В предыдущем выпуске "ЭШ" опубликован некролог Ноува, а также его небольшая статья, вероятно одна из последних. Поделюсь некоторыми личными воспоминаниями.

Я бегло познакомился с Алеком Ноувом, одним из самых интересных экономистов-советологов, в конце 60-х гг., когда он в первый раз приехал в СССР. До этого он довольно долго был "невъездным". Очевидно, "компетентные органы" считали его в каком-то смысле опасным.

Знакомство началось с того, что я искренне поблагодарил его за очень приятную для меня рецензию на мою книгу "Валютные проблемы Западной Европы". Эта рецензия появилась в солиднейшем английском научном журнале "Экономика". Помню, при поездках за границу в то время я таскал этот номер журнала как своего рода визитную карточку.

Ноув был чрезвычайно динамичный, энергичный, стремительный человек. О чем бы он ни говорил - от обеденных блюд до экономической теории, - во все он вкладывал темперамент и страсть. Иногда, казалось, избыток того или другого. Его, как говорится, "несло", если он рассказывал о чем-либо. Он украшал рассказ забавными деталями, заразительно смеялся собственным шуткам и буквально заставлял собеседника участвовать в его маленьких представлениях.

Его страстью было общение с людьми, и ради этого он колесил по земному шару. В мире советологии и экономики социалистических стран его знали все и он знал всех.

Ноув не был яростным антикоммунистом и был склонен рассматривать развитие советской системы как объективный исторический процесс, в ходе которого он пытался найти какие-то положительные тенденции. Он искренне радовался возрождению экономической науки в СССР начиная с 60-х гг. и был склонен, по своей увлекающейся натуре, преувеличивать ее успехи. Одна из важных линий его деятельности состояла в том, что он упорно старался ознакомить Запад с русской и советской экономической мыслью. Он выступил редактором сборника переведенных на английский язык статей советских авторов под заглавием "Использование математики в экономике".

Сейчас я перечитал его большую статью "Советские экономисты и советская экономика" (1981). Из нее мы, привыкшие к изрядному скептицизму в отношении собственных работ, даже с некоторым удивлением узнаем об "оригинальных и смелых идеях, выдвинутых советскими экономистами за последнее десятилетие". Речь идет об оптимальном ценообразовании, о децентрализации экономических решений, о региональной экономике и о многом другом. Ноув был высокого мнения о новосибирской школе, о трудах Центрального экономико-математического института. Он предсказывал выдвижение Абела Аганбегяна, Николая Петракова, Станислава Шаталина. В горбачевские годы это действительно произошло, хотя, впрочем, не порадовало успехами в экономических реформах. Но их ли в том вина?

Происхождение и жизнь Алека Ноува были довольно необычны. Он родился в России и был сыном Якова Новаковского, социал-демократа конца прошлого века, деятеля меньшевистского крыла социал-демократии. В начале 20-х гг. после ссылки в какую-то отечественную глушь Новаковский с семьей сумел выехать за границу. С восьми или десяти лет Алек жил в Англии. Не знаю, отец или он сам урезал и англизировал свою фамилию.

Алек Ноув был ветераном второй мировой войны. Я хорошо помню его рассказ о военной катастрофе 1940 г. во Франции и трагической эвакуации английского экспедиционного корпуса из Дюнкерка, осажденного немцами. После этого он служил в английской армейской разведке и кончил войну майором.

Это был человек двух языков и двух культур. Ноув одинаково хорошо говорил и писал по-английски и по-русски. Лишь изредка в его русской речи могли проскальзывать интонации, которые выдавали человека, многие годы оторванного от нашей живой языковой стихии. Приятно было и то, что он глубоко интересовался русской культурой и историей, стремился быть в курсе новинок литературы на русском языке.

Книги и статьи Ноува о советской и российской экономике отличаются полнотой информации, основательностью анализа, трезвым реализмом. Очень важно, что он умел писать живо и интересно. Его книга "Экономическая история СССР", впервые опубликованная в 1969 г., несколько раз переиздавалась массовым тиражом. Почитать ее полезно не только западному человеку, но и россиянину.

Ноув был многолетним директором Института советских и восточноевропейских исследований Глазговского университета - того самого, где более чем двумя столетиями ранее профессорствовал Адам Смит. При Ноуве институт превратился в один из самых авторитетных научных центров такого рода. Последние тридцать лет его жизни тесно связаны с Шотландией.

В июле 1990 г. Ноув показывал мне Глазго с его достопримечательностями. Жаль, невозможно посидеть в аудитории, где читал лекций Адам Смит. Такую возможность еще имел его французский последователь и интерпретатор (по мнению Маркса, недостойный) Ж.-Б. Сэй. Но примерно в середине XIX в. старые здания Глазговского университета были безжалостно снесены, чтобы дать простор промышленному развитию города.

В 1990-1993 гг. мы встречались с Алеком довольно часто, так как "дуэтом" выступали консультантами по советским и российским делам большого международного инвестиционного банка "Морган, Стэнли энд компани". Штаб-квартира банка находится в Америке, но в Лондоне действует европейский филиал, с которым мы в основном имели дело. Мы проводили беседы с сотрудниками и клиентами банка, а также с журналистами, которые набирали материал для создания его имиджа. Порой это была нелегкая работа, особенно в части ответов на вопросы.

В каком-то смысле мы были с Алеком конкурентами, но я ни разу не почувствовал с его стороны даже намека на ревность или недоброжелательство. Кроме всего, он был прекрасный оратор - яркий, эмоциональный, находчивый. Я неизбежно проигрывал рядом с ним, но у меня было одно преимущество, хоть и не зависящее от моих способностей: все же я был из Москвы, а он из Глазго.

Хотя Алек был, видимо, не вполне здоров последние годы, он нисколько не менял свой образ жизни и работал: писал, публиковал, участвовал в конференциях и симпозиумах в разных концах мира. Умер он неожиданно, во время поездки в Скандинавские страны, через несколько дней после очередного визита в Санкт-Петербург, включая посещение "Экономической школы".

Я полагаю, по своим глубинным воззрениям Ноув, как его отец, был социал-демократом, конечно, в современном западном, а не старом российском смысле этого слова. Его беспокоили очевидные социальные последствия наших рыночных реформ с их криминально-бюрократическими уродствами: образование новых классов бедняков и богачей, бесконтрольное бегство капиталов за рубеж, упадок сферы общественных услуг, рост открытой и особенно скрытой безработицы.

Хорошо помню, что во время одной из последних встреч в 1993 г. мы говорили о противоестественной структуре внешней торговли России: экспорт - почти исключительно нефть и газ, импорт - одни потребительские товары, часто сомнительного качества. Не то чтобы он был против свободы внешней торговли, но не преминул вспомнить, что послевоенная Великобритания, находившаяся в нелегком экономическом положении, административным способом ограничила ввоз иностранных (в то время практически американских) автомобилей. В это время мимо нас по московской улице проносились бесчисленные иномарки.

В последнем абзаце статьи, опубликованной в вып. 3 "ЭШ", Ноув задается вопросом: "...возродятся ли идеалы социализма, столь запачканные советским вариантом его реализации?". Характерная фраза!