Это допущение, конечно же, не может быть оправдано. Даже на таком наиболее элементарном уровне анализа необходимо поднять проблему обеспечения соблюдения договорного соглашения. Прямая максимизация полезности приведет каждого индивида к нарушению своих договорных обязательств, если он ожидает, что ему удастся это сделать в одностороннем порядке. Это утверждение можно проиллюстрировать с помощью рис. 4.3 (аналогичного рис. 2.1), который представляет собой матрицу 2х2 для примера с двумя индивидами. Нас интересуют только чистый выигрыш, получаемый сторонами А и В в каждом из двух возможных положений. Оба индивида имеют две альтернативы поведения; один из них может придерживаться соглашения, что равнозначно уважению определенных прав другого индивида. Это действие изображено с помощью колонки О и ряда О матрицы. Или наоборот, каждый индивид может не придерживаться соглашения и действовать, исключительно исходя из своего эгоистического интереса. Этот вариант изображен с помощью колонки V и ряда V матрицы. Если оба индивида выбирают вариант V и отказываются придерживаться заключенных договоров, то результат эквивалентен тому, который был описан ранее как естественное равновесие в условиях анархии. Если же они соблюдают условия договора, оба улучшат свое благосостояние, а результат 00 на рис. 4.3 представляет рассматривавшийся ранее согласованный в договоре набор прав.
| Индивид В | |||
| Соблюдает права (O) | Не соблюдает права (V) | ||
| Индивид А | Соблюдает права (O) | Ячейка I 19, 7 | Ячейка II 3, 11 |
| Не соблюдает права (V) | Ячейка III 22, 1 | Ячейка IV 9, 2 | |
Рис. 4.3.
Числа в каждой ячейке показывают уровни полезности для каждого индивида: числа слева - уровень полезности, достижимый для А, а числа справа - для В. Как видно, каждый индивид имеет стимул отступить от существующего соглашения, если он ожидает, что сможет сделать это в одностороннем порядке. Если в роли нарушителя выступает А, в то время как В соблюдает его права, то результат располагается в ячейке III, которая наиболее предпочтительна для А из всех изображенных положений. Если же нарушитель - В, в то время как А соблюдает права В, то возникает результат, расположенный в ячейке II, которая из всех положений наиболее предпочтительна для В. Эта ситуация аналогична классической дилемме заключенной в теории игр.1 Таким образом, любая позитивная структура прав является чрезвычайно уязвимой перед лицом возможных нарушений, если соблюдение договорных принципов зависит от добровольного и независимого "законопослушания". В нашем примере А, односторонне не выполняя обязательства, может получить три единицы полезности по сравнению с результатом, расположенным в ячейке I; а индивид В, односторонне невыполняя обязательства, может получить четыре единицы и результат, расположенный в ячейке II. В случае, если оба индивида нарушают договор, система возвращается обратно, к результату, расположенному в ячейке IV, и, в конечном счете, к уже рассмотренному равновесию в условиях анархии.
Однако, обсуждая это упрощенное взаимодействие двух индивидов, безусловно, правдоподобно было бы предположить, что каждый из них, рассуждая рационально, решит соблюдать условия первоначального договора. Каждый индивид осознает, что одностороннее нарушение не может быть успешным и любая попытка совершить это нарушение ввергла бы систему обратно, в состояние менее желательное для всех, чем то, которое достигается при соблюдении договора. После анализа показателей выигрыша, или полезности, на рис. 4.3, становится ясно, что ни А, ни В не позволят своему визави безнаказанно нарушить договор. Если случилось нарушение, другая сторона может улучшить свое собственное положение путем возвращения системы обратно, в состояние, соответствующее ячейке IV.
Важно ясно понять мотивы поведения, которые обеспечивают стабильность договорному решению в модели с двумя индивидами. Каждый из них может уважать согласованную структуру прав, поскольку он предвидит, что нарушение с его стороны вызовет адекватную реакцию другого. Каждый индивид осознает, что его собственное поведение воздействует, причем прямо и непосредственно, на дальнейшее поведение другого.
Именно этот аспект взаимодействия модифицируется, когда мы переходим от модели с двумя, к модели с несколькими индивидами. По мере того, как все больше сторон добавляется к первоначальному соглашению, в котором устанавливается распределение прав, влияние поведения одного индивида на поведение других становится все менее и менее заметно. В качестве препятствия индивидуальному нарушению первоначального договора это влияние практически вообще сходит на нет после достижения группой определенной критической величины. В больших группах каждый индивид действует так, будто его собственное поведение никак не влияет на поведение других. Он рассматривает их поведение как часть своей естественной окружающей среды и соответствующим образом приспосабливает свое поведение. В этих условиях человек перестает быть "общественным животным", по крайней мере в своем поведении. Условия аналогичны тем, в которых возникает дилемма перед n-числом заключенных, но это именно тот случай, когда можно предсказать отсутствие полного добровольного соблюдения условий договора, или закона, в любой форме. Каждый индивид имеет рациональный мотив не выполнять обязательства; следовательно, можно прогнозировать их невыполнение многими людьми, и все соглашение становится неэффективным до тех пор, пока каким-либо образом не изменены условия индивидуального выбора.2
Взаимосвязь между добровольным следованием принятым всеми индивидами правилам социального взаимодействия, будь это этические нормы или нормы распределения прав собственности, и размером группы, в рамках которой происходит взаимодействие, известна, но здесь она должна быть специально проанализирована.3 Проблема обеспечения реализации первоначального договора становится более сложной в больших группах, чем в малых. Любой набор прав собственности, любая правовая структура становятся более уязвимыми перед лицом возможных нарушений и потому для обеспечения соблюдения прав требуются большие затраты, чем те, которые следуют из простой пропорции между малой группой и большой. Что касается теоретических истоков права и договора, само существование рассмотренной выше взаимосвязи обусловливает, что договорные или квази-договорные соглашения возникают между людьми (родами, семьями) в рамках относительно небольших групп, и далее - в направлении более широкого договорного устройства, принимающего форму соглашений между группами. Эти проблемы важны, однако они не должны отвлекать здесь нашего внимания.
