Более ранняя работа Расчет согласия, написанная мною совместно с Гордоном Таллоком, была преимущественно посвящена анализу конституционнного выбора между различными правилами принятия коллективных решений. В этой книге Таллок и я неявно предположили, что индивидуальные участники конституционных переговоров об альтернативных правилах находятся в условиях неопределенности относительно их собственных интересов в будущих коллективных решениях. Тем не менее, мы не рассматривали проблему независимого формирования их окончательных прав собственности на ресурсы, человеческие и природные, вне сферы действия правил принятия коллективных решений. Как я и говорил, этот подход представлял собой распространение и применение традиционной экономической методологии, которая зачастую игнорирует важнейшие проблемы установления индивидуальных прав. Данная книга в этом фундаментальном вопросе отличается от Расчета согласия; здесь я пытаюсь проанализировать первоначальный договор, разграничивающий права между индивидами. Это различие позволяет толковать правила выработки коллективных решений, исходя из модифицированных определенным образом условий, то есть скорее как составную часть более широкого договора, а не как непосредственно политическую конституцию, "дополняющую" некоторое ранее достигнутое соглашение. В предшествующей книге мы доказывали, что критерий приемлемости, или эффективности, лежит в сфере согласия, в единогласии. Далее мы доказывали, что до тех пор, пока участники остаются в состоянии неопределенности относительно их собственных специфических ролей в дальнейших действиях по выбранным правилам, они будут стремиться достичь согласия в отношении приемлемых для всех "честных" и "эффективно" работающих правил.1 Мы не постулировали первоначальное равенство индивидов в правах собственности или способностях, но наше допущение о неопределенности дает правдоподобную основу для соглашения о правилах коллективных действий.
В модели, использованной в этой книге, я, напротив, вполне явно допустил индивидуальное неравенство в состоянии естественного равновесия, в котором концептуально заключается первоначальный договор о разоружении. Как было показано в предшествующих частях книги, до тех пор, пока не произведена односторонняя передача благ, невозможно и установление позитивных прав на запасы благ, которыми первоначально располагают индивиды. Сама возможность таких трансфертов позволяет нам ввести дополнительное "измерение" приспособления, которое может облегчить достижение согласия между сторонами в договоре. Когда мы понимаем, что правила принятия решений на постконституционной стадии также должны являться частью первоначального договора, нам становится доступным еще одно "измерение" приспособления.
Проанализируем расчет индивида, чье положение в состоянии равновесия в условиях анархии не намного хуже того, которое он ожидает занять в результате простого соглашения о разоружении. Когда он осознает проблемы обеспечения прав, включая проблему ограничения агента обеспечения, то этот индивид может с большой неохотой вообще согласиться на участие в основном общественном договоре. Однако предположим, что один из пунктов предполагаемого договорного соглашения определяет источник финансирования "общественных благ" - прогрессивный налог на доходы, а индивид, о котором идет речь, либо имеет потребности в общественном благе выше средних, либо ожидает, что его доходы и объем богатства будут ниже среднего уровня. Эта предполагаемая часть большого общественного договора воспринимается им как выгодное дополнение к тому набору прав, который он получил бы в результате простого соглашения о разоружении. Правила выработки коллективных решений представляют собой нечто подобное дополнительным "правам", которые индивид может оценивать положительно. У него могут возникать стимулы к участию в конституционном договоре на таких условиях, даже без одностороннего трансферта, хотя такой трансферт является альтернативным средством сделать предложение участвовать в конституционном договоре привлекательным для индивида.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 В этом отношении, как отмечено выше, наш подход весьма близок к подходу Джона Ролза, который похожим образом попытался вывести общие принципы справедливости. Предшествующие статьи Ролза появились в 50-х годах, но более полно его исследования представлены в книге A Theory of Justice (рус. пер.: Теория справедливости, Новосибирск, 1995).
