящей суждения о действиях людей, если даже эта структура и является деспотичной. Логическое основание собственности заключается именно в повсеместной необходимости существования границ между "моим" и "твоим". Уход из гоббсовского мира вечного конфликта требует четкого определения прав людей в отношении их действий. В данный момент я не рискну вступить в порой туманные дискуссии о "теориях собственности", но внести определенность в некоторые вопросы целесообразно с самого начала. До настоящего времени слишком часто подчеркивалась нормативная функция собственности, и само понятие собственности слишком часто сводилось к ее физико-пространственным характеристикам, в результате чего проводилось жесткое разграничение между тесно связанными сферами человеческих действий. В том значении, в каком термин "собственность" употребляется в этой книге, она может как иметь, так и не иметь пространственные характеристики. Вернемся к нашему примеру, связанному с выбором стиля жизни: человек может обладать правом отращивать длинные волосы и не позволять кому-либо себя стричь. Но даже такое личное право может быть ограничено: у этого человека нет права разводить вшей. Мало прав, если вообще таковые имеются, которые абсолютны и в позитивном, и в негативном смысле. Рассмотрим привычное право земельной собственности. Оно обычно позволяет человеку, являющемуся собственником, запрещать другим заниматься какой-либо деятельностью на его территории (охотой, браконьерством, кемпингом, земледелием и т.д.), но запрет может не распространяться на некоторые другие виды деятельности (проход по этой земле, проведение освещения коммунальными компаниями и т.п.). Право собственности также позволяет собственнику делать на своей земле то, что он желает, но и это право оказывается ограниченным. Ему могут быть запрещены некоторые виды деятельности (например, в соответствии с правилами зонирования, требованиями по землепользованию), несмотря на юридически закрепленные за ним права собственника.1
Нужно ясно понимать основную функцию собственности при любом общественном устройстве, при котором индивидуальная свобода является особой ценностью. Путем распределения или наделения "правами" индивидов в обществе действие фундаментального организационного принципа анархии может быть распространено на самые разные сферы человеческой деятельности. Если бы Робин Гуд и Маленький Джон знали заранее, кто обладает "правом" перейти через мост, когда возникает потенциальный конфликт, и более того, если бы они знали, что это право будет эффективно обеспечиваться, они могли бы продолжить свою обычную деятельность без пристального надзора и контроля. Если бы Маленькому Джону были даны права собственности на мост, то Робин Гуд мог воспользоваться им только после получения разрешения от Маленького Джона по итогам обмена или каким-либо другим путем. Разграничение прав собственности в сущности и является инструментом, или средством, которое изначально очерчивает понятие "личность".
В принципе, мы можем представить "личность" в спектре,2 одна крайность которого - полное рабство в своем чистом виде, когда человек вообще не имеет никаких прав. Ему не разрешено заниматься какой-либо деятельностью где-либо и когда-либо без непосредственного указания от кого-либо. Другая крайность - абсолютная свобода, какую только можно представить, когда человеку дозволено делать все в рамках его физических способностей. Практически нет ничего, что он не мог бы делать, нет запрета на какую-либо деятельность, даже влияющую на других членов человеческого общества. Конечно, было бы противоречием, если бы более чем один человек в одном и том же взаимодействии мог занимать позиции на каком-нибудь одном конце этого концептуального спектра. Поскольку мы предположили участие в социальном взаимодействии многих людей, очевидно, что набор прав, закрепленных за отдельной личностью, должен располагаться где-то между крайностями, и реально нельзя провести четкого разграничения между набором прав, определяемых обычно "как права человека", и правами, называемыми "правами собственности". Позволяет ли "право на свободу слова", принадлежащее субъекту А и зачастую относимое к правам человека, войти в дом, принадлежащий субъекту В, который, следовательно, обладает "правами собственности", и начать выкрикивать непристойности? Второй момент, который заслуживает особого внимания, - это невозможность существования полностью идентичных любых вменяемых прав, даже в теории. Существует только один мост. Либо Робин Гуд, либо Маленький Джон должны получить право приоритетного его использования. Оба человека не могут одновременно обладать одним правом, что было бы равносильным отмене всех прав, отчего вновь возник бы конфликт Гоббса. Большинство проблем социальных взаимоотношений (и в этом нет никаких сомнений) возникает в тех ситуациях, где отдельные личности и группы имеют взаимопротиворечащие права. Более полно эти вопросы будут изложены ниже.
Без определения границ, или пределов, действия прав делать что-то и/или запрещать или мешать другим делать что-то, индивид как таковой вряд ли мог бы существовать. Благодаря этим ограничениям, независимо от причины их возникновения, индивид является существом, явно отличающимся от себе подобных. Обладая определенным набором прав, зная о них и примерно зная о правах других, индивид находится в положении, когда он может инициировать заключение соглашения с другими индивидами, вести с ними обмен или, говоря обобщенно, вести себя как свободный человек в сообществе людей. Робинзон Крузо был человеком, более или менее свободным делать все то, что он хочет, в пределах своих физических возможностей, но до тех пор, пока не появился Пятница, он не был свободен заключать соглашения и вести обмен с другими людьми. Если человек живет в обществе, его "права" определяют, что, где и в какое время он может предпринять, делиться или не делиться этими "правами" с другими людьми. Если Тизио - свободный человек, а не раб, он может работать на кого захочет. Следовательно, он может достичь согласия с Кайо обменивать свой труд на зерно. Но чтобы выполнить свою часть договора, Кайо должен обладать "правами" на зерно, которые включали бы в себя его права передать товар Тизио и осуществить эту передачу.
Даже наши простые примеры показывают, что разные люди обладают разными "правами". Если бы все были похожи во всем, включая и точную спецификацию прав, взаимные соглашения не возникали бы, за исключением некоторых особых случаев роста отдачи от специализации производства. В мире равных исчезает мотивация к обмену. Обмен правами происходит из-за того, что люди различаются, вне зависимости от того, обусловлены ли эти различия физическими способностями, тем количеством благ, которыми они располагают, или разными вкусами и предпочтениями.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Если сопоставить концепции собственности, существовавшие в истории, мой подход связан скорее с германо-феодальной концепцией, чем с римской. Об этом разделении, также как и о многих других аспектах, связанных с теорией собственности. См.: Richard Schlatter. Private Property: The History of an Idea. New Brunswick: Rutgers University Press, 1951, p.9.
2 Похожий анализ проведен в кн.: Richard Taylor. Freedom, Anarchy, and the Law. bnglewood Cliffs: Prentice-Hall, 1973, p.9.