Если индивидуальные стороны первоначального договора, устанавливающего структуру прав собственности, обоюдно признают наличие у каждой из них стимулов к нарушению условий договора и, следовательно, осознают нежизнеспособность любой схемы, зависящей от добровольного соблюдения условий, то во время заключения договора они придут к соглашению определенного рода об обеспечении реализации его положений. Индивидуальные права на запасы благ будут тесно связаны с институтом обеспечения этих прав.4 Природа такого института должна быть внимательно изучена. Каждый индивид получит некоторую выгоду от уверенности, что его установленные права будут уважаться другими в обществе. Также существуют и взаимные выгоды для всех сторон от участия в определенных совместных, или коллективных, усилиях по обеспечению прав собственности или прав индивидов осуществлять определенную деятельность, которое квалифицируется как "общественное благо" в современном значении этого термина.
Однако само по себе обеспечение прав отличается в некоторых существенных аспектах от более известных примеров общественных благ.5 Чтобы такое обеспечение было эффективным, должны быть предусмотренны физические ограничения для тех, кто нарушает или пытается нарушить структуру прав, для тех, кто не соблюдает закон. Именно эта характеристика и порождает проблемы. Нет очевидных и эффективных средств, с помощью которых агент, или институт, принуждения сам может быть ограничен в поведении. Следовательно, как прозорливо отмечал Гоббс еще триста лет назад, индивиды, которые договариваются об услугах института принуждения, обязательно ограничивают свою собственную независимость.
Рассмотрим общество, состоящее, скажем, из ста человек. Допустим, что при отсутствии механизма обеспечения прав индивид В нарушает договор, в котором устанавливаются все права собственности. Он это делает, похищая блага у А или ограничивая индивидуальную свободу А. У последнего, конечно, возникнет желание отреагировать самому, атакуя ответно В. Но если это становится всеобщей моделью поведения, система быстро двигается в направление доконтрактного положения анархичного равновесия.6 Однако индивиды С, D, Е и т. д. непосредственно не заинтересованы в наказании B за кражи или за какое-либо другое отрицательное воздействие на А. Они заинтересованы в нем лишь постольку, поскольку такое наказание делает более гарантированными их собственные права. Но если они установили эту связь в рамках собственной концепции обеспечения прав, то будут вынуждены каждый раз санкционировать особое наказание. Эта проблема может быть разрешена, если все индивиды согласятся приобрести услуги некоего внешнего агента, или института обеспечения прав, который в особых случаях принимал бы необходимые принудительно-наказательные меры. "Общественным благом" является всеобщая гарантия прав, а не особое действие по обеспечению их соблюдения, дающее такую гарантию.
В идеальном смысле институт, обеспечивающий реализацию прав, обязательно является внешним по отношению к сторонам, пришедшим к согласию в рамках первоначального договора. Здесь может оказаться полезной аналогия с простой игрой. Двое мальчиков взаимно признают определенное распределение шаров между ними. Однако каждый ребенок предполагает, что его противник сможет смошенничать, если за ним внимательно не наблюдать. Поэтому они по взаимному согласию назначают рефери, или судью, рассказав ему об особенностях правил, которые выбрали для игры, и просят, чтобы тот обеспечил их соблюдение. Это именно та функция, которая и закрепляется за государством, - функция по решению задачи обеспечения законности. Государство становится институциональным воплощением рефери, или третейского судьи, и его единственная роль - обеспечить соблюдение условий договора.
Подобная аналогия помогает раскрыть заблуждения, содержащиеся во многих исследованиях о правах собственности и роли государства в обеспечении этих прав. В первую очередь, обеспечение реализации прав совершенно отличается от их определения. Права концептуально согласовываются всеми сторонами на конституционном этапе общественного договора. Государство же призвано отслеживать эти права, быть гарантом соблюдения договорных условий. Сказать, что права определяются государством, - то же самое, что сказать, будто рефери, а не игроки, выбирают как структуру первоначального распределения шаров, так и сами правила игры.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Более обобщенный анализ, который распространяет дилемму на многие социальные взаимодействия, см. в кн.: Gordon Tullock. The Social Dilemma.
2 Расхождение между интересами индивида, максимизирующего полезность, и интересами группы характерно и для многих других ситуаций, а не только для той, которая связана со строгим соблюдением закона в узком смысле этого слова.
3 Общий анализ см. в моей статье: "Ethical Rules, Expected Values, and large Numbers". Ethics 76, October 1965, pp. 1-13.
4 Необходимость включения особого положения об обеспечении соблюдения условий договора в первоначальное соглашение отличает общественный договор от прочих договоров, которые заключаются при существующей правововой системе. Джон С. Холл подчеркивает, что осознание этой характеристики общественного договора является центральным моментом для идей как Гоббса, так и Руссо. См.: John С. Hall. Rousseau: An Introduction to His Political Philosophy. London: Macmillan, 1973, pp.86-92.
5 Это положение станет ясным при более общем анализе в седьмой и восьмой главах.
6 Исторически более общая функция государства по обеспечению уголовного законодательства возникла из более ранней функции обеспечения процесса разрешения частных ссор в поединке с помощью физической силы, или каким-либо другим способом. См.: Henry Maine. Ancient Law.
